На самом деле номер был в «Хаятт».
— Ай, там слишком дорого! Зачем вам такие траты? Погостите у меня, здесь полно комнат!
Фил попытался мягко отклонить приглашение:
— Нет, нет, в самом деле. Не стоит беспокоиться. Правда.
— Это кто тут беспокоится?! — насторожилась мама.
И вот Фил уже помогает дочерям расположиться в комнате, некогда принадлежавшей моему младшему брату. Они всегда жили в ней, когда мне или Филу приходилось уезжать на медицинские конференции. Вообще-то иногда мы только делали вид, что отправляемся на конференцию, а на самом деле возвращались домой и занимались делами, которые никак не могли закончить, пока рядом находились дети.
Фил решил, что восьмилетняя Тесса будет спать на односпальной кровати, а трехлетняя Клео — на раскладушке.
— Сейчас моя очередь спать на кровати, — объявляет Клео. — Так сказала ха-бу.
— Но, Клео… — И: пытается сопротивляться Тесса. — Тебе же нравится раскладушка.
— Ха-бу! — зовет Клео на помощь бабушку, — Ха-бу!
Мы с Филом занимаем мою девичью комнату, по-прежнему набитую старомодной мебелью. Я не была здесь со дня свадьбы. В ней ничего не изменилось со времен моей юности, если не считать нынешней стерильной чистоты. Та же двуспальная кровать на массивном каркасе и толстых ножках, тот же туалетный столик с круглым зеркалом и инкрустацией из дуба, ясеня, капа и перламутра. Забавно, но раньше я ненавидела этот предмет, а сейчас он кажется мне даже красивым, похожим на мебель в стиле ар-деко.
Интересно, отдаст мне мама столик, если я захочу его забрать?
Я замечаю, что мои старые китайские шлепанцы с дырками на месте больших пальцев аккуратно поставлены под кровать. Здесь ничего не выбрасывается: вдруг пригодится, пусть даже спустя двадцать лет. Тесса с Клео уже успели порыться в шкафу и распотрошить коробки с игрушками и прочим хламом. И теперь рядом с тапочками валяются кукольные платья, тиара со стразами и розовая пластмассовая шкатулка для украшений с надписью «Мои тайные сокровища» на крышке. Они даже снова повесили на двери немыслимую звездочку в голливудском стиле, которую я сама сделала в шестом классе, выложив на ней бусинами свое имя: «ПЕРЛ».
— Боже! — говорит Фил дурашливым тоном. — Это точно интереснее, чем номер в «Трэвел Лодж»!
Я шлепаю его по ноге. Он в свою очередь хлопает ладонью по не сочетающимся друг с другом полотенцам, лежащим на кровати. Эти полотенца — подарок от Квонов на самое первое Рождество после того, как наша семья переехала из Чайна-тауна в район Ричмонда. Значит, им уже тридцать лет.
В этот момент Тесса и Клео врываются в комнату, объявляя, что готовы идти в зоопарк. С ними пойдет Фил, а я отправлюсь в цветочную лавку «Дин Хо», чтобы помочь там с работой. Мама не то чтобы попросила меня об этом. Она просто сообщила напряженным тоном, что тетушка Хелен собирается уйти из магазина пораньше и подготовиться к торжественному ужину. И это несмотря на то, что в магазине столько дел и до похорон тетушки Ду остался всего один день! Потом она напомнила, что тетушка всегда очень гордилась мной. А в нашей семье признаться в том, что гордишься кем-то — почти то же самое, что для других признание в любви. И затем мама предложила мне зайти в магазин, чтобы выбрать красивый венок.
— Я освобожусь где-то около половины шестого, — говорю я Филу.
— Я хочу увидеть африканских слонов! — объявляет Тесса, прыгая на нашу кровать. Она начинает загибать пальцы: — И еще коалу, австралийскую ехидну и горбатого кита.
Мне всегда было интересно, откуда у нее взялась эта привычка перечислять. От меня? От Фила? Из телевизора?
— Правильнее говорить «покажите мне, пожалуйста», — напоминает Тессе отец. — К тому же сомневаюсь, что в зоопарке будут горбатые киты.
Я оборачиваюсь к Клео. Иногда мне кажется, что она растет слишком пассивной в тени своей пробивной старшей сестры.
— А ты кого хочешь увидеть? — мягко спрашиваю я ее.
В поисках ответа дочка рассматривает свои ступни.
— Придурков, — наконец произносит она.
Стоило мне свернуть на аллею Росса, и краски померкли. Меня больше не грели лучи жаркого полуденного солнца, не окружали люди, вышедшие на улочки Чайна-тауна для субботнего шоппинга. В аллее звуки тише и глуше, а свет рассеян и напитан зеленоватыми оттенками листвы.
На правой стороне улицы разместилась старинная цирюльня Ал Фука, который, как я вижу, по-прежнему пользуется машинкой для стрижки висков. Через дорогу все так же расположены ремесленные и семейные товарищества, которые за определенную плату отправляют в Китай ритуальные приношения для поминовения предков. А дальше по улице можно найти витрину, с предложением услуг прорицателя. Написанный от руки плакат в окне гласит: «Лучшие счастливые числа и советы для привлечения удачи». Правда, на двери висит другое объявление: «Не работает».
Когда я прохожу мимо двери, желтые жалюзи на соседнем окне приходят в движение, и за стеклом неожиданно появляется девочка. Она поднимает на меня мрачный взгляд. Я приветственно машу ей, но она не отвечает. Она смотрит на меня как на что-то чужеродное. Именно так я себя здесь и ощущаю.
Я уже дошла до «Торговой компании Сэма Фука», что в паре дверей от цветочного магазина. В витринах видны полки, уставленные сотнями талисманов, фарфором и деревянными статуэтками божеств, приносящих удачу. Я всегда называла этот магазинчик «Лавкой богов». Там всегда продавалась разная мелочь для буддистских похоронных ритуалов: монеты для духов, бумажные украшения, благовония и тому подобное.
— Эй, Перл! — Мистер Хун, владелец лавки, жестами приглашает меня войти. В самом начале нашего знакомства я думала, что его зовут Сэм Фук, раз этим именем называется лавка, и только потом узнала, что на старом кантонском наречии «сэм фук» означает «тройная удача». По словам моей матери, вернее, ее покупателей из Гонконга, это название смахивает на шутку — что-то вроде «Три дурака».
«Я советовала ему сменить вывеску, — рассказывала мама, — чтобы дела и правда пошли на лад. Но он ответил, что у него и так слишком бойкая торговля».
— Здравствуй, Перл! — говорит мистер Хун, когда я вхожу. — Я тут кое-что приготовил для твоей матери, для завтрашних похорон. Передашь ей, ладно?
— Ладно.
И он вручает мне мягкий сверток.
Кажется, это должно означать, что тетушку похоронят в буддистских традициях. Она несколько лет ходила в Первую китайскую баптистскую церковь, но, как и моя мать, ушла оттуда сразу после смерти отца. В общем, я и не думала, что тетушка изменила своим убеждениям. Она не то чтобы была истовой буддисткой, но всегда соблюдала положенные ритуалы для привлечения удачи и отпугивания бед. У
