кассу и про банк. Ты слушать способен или у тебя дефицит внимания? Тогда слушай: мы получаем дарконы, летим в Москву, и я отдаю детские драконы Клячину. Если дарконы-драконы у него, я же не увезу детей в Израиль без его согласия, правильно?
– Если он поверит. Ты же можешь и не отдать…
– Кидать Клячина себе дороже, он мою жизнь превратит в Кафку.
– Перестанет давать деньги?
– Я тебе рассказывала, как его охрана меня мордой о капот била? Вот это Кафка, а не какие-то деньги. Будем с детьми выезжать – прислал детские паспорта, вернулись, – забрал назад. Надо скорей запускать…
Корнелия считала, что за ребенка надо брать меньше, Миша стал ломаться. Договорившись, стали обсуждать, какие нужны документы, главное – свидетельство о браке родителей, раз Корнелия еврейка только по отцу. Тут Миша снова переключил движок: он не хотел ребенка, Зоя его поставила перед фактом. Но свою рыжую-бесстыжую он по-прежнему любит, хоть у той и сдвиг по фазе после родов. Стало быть, Куки должна помочь ему понять, что там у них с Сашей-Байрамом. Куки, в свойственной ей манере, промурлыкала что-то ободряющее, но мало к чему обязывающее, и со словами «всюду опоздала, будут тебе приглосы на джаз», – отчалила.
Из Петры назад к макаронам Матвей не поспешил, а зарулил в Лондон, где дал интервью ВВС. Пустился в откровения, как власть в России чморит бизнес, как все строится на распилах, откатах и заказных уголовных делах.
– Тебе нужен джиар в России или ты решил макароны английской королеве продавать? – орала Куки, когда Матвей появился в Москве.
«Как можно работать, он неуправляем», «в Петру его понесло», «вечно в хлам упоротый», – строчила она подругам. До Моти что-то долетало – в свете же не бывает, чтобы что-то аукнулось, но не откликнулось. Зарулив на очередную тусу, он встретил Наумова.
– Жжошь, Матвей. Тебя в последнее время отовсюду слышно! Стал селебрити, – нахваливал его Наумов.
«Может, тебе Миша будет пиар делать? Раз он такой знаток! – кричала Корнелия. Скандалы приходили регулярно, как месячные, только гораздо чаще. От них точно также крутило живот, и так же хотелось закатывать истерики.
«Помощь нужна, срочно свяжись», – продолжала слать месседжи Зоя. Куки читала их с экрана, не открывая. Если всем отвечать, не будет времени ни на работу, ни на детей. Она встретилась с риелторшей «на минутку, буквально бегом», но зацепилась языком и уже второй час обсуждала насущные темы. «Это квартира в доме, где Белкин. Турчанские там тоже раньше жили», – говорила риэлтор, и, конечно же, нельзя было не обсудить Белкина и Турчанских. Посмотрев квартиру, Корнелия вспомнила о Марусе. Нехорошо вышло, она после багамских каникул ей не писала и не звонила.
«Нашла квартиру. Ремонт почти сделан,
хозяину нечем ипотеку платить,
продает по цене без ремонта».
«Даже кухню купил, только установить».
«Нужно выкроить третью спальню».
Маруся, сидя на балконе в Тель-Авиве, открыла аттач: косая поэтажка без масштаба и размеров, вот как таким людям без коуча?! Пусть купит сначала, пока можно не отвечать… Зое тоже можно не отвечать, надоело про Мишу-Сашу. Тем временем Куки встала в пробке на Маросейке и сама вспомнила о Зое.
– У нас шесть утра, Левочку кормлю, – сонным голосом ответила мадонна, – Саша делает мне рабочую визу, его друзья меня фиктивно на работу оформляют. Нынешнюю визу мне продлили, но в марте придется вернуться, пока рабочую будут делать. Сдай мне свою квартиру на Речном, я же от прежней отказалась.
– Зоя, я ее продаю, собираю деньги на новую, – Корнелия повеселела: хотя бы не #мишапросашу. – В Гагаринском, а стоит всего тридцать, миллионов, потому что … – дальше пошло про почти сделанный ремонт, кухню, Белкина и Турчанского.
– Марусь, возвращаюсь, надо в Москве переждать месяца три, пока Саша сделает мне рабочую визу, – выдала следующий звонок Зоя.
– Ограничение в девяносто дней? Меня тоже напрягало вечно высчитывать…
– Тебя-то почему, ты же в Германии по израильскому паспорту?
– Израильтянам только въезд без визы, но находиться можно все равно не больше девяноста дней за полгода. Из-за этого пришлось делать ВНЖ. Саша, значит, делает тебе рабочую визу? Он мне все больше нравится.
– Ты не знаешь, какой он жмот! Тут платит за квартиру две в месяц, но с чего-то считает, что в Москве должно быть дешевле, дает полторы. Еще пятьсот в месяц папа согласился добавлять, но Саше об этом знать не обязательно. Я понимаю, твоя квартира в другом бюджете, но она ведь пустует.
Маруся прикинула: ее квартира, конечно, стоит все четыре, но то она, то Ванечка туда наезжают, поэтому и не сдают. А Зое нужно месяца на три, и две штуки это лучше, чем ничего.
– Сдам, конечно, если тебя устроит, что мы с Ваней можем нагрянуть на недельку в мае или июне.
– Спасибо огромное. Я только рада буду, если недельку… Скинь фотки квартиры, я Саше покажу.
«Нашла вариант, но стоит 2,5!
Посмотри – влюбишься, тебе же
там тоже жить
_эмодзи_сердечко».
Саше пора уже усвоить, какие у Зои стандарты. Его две с половиной плюс папины пятьсот, минус Жуковой две – остается заначка в тысячу, хоть что-то.
– Тридцать миллионов в арбатском переулке, что-то подозрительно недорого, – удивился Самойлов, на что Корнелия принялась рассказывать, что собственнику нужно из ипотеки выскочить, в квартире ремонт почти сделан, только кухню собрать…
– Учти, даю деньги именно на квартиру. Не вздумай спустить на шмотки и поездки.
– Какие шмотки-поездки, я уже задаток внесла, сделка через месяц, – молола языком Куки, прикидывая, как собрать еще два миллиона. – Можешь мне заплатить за апрель и май вперед?
– Куки, был уговор: отношения – отдельно, работа – отдельно. Ты после концепции ничего не сделала.
– Тебя же не было все время! Сколько ты пропустил ивентов, где надо было выступить?
Снова пошла перебранка, но тут же и закончилась – надо было лететь к Зосимовым или к кому-то еще. «Люблю тебя, дура, все наверстаем, обещаю», – укусил Матвей за ухо Куки, усаживая ее в свой огромный мерс. Как бы туго ни было с деньгами, от мерса S-класса с водителем отказываться нельзя, этопервейший элемент и пиара, и джиара.
А Ванечка ехал домой из дилерского салона, где только что поменял свой ML 350-трехлетку на новый. Маруся пеняла ему за паркетный внедорожник, но Ванечка считал, что они друг другу под стать – оба компактные и очень смарт.
«Что такое паспорт или ID? Ничего не говорящий о человеке документ с уродливым фото и датой рождения. Личность человека удостоверяет автомобиль, странно, что в анкетах о нем сведений не требуют», – доехав домой, Ванечка сел за компьютер… Машина это заявление, statement. Богатая полутонами тема, высвечивающая самую суть человека.
Скажем, Корнелия… В тридцать ездила на ешке мерсе, показывая, что она не только молода и состоятельна, но еще и самостоятельна. Не какая-то папина дочка с Мини Купером или финтифлюшным Фольксвагеном-жуком. А ближе к сорока пересела на монстра SUV Лексус, – у нее, мол, свои правила, она девчонка-оторва и до сорока ей очень далеко, нифига… Но безалаберность не спрятать: ешка была серебристая, а нынешний Лексус – смурного оттенка розово-бежевый, будто кота стошнило. Есть же законы света! Машина может быть любого цвета, если она черная.
Как раз эти тонкости прекрасно чувствует Зоя, девушка из хорошей семьи. Ездит на б/у BMW X3, без претензий, будто купила между делом. Слегка топорная суровость черного внедорожника выгодно оттеняет Зоину женственность, а то, что модель старая, – так она девушка от искусства, живет по средствам.
Ванечка понимал Марусину тягу к Ауди, есть в этом авто экспрессия и элегантность, как и у его жены. Но Маруся – человек рациональный, восьмерку покупать, душила жаба. Ванечка и сам бы не посоветовал жене Ауди. Этот аппарат может быть только темно-синим, а тут уже двусмысленность, Марусю она бы смущала, ей
