Адъютант. Какая дерзость!
Публика. Он большевик!
Болотов. Не большевик я! Замолчите!
Генерал Агафьев. Да что ж это такое? Мне нету отдыху, мне нет покоя, мне негде душу отвести! Пришел сюда, чтоб отдохнуть… и вот сперва один надоедало поит меня гнуснейшим суслом… потом является какой-то зверь из бездны и дерзости мне говорит. А я ведь тоже человек и у меня неврастения… (Плачет.)
Публика. Арестовать его! Он агитатор! Он оскорбляет генерала!
Болотов. Молчать!
Внезапно появляется военный с перекошенным лицом, подбегает к генералу Агафьеву и шепчет ему что-то на ухо. Генеральские дамы и адъютанты меняются в лице.
Генерал Агафьев. Быть не может! Ты лжешь!.. Мне плохо!.. (Падает.)
Генеральские дамы (тихо). О, боже! Перекоп!..
Публика. Господи боже мой! Он умер!
Конферансье (выходит, раздвигая занавес). Следующим номером нашей… (Умолкает.)
Стекла в окне разлетаются от удара камнем. В окне возникает веселое лицо человека в кепке.
Человек в кепке. Буржуи! Буржуи! Бегите на пароходы! Красные Перекоп взяли! (Свистит, скрывается.)
Публика. Не может быть!.. Что? Перекоп?.. О, ужас! Катастрофа!
Генеральские дамы. Жорж, куда вы?
Адъютант. В штаб! (Убегает.)
Болотов. Так вам и надо, негодяи!
Публика бросается к выходу в смятении.
Хозяин ресторана. Позвольте получить!!
Публика. В море! В море! О, боже, будут ли места на пароходах?! Красные завтра будут здесь!
Болотов (один над трупом генерала Агафьева). Куда идти теперь? Кого просить? Как выручить ее? (Обращаясь к генералу.) Мерзавец!
Темно.
Картина четвертая
Ночь. Редкий снег. Поле. Неглубоко окопавшись, лежит офицерская рота с винтовками. На рукавах шинелей, на голубом фоне, нашиты черепа и кости.
Сольский. Я ничего не понимаю! Почему стрельба затихла?
Астров. Неизвестно.
Офицеры. Неизвестно.
Сольский. Мне кажется, что части слева отошли.
Астров. Они и справа отошли.
Сольский. Так что ж выходит? Мы одни здесь? Вот ночь проклятая! А тут еще туман спустился! Не видно в двух шагах. Выходит, дело плоховато… Уж не забыли ль нас?
Астров. А нервы-то у вас шалят, как будто бы у нежной институтки!
Сольский. Паскудный казус!
Офицеры. Паскудный казус!
Из тумана появляется Брегге.
Брегге. Кто хнычет здесь?
Астров. Никак нет.
Сольский. Мы обстановку разбирали, нам обстановка неясна.
Брегге. Нельзя ль избрать другую тему? Поручик Сольский! Я прошу запомнить, что обстановку разбирать — не ваше дело? На то командование есть! Вы, сколько помнится, не командир дивизии? А доморощенного нервного стратега легко в два счета расстрелять! К чертям на ужин! Оратор в офицерской роте нам не нужен! Стыдитесь! Вы — марковец! Смотреть, и слушать, и лежать, курить в кулак! Не нервничайте, марковцы! (Проходит вдоль цепи в туман.)
Немилов. Оно и правда!
Сольский. Эх, Крым ты, мой Крым, Крым — двугорлая бутылка!
Офицеры. Он те двинет по затылку, по затылку! Жур мой, жур мой, журавель, журавушка молодой!
Из тумана появляется Брегге, и тотчас же в тумане встает цепь красных.
Впереди ее обозначается Комдив.
Сольский. О, боже! Вот мое предчувствие. Нас предали, нас обошли! Нас бросили на гибель! (Срывает погоны.)
Брегге. Погоны рвать? Давно ты на примете у меня! (Стреляет в Сельского из револьвера. Тот падает.) Рота! Вставай! Вставай! И разомкнись! В цепь!
Офицерская рота встает.
По красной банде! Пальба!.. Ротой!..
Офицерская рота поднимает винтовки.
Отставить! За мной, за мной! И без команды не стрелять! Готовьтесь к смерти, комиссары!
Офицерская рота и цепи красных медленно начинают сходиться.
Комдив. Остановитесь! Остановися, белый! И не стреляй и не коли! Не подымай пред смертью шума. На что надеешься? Вас обошли. Смотри!
В тылу офицерской роты встает другая цепь красных.
Со мной дивизия! А у дивизии на плечах, как лава, конница идет. Куда тебе деваться? Там за тобою никого уж нет, там пусто! И генералы ваши уж бежали, они уже на пароходах. Вы здесь одни, последние. Ты совершил свой путь, пришел твой час расплаты! Освободи дорогу, белый! Даешь нам Черное море!
Цепь красных. Даешь нам Черное море!
Брегге. Он прав. Он прав. (Грозит куда-то кулаком.) О, сволочь тыловая! Марковцы, за мной! (Стреляет себе в висок.)
За ним стреляются Немилов и Астров.
Офицерская рота (бросает винтовки, подымает руки). Сдаемся! Сдаемся! Сдаемся!
Комдив. Бойцы, смотрите, марковцы сдались!
Цепь красных. Марковцы сдались!
Комдив. Свободен путь! Вперед! Крым наш! Вперед! Там море, море!
Цепь красных. Даешь нам море, море!
Красные валом бросились. Послышалась гармоника, обрывки песен. Вал красных смял офицерскую роту, она исчезла. Красные побежали. Снег пошел гуще. Пауза. Потом из снега и тумана запели гармоники, послышалась песня, показалась кавалерийская часть. Впереди ее едет верхом командир конной армии. В отдалении, сгорбившись, едет Михайлов.
Занавес.
Конец II акта
АКТ III Картина пятая
Дворец в Севастополе. Вечер. Камин.
Белый главком (один, у камина). Итак, все кончено. Войне конец, пришел конец бесславный. О, мученье! И надо мне уйти с земли, напрасно орошенной кровью. И нет иной земли… Туда, на море, а потом в безвестный путь… О, предки славные мои, не раз в боях прошедшие Европу, вы видели страдания мои… Уйти навек! (Пауза.) Но нет, предчувствие говорит, что я еще вернусь, нет, я еще приду! Наполнится море пушечным грохотом, это вернутся мои корабли. И небо загудит, в нем полетят мои аэропланы, и берег покроется щетиной стальной. Придет, придет день долгожданного счастья! В столице шпалерами станут войска, услышу я звон колокольный, услышу я тяжкий салют. Склонятся ко мне боевые знамена, гром пушек покроет рев батальонов… (Пауза.) Нет, не вернусь, нет, не приду! В безвестных далях, в скитаньях, быть может, закончу свой путь… С неутоленной жаждой в сердце… О, мука!
Марк (входит). Простите великодушно, ваше высокопревосходительство… обратите внимание на мою злосчастную судьбу… Куда деваться вестовому? Неужто в Грецию? Ведь я не знаю ни древнего их языка, ни греческих обычаев! А здесь мне оставаться невозможно. Служил я верой, правдой!..
Белый главком. Какая Греция? Прекрати свой бред! Пошел ты вон!
Марк. Слушаю. Там одинокий проситель сидит.
Белый главком. Впусти его. (Марк уходит.)
Болотов (входит). Простите меня, ваше сиятельство. Моя жена, Ольга Болотова, взята контрразведкой в Симферополе. Увезена сюда и погибает. Она ни в чем не виновата! Спасите! Защитите! Ни на кого надежды больше нет!
Белый главком. Сознайтесь, она коммунистка?
Болотов. Клянусь вам, нет.
Белый главком. Скажите правду.
Болотов. Клянусь, что не лгу!
Белый главком. Вот вам записка, передайте моему адъютанту Шатрову, он с вами пойдет в контрразведку и выяснит дело.
Болотов. Благодарю вас, благодарю вас.
Адъютант (входит). Конвой подошел, ваше сиятельство. Пора вам ехать на корабль.
Белый главком. Пора? Пора. (Уходит с адъютантом.)
Болотов (один). А где же он, этот Шатров? Где мне искать его! Куда идти? И кто здесь есть?
Марк (входит). Эх, господин! Кого вы ищете?
Болотов. Где адъютант Шатров?
Марк. Чего искать? Его давно уж нет. Он убежал. Переоделся, форму бросил. Чего ему сидеть здесь во дворце?
Болотов. Куда бежал?
Марк. А кто ж теперь узнает? Думать надо, на пароход. А может, вон из города. А может, он и не Шатров. Здесь всякое бывало. Теперь вот в Грецию… Возьмите сами…
Болотов. Какая Греция? Какой-то скверный бред! Кто здесь есть?
Марк. Здесь никого нет.
