сказала:
– По-моему, он милый старик, какого еще поискать. Прелесть. Спасибо огромное, что познакомили нас.
– Я думаю, отец рад не меньше, – ответила Руфи. – Воспоминания о былых временах воодушевляют его безмерно. Но, предупреждаю, будьте осторожны. Иначе он заговорит вас насмерть, повествуя о своем детстве в Полустанке.
У сестринского поста они перебросились парой слов с Терри и вышли на улицу.
– Первым делом выпишем вас из гостиницы, потом пробежимся по магазинам, и домой, – сказала Эвелин, усаживаясь в свой большой розовый «кадиллак». – А в четыре пополудни вас ждет двухчасовой массаж.
У Руфи загорелись глаза.
– Двухчасовой?!
– Да. Я думаю, после всех переживаний вы заслужили толику внимания и заботы.
Руфи откинулась на просторном сиденье, обитом мягкой белой кожей, и улыбнулась.
– Ох, Эвелин, где же вы были раньше? Я глина в ваших руках. Лепите из меня.
Просторный особняк из белого камня, с которым приятно контрастировали зеленые ставни, был возведен на краю прекрасного поля для гольфа.
– Эд любил гольф, – пояснила Эвелин.
Двухкомнатный гостевой дом смотрел на чудесный пруд. Словно для усиления благоприятного впечатления, он располагал также огромной ванной, сауной, джакузи и массажным кабинетом.
– Ну что, разве не лучше гостиничного номера? – спросила Эвелин.
– Несомненно.
– Чувствуйте себя как дома, вздремните, коль угодно, а в четыре придет Соня и сделает вам массаж.
– Нет слов, чтобы выразить мою благодарность.
Позже, после потрясающего массажа, Руфи, еще лежа на столе, сказала:
– Знаете, Соня, я заметила, что в доме полно продукции «Мэри Кэй». Похоже, Эвелин очень любит эту фирму.
– Да, прежде она торговала этой косметикой.
– Вот как?
– До того, как занялась продажей автомобилей.
– Автомобилей?
– А вы не знали? Она владела всеми салонами «кадиллака» в Алабаме. Сама их рекламировала и все такое.
Стало быть, в моей гостеприимной хозяйке всякого много больше, чем видно глазу, подумала Руфи. А я-то удивлялась, почему Терри попросила у нее автограф.
* * *
Вечером Эвелин показала Руфи портрет Нинни Тредгуд, стоявший на ее столе. А потом принесла унаследованную от подруги обувную коробку. Руфи долго перебирала старые фотографии. Так странно видеть свое поразительное сходство с бабушкой Руфью. На одном фото той было двадцать с небольшим, недавно она приехала в Полустанок, чтобы преподавать в приходской школе. В белом платье, бабушка стояла во дворе дома Тредгудов и смотрела на кого-то, залезшего на персидскую сирень. В кадр попали только босые ноги человека, сидевшего на дереве. Когда-то Нинни разъяснила подруге, что они принадлежат Иджи, которой в ту пору было лет пятнадцать-шестнадцать.
Другое фото было сделано пятью годами позже, когда бабушка ушла от мужа и вернулась в Полустанок. Она позировала перед новым кафе, на руках у нее сидел хорошенький малыш, то есть отец Руфи. Рядом с ней стояла Иджи, высокая стройная девушка с коротко стриженными кудрявыми светлыми волосами, и, улыбаясь, показывала на новенькую вывеску «Кафе «Полустанок». Обе выглядели слишком юными для хозяек заведения.
Жалко, что с бабушкой не поговоришь. Руфи о многом ее расспросила бы. Почему она ушла от мужа и вернулась в Алабаму? Мать говорила, нет ни одной фотографии деда. Отец о нем мало что знал и, похоже, не особо стремился узнать. Но любопытно же, как дед выглядел. Наверное, был интересный мужчина, потому что папа-то у нее красавец.
Декабрь 1940
Бадди, бесспорно, обладал пытливым умом. И вот однажды, как и боялась Иджи, настал день, когда он задал вопрос, на который ей чертовски не хотелось бы отвечать.
Они возвращались из Бирмингема, где в универмаге Лавмэна купили Бадди новые ботинки, и вдруг ни с того ни с сего мальчик сказал:
– Тетя Иджи, скажи, ты когда-нибудь видела моего отца?
Иджи поперхнулась и полезла в нагрудный карман за пачкой «Лаки Страйк».
– Ну, раз-другой встречались, а что?
И вот тогда-то прозвучал тот самый нежеланный вопрос.
– Я вот думаю, почему он не навещает меня?
– Открой-ка бардачок, подай мне спички, пожалуйста. Я не знаю, милый. А маму ты об этом не спрашивал?
– Нет. Ей неприятно о нем говорить. Похоже, она не очень-то его любит.
Иджи понадеялась, что тема исчерпана, ан нет.
– Как ты думаешь, когда-нибудь он меня проведает?
Иджи покосилась на племянника.
– А тебе хотелось бы?
– Наверное… не знаю… пожалуй… Через неделю мой день рождения. Может, он мне позвонит или пришлет подарок?
– Не знаю, милый.
Немного погодя, когда они переезжали через виадук, последовал новый вопрос:
– Интересно, где он сейчас?
– Кто?
– Мой папа.
– Я без понятия, – сказала Иджи и поспешила перевести разговор на другое: – У меня есть отличная идея. Ты уже большой и должен уметь стрелять. В следующие выходные я, Клео и еще пара ребят собираемся на охоту. Как ты насчет присоединиться?
У мальчика загорелись глаза.
– А можно? А мама отпустит?
– Отпустит. Предоставь это мне, я все улажу. Так, что, едем?
– Спрашиваешь!
* * *
Обманывать парня было противно, но и сказать ему правду не хватало духу. Фрэнк Беннетт был алкашом, избивавшим жену. Во все время семейной жизни он лупил ее почем зря, и в конце концов мамаша и папаша Тредгуды послали Иджи, Большого Джорджа и Джулиана выручить Руфи, пока недоносок в пьяном угаре ее не прикончил. Но мальчику не стоило этого знать. Так лучше для него.
* * *
К радости Иджи, он больше никогда, даже после смерти матери, не спрашивал об отце. О родителе его не было ни слуху ни духу, И Бадди считал себя членом семьи Тредгудов. На том все и закончилось.
На другой день Руфи была предложена косметическая чистка лица, а Эвелин отправилась с визитом в больницу.
– Знаете, Бад… – сказала она. – Можно мне вас так называть?
– Иное обращение меня просто обидит.
– Удивительно, как один человек может кардинально изменить твою жизнь. Когда я познакомилась с Нинни, я была в жутком состоянии. Депрессия, дикие мысли. Стыдно признаться, я даже подумывала о самоубийстве. Сейчас прямо оторопь берет, чего я себя лишила бы, решившись на такой шаг.
– Например, встречи со мной.
– О да, – улыбнулась Эвелин. – Оглядываясь назад, я понимаю, что тогда у меня был этакий нервный срыв. Вообще-то я человек неверующий, но, знаете, порой я думаю, что Нинни была своего рода ангелом, которого послали помочь мне выбраться из засосавшей меня трясины. Не подумайте, что я спятила, только я не удивлюсь, если она поспособствовала моей встрече с вами и Руфи.
– Я вовсе не считаю вас спятившей. Я уверен, что близкие, которые нас покинули,
