тебе потратить деньги на тех, кто нуждается, а не просто раздать первым встречным-поперечным. Он и не раздает. Значит, поступает верно.
Из дневника Ситникова
Когда-то читанная, мудрость запомнилась, кажется, еврейская (почему-то понятию мудрости чаще всего уточнение соответствует— еврейская; ну, еще китайская, индийская, и редко-редко сочетание встретишь – русская, или американская, или немецкая мудрость). Так вот, значение милосердия двоякое. Милость предполагает: тот, кто получает ее, не имеет права на этот дар, а дающий вовсе не обязан что-либо давать, он дает лишь от своих щедрот, по благорасположению сердца. Это – скорее добродетель, нежели долг. Милость означать может и иное – справедливость. Человек дает, ибо в этом его долг состоит. Человек должен помогать тем, кто в этом нуждается. Всем, чем он владеет, он владеет не потому, что заслужил или имеет на это право. Все, чем он обладает, доверено ему высшей силой, Богом. И одно из условий такого доверия: отмеченный благодатью обязан помогать тем, кто в этом нуждается.
Философствуя таким образом, не испытывает Костя, однако, облегчения. Хорошо, благодетельствует он по воле сердца или по долгу – какая, в сущности, разница, если отбросить мудрствование. В том и в другом случае может столкнуться совсем не с тем, что ожидает. Ясное дело, не нужны ему сумасшедшие объятия, слезы благодарности – избави господи, от таких проявлений, когда сквозь землю готов будет провалиться от стыда. Однако глубоко запрятанные злоба и ненависть тоже не нужны – не для этого же все затевается. Один вдруг прознает, что другому на десять тысяч больше обломилось, и начнется: по какому праву, за какие заслуги? Виноват окажется он, Костя, наивный дурачок, пустым и неблагодарным занятием решивший жизнь себе скрасить. Можно подумать, он не превратится в счастливого, пока не сделает несчастными десяток друзей, раздав им деньги… Но и в здоровенную кормилицу, собственную грудь сосущую у колыбели голодного дитяти, превращаться неохота и скучно. Про кормилицу у незабвенного Козьмы обронено, к месту вспомнилось. Так что же, в конце концов, делать? Силлогизм получается. Где третий, правильный вывод?
В один момент Костя махом отбрасывает сомнения, прекращает изнурительное раскладывание по полочкам «за» и «против». Хватит! Надоело, устал. В конце концов, он дарит деньги или взаймы берет?! Будет как будет, и полно изводить себя. В течение нескольких минут записывает на выдранном из блокнота листочке восемь имен и прячет листочек в портмоне. Точка!
В списке одного-единственного имени не хватает. Маша. Все чаще Костя думает о ней. Острая фаза уступает место хронической, менее болезненной, однако постоянно присутствующей. Чуть отлегло от сердца или ему кажется? В вихревой суете последних месяцев Маша на задний план отодвигается, но, едва Костя в себя приходит, вновь рядом оказывается, будто и не исчезает. Величайшая несправедливость в том, что джекпот выпал с опозданием в несколько месяцев. Неотвязно преследует его мысль, баюкает, тешит, ублажает себя Костя надеждой несбывшейся: тогда Маша осталась бы с ним. И дом был бы куплен – уже на всю семью, включая дочек ее, и дача, и прочее. Неужто все дело в деньгах проклятых?! Ведь она не любила меня, размышляет Костя, иначе не ушла бы так легко и без сожаления. Застрявшее, как кость в горле, сослагательное «бы» из себя выводит, будоражит, мучает. Кто знает, в деньгах ли дело и что случилось бы тогда. Никто не знает. И – мимо об этом, как классик говаривал.
Будучи в Манхэттене, осматривает очередную предлагаемую квартиру, а после обходит, точнее, объезжает богатые ювелирные магазины. Почти ничего не смысля в драгоценностях, тем не менее пробует выбрать то, что понравится Маше. И ни на чем остановиться не может. Вместе бы приехать, чтобы сама выбрала (опять «бы» навязчивое). Невозможно, нет, наверняка откажется. Врасплох надо, внезапно, сюрпризом. Тогда отказаться не сможет. Хотя есть сомнения – уж больно подарок рискованный с учетом ее положения. Не хочется думать об этом: как будет, так будет.
Последний магазин – «Тиффани» на Пятой авеню и 57-й улице, рядом с «Трамп Тауэр», если уж здесь не купит, то… Квадратный зал, стены в панелях деревянных под орех. Товар на прилавках под стеклом. Продавщицы в строгом черном, только блузки разные, без всяких табличек с именами. Все обезличено. Основная продажа – на первом этаже. Есть еще мезонин и этажи выше, на втором кольца обручальные, но Косте туда не надо, у Маши кольцо такое, увы, уже есть. Долго примеряется то к одному, то к другому: колье, кулоны, серьги, броши, подвески и прочие финтифлюшки. Расспрашивает продавщицу-китаянку, та сама любезность, подробно объясняет, что к чему, почему это колье дороже, сколько бриллиантов и какие караты вот в этом гарнитуре – кольцо и серьги… Доверюсь своему вкусу, решает Костя, в конце концов, это мой подарок. И цена должна быть приличная – не продешевить. И сигнал «стоп» – кажется, то, что нужно. Кулон с бриллиантами… Изящный, в форме сердца. И стоит подходяще – семьдесят пять тысяч. Беру.
Расплачивается Костя кредиткой, на которой сто тысяч теперь. Столько имеет право тратить. Едва джекпот выигрывает, десятки предложений банков о сумасшедших кредитных линиях посыпались – диву Костя дается, откуда о миллионах его прознали. Не из газет же. Адрес его, оказывается, всем этим банкам известен. Давно пора удивляться перестать: номера телефонов, сошиал секьюрити, адреса и прочие сведения конфиденциальные продаются в Америке как товар – оптом и в розницу. Он и раньше еженедельно находил в ящике почтовом предложения всевозможные: получить дополнительный телефонный сервис, застраховать свою жизнь, купить музыкальные диски, съездить в круизы на Багамы, в Акапулько или Канкун и много чего еще, а иногда его объявляли победителем лотереи или обладателем приза тотализатора. Прочитывал содержимое красивых дорогих конвертов – и в мусорное ведро. Не верил зазывам, призывам и посулам; тут Костя ухо востро держал, знал твердо – непременно надуют, как не раз с его знакомыми происходило и пару раз с ним, на заре жизни его иммигрантской. А уж по части лотерей и тотализаторов-«свипстейкс» и вовсе был непреклонен – даже не читая в мусор.
Докторица-индуска из госпиталя однажды огорчением поделилась. Пришло ей уведомление о выигрыше катера. Размеры внушительные. Докторица на радостях стоянку арендовала, запланировала путешествие морское с семьей. Отправила по просьбе устроителей лотереи чек на двести пятьдесят баксов и ждать стала. Вскоре посылка пришла. Вскрыла – действительно, катер, только маленький, модель. Бросилась еще раз читать злополучное письмо-уведомление. В самом низу, крохотными буковками – в лупу надо разглядывать – слова о том,
