- Умным людям всегда присуще сомнение. Это настолько банально, что стыдно цитировать, - вновь не сдержалась она, с досадой поминая Чацкого.
Бородатый повернул голову и быстро взглянул на нее.
- И откуда вы взялись такие претенциозные на заурядном пляже, - надевая резиновую шапочку, усмехнулась она и шагнула к реке.
- Да мы просто рабочие с Энергомаша, - сказал ей вслед голубоглазый, как подружка говорила в кафе поднадоевшим ухажерам: "Мы из ПТУ".
Она вернулась на пляж, когда голубоглазый пошел в воду. Хотела собрать вещи и уйти без его реплик, но тут с ней заговорил бородатый. Он говорил очень вежливо, учтиво, серьезно. Так, что нельзя было ни буркнуть, ни огрызнуться, ни уткнуться в книгу. Она неохотно поддержала беседу, но постепенно разговор ее заинтересовал.
Бородатый извинился. Представился.
Она улыбнулась:
- Слава.
Он на миг замолчал, глянул удивленно, но она не стала объяснять, что при слове Вячеслав, о ком бы ни шла речь, об известном актере или хулигане из пятого "б", она всякий раз думает о сыне и невольно улыбается.
Минуту помолчав и не услышав ее реплики, Вячеслав вновь стал рассказывать о себе и друге. Они только что приехали из аспирантуры. Устали. "Вырвались на свободу". Немножко распустились - он еще раз извинился. И сразу оказались на выборных должностях. Профессия отодвинулась. Они на комсомольской работе. (Она не стала уточнять - какой.) Первые дни работы. Все важно, нужно, интересно.
Неожиданно для себя, и она заговорила о том, как увлекалась комсомольской работой в школе и институте. Вся ее юность связана с комсомолом. Даже любовь. Они познакомились у мраморной колонны на каком-то слете.
Слава спросил о работе, и она увлеченно заговорила о школе.
Вячеслав и слушал внимательно, и отвечал интересно.
Они говорили, все с большим оживлением, уже обо всем - театре, музыке, планах на жизнь. И вдруг - все погасло: она увидела, что к ним подходит голубоглазый.
- Идет ваш друг. Давайте прекратим этот разговор.
Друг подошел, парни обменялись парой фраз, и Вячеслав пошел к реке.
Голубоглазый продолжил прерванный монолог - она молчала.
- Я смотрю, вам с моим другом разговаривать интересней?
Она рассеянно смотрела на воду. Слава качался на волнах и, не отводя от нее глаз, улыбался.
- Все мы в душе рыцари, - сказал голубоглазый с усмешкой. - Рыцарей теперь нет, остались одни принцессы.
Она молча собралась домой. Слава догнал с полувопросом "Я провожу вас", и, дойдя с ней до конца пляжа, спросил, могут ли они встретиться.
В воскресенье вечером она ждала Славу. Ждала с самого утра. И представляла, как интересно им будет друг с другом. Уже давно она ни с кем не разговаривала так увлеченно, так откровенно.
Она открыла дверь и увидела голубоглазого. Сзади стоял Слава.
- А, здравствуйте, - сказал голубоглазый. Голос его был новым: мягким, теплым. - Мы еле нашли вас.
- А... Голубые глазки! - сказала она удивленно.
Ребята вошли, и Слава спросил от порога:
- У вас курят?
- Сын. - Сын стоял рядом, прижавшись к ее ноге и закинув вверх, к гостям, головку.
- Ах, да. Ну, конечно. Я просто не подумал.
- Но можно покурить на кухне, - неуверенно предложила она. Но Слава отказался категорично:
- Нет. Не надо. И не нужно. Просто нечем руки занять.
- Ну, вот, - оживленно говорил голубоглазый. - Я - нахал. А ты - подхалим. А у меня одно имя - нахал.
- А я не знаю вашего другого имени, - сказала она, расставляя на столе тарелки.
- Слава, - отозвался голубоглазый, проходя к книжному шкафу. Шкаф он не раскрыл, смотрел сквозь стекло на полки, где стояли справочники и словари.
- Тоже Слава?
- Ну, конечно. Я же говорю, одни Славы. Вы зовете сына, а вскакиваем все трое.
Слава достал из портфеля две бутылки водки и тоже прошел к шкафу. Сказал голубоглазому:
- Смотри: философский словарь.
- Да, вообще... - отозвался тот, не отводя глаз от полок.
Водку она не любила и не пила, и ей стало досадно, что Слава пришел в дом к ней и ее сыну с водкой и другом, а не с цветами и конфетами, но она не позволила недовольству омрачить праздник.
Она оставила гостей у шкафа, ушла на кухню.
Едва покормила сына и начала чистить картошку, на кухню вышел Слава. Молча взял нож, и они вместе дочистили картошку, потом стали готовить салат. Она думала, какой Слава серьезный, спокойный, именно такой, каким бы ей хотелось видеть своего мужа.
Слава нервничал, и она поглядывала на него, стараясь понять, отчего. Подумала: друг? Но разве она пригласила голубоглазого?
- Вы знаете, я сегодня еду в командировку, - сказал Слава. - Мог бы открутиться, но я не думал, что вы дали правильный адрес. Я думал, что не увижу вас.
Она подумала, он уезжает поздно вечером, и улыбнулась: она не успеет его забыть, пока он будет в командировке, но картошка на плите только закипела, как Слава вскочил:
- Все. Я опоздаю на поезд. Я еду не один. С шефом. Другим поездом поехать не могу.
И уже в дверях:
- Я зайду к вам завтра. До завтра.
Она не успела и ответить. Стояла, растерянная, посреди комнаты: он что, два дня назад не знал про командировку? И как - до завтра? Разве он обернется за сутки? Куда он уехал? И зачем же он приволок водку, привел друга?
Она ожидала, что голубоглазый уйдет следом за Славой, но тот, полистывая журнальчик, подождал, пока она уложила Славика спать. Затем разлил водку и, как радушный хозяин, пригласил за стол ее. И вместо первого тоста сказал:
- Ну и подхалим этот Славка.
- Почему? - буркнула она, не притрагиваясь к стопке. - Не говорит гадостей?
- Не нужно помогать женщинам, - сказал с улыбкой, как остроумную шутку. Так мы вас и портим.
Она сидела за столом, думая о Славе, о нелепости застолья с его другом, о:
- И Славка не мог пойти к тебе один.
- Почему?! - она очнулась от своих дум и посмотрела на голубоглазого.
- Ну, мы друзья. И я его старше, - как о чем-то очевидном и лишь ей непонятном отвечал голубоглазый, протягивая руку к тарелке с картошкой.
- И он спрашивает у тебя разрешение, с кем ему можно встречаться? усмехнулась она с недоверием, не понимая: шутит он, что ли, подобным образом?
- Да, в общем-то, - ответил голубоглазый так, словно и сам только сейчас это понял.
- И ты ему разрешишь? - вновь усмехнулась она.
- Нет, конечно.
- Почему? - спросила она со злостью и иронией, ожидая услышать, какие пороки успел разглядеть в ней этот умник, и от чего он хочет уберечь друга.
- Каждый сверчок знай свой шесток.
- То есть я? - прежним тоном уточнила она.
- Не ты, а он. Он для тебя неинтересен. Он бы даже не смог с тобой так разговаривать.
- Ну, это уж я решу сама, - сказала она с обидой за Славу. - В отличие от твоего друга я сама решаю, с кем мне встречаться и как.
- Ты и решишь, - легко согласился голубоглазый и улыбнулся, и протянул ей стопку.
И со злости она залпом выпила водку и:
И дальнейшее ей помнится расплывчатым.
Голубоглазый был к ней очень внимателен и даже нежен.
И говорил, не умолкая. Говорил о вещах ей интересных, и она увлеклась разговором, он был как бы продолжением того, давешнего разговора со Славой, что трясся сейчас в поезде.
А потом она читала стихи, и Слава слушал с интересом и вниманием.
А потом вновь говорили. И все время перед ее глазами были его глаза, добрые, влюбленные, и ласковые пальцы осторожно поправляли упавшие ей на лоб волосы, и голос, мягкий, нежный, все повторял:
- Я понимаю тебя. Я тебя понимаю.
И они допили водку.
А потом - как? почему? - они вдруг оказались на кровати. То был une entente, как говорят французы, что на русский язык можно перевести примерно как порыв, вдохновение.
Его шепот:
- Если б мне хоть что-нибудь в тебе не нравилось, меня бы здесь не было.
О, как он ей нравился!
И вдруг - солнечный свет. Неприбранная комната. Заставленный грязной посудой стол. Она в кровати. И рядом - мужчина. Гладит ее по голове и смотрит на нее, как на женщину своей мечты. Другой, чужой мужчина, не Слава голубоглазый. Что делает в ее постели голубоглазый?
И она сказала негромко:
- Уходи.
Он улыбнулся:
- Я никуда не собираюсь от тебя уходить.
Она хотела объясниться, но голова болела, и желания разговаривать не было. И потому лишь повторила, негромко, но твердо:
- Уходи!
Голубоглазый ушел, играя желваками.
Она отвела сына в сад, позвонила Наташе, попросила сказать в школе, что ей нездоровится, налила в термос чаю, легла в ванну и лежала в ванне пару часов, меняя воду и шампуни и попивая крепкий чаек.
3. Голос в трубке, измененный техникой, был более знаком, чем живой голос профессора.
- Разве я давала вам свой телефон?
- Извините. Но ваш адрес есть в бухгалтерии. И узнать номер телефона... Мне надо с вами поговорить. Пожалуйста. Я около вашего дома.
- Я не принимаю мужчин в отсутствие мужа.
- Да. Конечно. Но может быть... Где? Где вам удобно?
- А по телефону - нельзя?
