заметил гнездо совы, а сейчас увидел ее. Сидит себе на крыше. Вот, думаю, подкрадусь и напугаю. Фу!
— Сову? Ночью? Да она слышит, как мышь бегает, а ты решил подкрасться? В сапогах? Вот насмешил!
— Ладно, ладно. Не издевайся. Уф! Еле отдышался. Ты там что-то про вафли говорил? Самый раз подкрепиться.
— А ты так с автоматом наперевес и будешь их есть? И вообще чего он у тебя в руках? Ты его случаем не взвел?
Я с удивлением посмотрел на автомат в своих руках:
— Да ну. Зачем я его буду взводить? Это я бежал, а так удобнее.
— И все-таки проверь. Только аккуратно.
Отстегув магазин, я сдвинул флажок предохранителя и дернул затвор. Патрон, блеснув желтым боком, улетел в темноту.
— А ты говоришь зачем. Иди теперь ищи.
Я подобрал патрон, добил его в магазин и снова зарядил автомат.
Сергей достал вафли, и мы мола стали жевать хрустящую сладость, зорко оглядывая территорию своих постов.
— Интересно как бы мы оправдывались перед начальником караула и дежурным о причине тревоги? — задумчиво спросил Сергей. — Хорошо, что хоть стрелять не начал с перепугу.
— Я от страха не помню ничего. Только уханье и смех этот ужасный. Аж спину до сих пор судорогой сводит. Так и кажется, что вот-вот догонит и вопьется когтями. Теперь еще кошмары будут сниться. Ладно, пошли на обход.
— Орать или стрелять не будешь? — съязвил напарник.
— Клин клином вышибают. Через десять минут узнаем, — и я, поправив на плече автомат, пошел по своему маршруту.
Стрелять в этот раз мне не пришлось. Пришлось уже в дневную смену, при попытке обуздать двух оборзевших срочников, которые выносили через пост украденный бензин. Сова до конца нашей смены больше себя никак не проявляла. Видно, тоже была в шоке от моих воплей.
В следующий наш караул я специально попросился на этот же пост, надеясь встретиться со своей совой. Но скорее всего она решила не испытывать судьбу и сменила дислокацию. Живьем я ее больше не видел, только каждое дежурство то тут, то там доносилось:
— Сплююю, сплююю, сплюю.
После «дембеля» я попал под плотную кондитерскую опеку молодой жены и тещи, которым изготовить эклеры или «наполеон» было так же просто, как мне пожарить яичницу. Уже не говорю про всякие там «зебры» и «шарлотки». Они просто не переводились на кухне. Поэтому вафли как-то сами собой выпали из моего рациона, причем на достаточно продолжительное время. И вот как-то, через много лет, во время очередного дружеского застолья, зашел «мужской» разговор про службу в армии. А в компании у нас есть люди с богатейшим и армейским, и флотским опытом. Так вот, прослушав очередную байку, настала моя очередь. Я стал рассказывать о своих армейских приключениях с совой, собакой Машкой и вафлями, как вдруг меня толкает супруга:
— Ты что делаешь?
Я начинаю осматривать себя в поисках случайно посаженного пятна:
— Что я делаю? Где?
— Посмотри, что ты ешь?
Я перевожу взгляд на свою руку …. в руке у меня зажата вафелька! Во время своего повествования я отделял слой за слоем, хрустяшки складывал стопочкой в тарелку, а слизывал только прослоечку! Причем не белую, а темную, самую мной нелюбимую. И все это на автомате, будучи глубоко погружен в воспоминания.
— Ты ж их не любишь? Воспоминания накатили? — улыбалась жена.
Я прислушался к своим ощущениям: нелюбимые вафли нормально усваивались организмом, не вызывая никаких негативных ощущений.
— Видать ностальгия. Хорошо, хоть автомата нет под рукой. — многозначительно сказал я, отправляя хрустящие остатки в рот.
— Ладно, проехали. Ну, что, ребята, давайте по пятьдесят «За Службу»!
