А это знаменитый высоколобый журналист, выгнанный со всех телеканалов борец за правду - его ли вина, что за правду одни прилично платят, а другие дают пинка. Полгода после увольнения он все рвал и метал в печати, грозился предать огласке потрясающие факты, всех разоблачить, всех скомпрометировать, но когда, по слухам, одно из центральных издательств предложило ему написать книгу, он никого почему-то не разоблачил, а немного помялся и присмирел.
Он беседует с круглолицым рыночным комсомольцем, мечтой престарелых домохозяек; надо же, столь многообещающий, такой молодой, а уже непоправимо закончивший свою политическую карьеру.
Тут еще какие-то личности, калибром помельче, стараются выделиться яркостью своего боевого оперения и экстравагантностью манер. Двое-трое представительных, скучных мужчин в пиджаках и с залысинами придают сборищу, как видно, характер статусно-событийного. Маленькие бутоны- лампочки в металлических гнездах, рассыпанные там и сям по потолку, стенам и даже по полу, подсвечивают лица, увы, самым невыгодным для них образом. В скользящем свете массивные и чуть тяжеловатые головы людей-львов выглядят кабаньими, продолговатые физиономии бодрых оленей становятся тупоносыми лосями, тщательно протонированные личики бабочек-топ-моделей оплывают в хитренькие рожицы куниц и белок. "Интересно, на кого ты сама-то походишь?" спохватилась Елена.
И тут, прервав плавное течение событий и мыслей, произошло невообразимое. Вместо того чтобы чинно и по-простому познакомить их с Кириллом, сумасбродка Майка выкинула такой фортель, какого не могла ожидать от нее даже Елена.
- Сейчас мы все устроим, - шепнула она и, прежде чем Елена успела опомниться, элегантной походкой направилась к микрофону на подиуме.
От него только что отошла рыжеволосая устроительница вернисажа с одним из гостей, представленных публике.
- Дорогие сограждане! - обратилась к тусовке Майка. - В человеке все должно быть прекрасно. И я хочу вам представить... У нас в гостях сегодня в числе прочих приглашенных человек очень необычный. Елена Птах, прошу приветствовать...
Заинтересованные Майкиным свежим видом и голосом, присутствующие зааплодировали.
- Елена Птах, запомните это имя. Оно еще неведомо широкой публике, но в узких кругах работы Елены Алексеевны уже заслужили признание. Послушаем, что она скажет нам о сегодняшней замечательной выставке в свете практической и теоретической нелинейной орнитологии!
От гостей к Майке метнулась обалдевшая устроительница, но той не было до нее никакого дела, небрежным жестом Майка устранила рыжую. На все это Елена только трясла головой - не может быть и речи ни о каком выступлении. "Елена Птах. Здесь и сейчас"!
- Скромность, скромность превыше всего! Просим, просим! - подал свой глас осколок брежневской эпохи.
- Да не упирайся ты, чтоб тебя! - смеялась Майка. - И попробуй только подвести!
По залу пронесся легкий гул - Еленина внешность пришлась по вкусу. Еще более понравилась ее растерянность. Она обвела испуганным взглядом притихших людей, заметила три-четыре зрачка нацеленных на нее телекамер... Майка... Что наделала эта чертовка. Сама кашу заварила, сама пусть и расхлебывает. Не будет Елена ничего говорить! Или...
Почему-то, как это часто бывает в напряженные моменты, с необычайной четкостью вспомнилась виденная на днях в городе картина, не имеющая никакого отношения к происходящему: серый, вылинявший от времени человечек с седыми висками и бачками, сдвинув на лоб очки, сосредоточенно жмет на клавиши карманной электронной игрушки - тетриса.
- Уважаемые дамы и господа, - эту фразу Елена произнесла все еще в ужасе, довольно тихо, не рассчитав силы голоса.
Зал затаился. Они ждут, что она сейчас скажет им. Головастики в пруду, бомонд, безумцы, слишком умненькие, чтобы быть безумцами по-настоящему... И все-таки люди. Обуреваемые творческими порывами, с идеями в головах, стремлениями в сердцах.
- Мы пришли сюда, чтобы приобщиться к искусству. Но пришло ли искусство к нам?..
Боже, что она плетет? Тишина в зале стала гуще, а бледная устроительница сцепила руки под подбородком и закрыла глаза пленками век сейчас грохнется в обморок.
- Что мы здесь делаем, господа? - На сей раз голос звучал хрустально-чисто и твердо. - Неужели всерьез принимаем за искусство все то, вокруг чего ходим? Конечно, нет. Как и сами художники, что выставили здесь образцы своего творчества, не воспринимают их как искусство. Ребята на меня не обидятся, они знают, что это правда. Как же нам быть?..
Елена остановилась, обвела взглядом зал. Скука на лицах преобразилась в легкий интерес. Так ученики на уроке оживляются, когда в класс входит завуч. Особенно с каким-нибудь актуальным вопросом. Кто в раздевалке оборвал все пуговицы с пальто и курток пятого "А"?
- А вот как! Все вы помните, как в Манеже Хрущев громил абстракционистов, как при Брежневе бульдозеры пытались подмять под себя выставку. А ведь это все равно, что пушкой разгонять звезды. Утром они пропадают, но не благодаря пушке. Вот что такое грубая, не рассуждающая сила против творческой интуиции и озарений. Искусство всегда бескровно побеждает гонения. Эрнст Неизвестный, участник выставки в Манеже, впоследствии изваял надгробный памятник Хрущеву. И все же искусство значимо тогда, когда вызывает протест. А потому...
Спрыгнув с возвышения, она схватила первый попавшийся экспонат- клубок гнутой проволоки со стекляшками и консервными банками внутри. Подержав мгновение над собой, грохнула об пол. Банки и стекляшки разлетелись...
Это надо было видеть. Устроительница все-таки лишилась чувств. Она опустилась на пол беззвучно, как в вакууме. Так же молча внимал последним звукам раскатившихся банок зал.
Елена улыбнулась, развела руками:
- Извините, коль что не так.
И направилась к выходу.
Покинуть зал ей не позволил... шквал аплодисментов. Сквозь толпу продрались двое парней в черном, с желтыми нашивками на плечах - охранники.
Частил плешивый франт из прошлого:
- Широкорад. Запомните, меня зовут Широкорад. Да, я советую вам запомнить. Кто знает, кем окажется ваш знакомый Широкорад. Я без ума от вас...
Очнувшаяся хозяйка выставки выслушивала горячие восторженные слова. Такого не ждал никто! Невозможно было предугадать! Это незабываемо... Это... это... Потрясающий хеппенинг!
Охранники приближались. Елена попятилась: скрутят. Но тут к ней пробился Кирилл, он махнул рукой, отстраняя черных парней жестом, каким отгоняют назойливых насекомых, и протянул Елене бокал шампанского:
- Вот, освежитесь. И примите меня своим телохранителем. Чувствую, в таком качестве у меня будет много работы...
Майка, оттесненная в сторону, с плутовской физиономией показывала ей большой палец...
Глава вторая
Проснувшись утром, Елена уставилась в потолок над кроватью. Первым делом стала восстанавливать в памяти детали вчерашнего вечера, со смешанными чувствами размышляла о дикой ситуации в галерее. По правде говоря, ей было стыдно. Оправдание одно - все произошло слишком быстро, неожиданно для нее самой. Вот, оказывается, какие желания теснятся в ней, с виду ровной, спокойной, обыкновенной учительнице, мечтающей стать художницей. Деструкция, разбой, крушение. Но, несмотря на легкие угрызения совести, в душе пел и другой голос, он говорил: класс! Ай да Елена! Так им и надо. Нужно было только побольше экспонат подхватить, чтобы звону тоже побольше. И они называют это искусством...
Хорошенькое дело весна. Если так начинается, чем кончится?
Стряхнув прошлое, выкинув напрочь из головы, она стала собираться в школу. Открыв дверцу одежного шкафа, Елена придирчиво осмотрела гардероб и остановила свой выбор на стареньком черном шерстяном платье... Непроверенные сочинения так и остались лежать на столе немым укором. Ладно, в среду получат результаты.
Она была уже в дверях, когда раздался телефонный звонок. Майя тараторила, как обычно:
- Привет, ты куда вчера сбежала? Наш принц тебя проводил?
- Я с тобой еще разберусь, - пригрозила Елена. - А от этого Кирилла, будь добра, меня избавь. Мне не хочется объясняться насчет твоих глупых фантазий. Впрочем, он и сам поймет. От сумасшедших нужно держаться подальше.
- Неужели?
- Я возвращаюсь к нормальной жизни. Все.
Но неожиданности на этом не прекратились. Не успела Елена положить трубку, как прозвучал второй звонок. В дверь. Елена почему-то на цыпочках подошла и заглянула в глазок. На площадке стояла девочка лет двенадцати. Гонец из школы? Там-то что стряслось?
- Здравствуйте, вот, вам велено передать, - скороговоркой сказала девочка и протянула корзину цветов.
- Что это? - Елена чуть не присела от изумления.
- Цветы. Велено передать, - повторила юная курьерша и поскакала вниз.
Кто, как, почему? Митя? Да нет, конечно, нет. Кирилл? Последний проводил ее вчера до самой двери. В квартиру она его не пригласила. Неужто зацепило, начал осаду по всем правилам? Смех вышел какой-то нервный.
