— она подняла шишку и швырнула ее в сторону заброшки.
Он кивнул, провел рукой по губам и бросил воображаемый ключ в кусты:
— Хорошо, договорились. Тогда погнали?
— Погнали, — она сказала, но осталась на месте, а потом вдруг тихо спросила: — Антон, все же будет хорошо, правда?
1 день после
Толбоев говорил с Антоном напрямую, не давая адвокату влезть.
— Как думаешь, почему она не хотела, чтобы о вас знали?
— Мой клиент не должен…
— Боялась лишнего внимания.
— А что не так с этим вниманием?
— Антон, ты не обязан…
— Я не понимал. Еще не понимал, насколько все далеко зашло.
34 дня до
На входе в школу они разделились. Антон выждал пять минут, нырнул в класс, поздоровался за руку с Биланом и Другим, а потом спокойно прошел к третьему ряду и сел рядом с Алиной. Затылок жалил чужой взгляд — оглянулся: Алекс. Вот о чем надо спросить, понял он. Вот о ком — надо.
Всполошенный биолог заявился уже после звонка и с порога громко напомнил:
— Алексеев, после уроков у тебя встреча с Еленой Сергеевной.
— Это еще кто? — он изобразил непонимание.
— Наш психолог. Она во втором корпусе, это за столовой. Первый этаж, 133-й кабинет. Костенко, — он окликнул Алекса, — не пропускай прием. Елена жаловалась на тебя. Елена Сергеевна.
— Ну конечно, она жаловалась, — буркнул Алекс.
Антон видел в коридоре, как Алекс окликнул Алину и что-то спросил. Алина скрестила руки и отвечала, глядя мимо него. Затем повернулась и ушла, почти сбежала.
Билан подошел и хлопнул его по плечу, кивнул на Алину:
— Хорошо провели время?
— Ты о чем? — Антон пожал плечами.
Билан хмыкнул, но не стал продолжать расспросы:
— Сегодня как?
Антон вспомнил про отца и пожал плечами:
— Может, перенесем? У меня эта херня с психологом.
Другой тоже подошел:
— В три выдвигаемся, да?
Он сдался:
— Да. Только батя будет. Сюрприз обещал.
Антон прошел во второй корпус, по которому вовсю носилась малышня. Озираясь по сторонам, наконец отыскал кабинет с золотой табличкой «Педагог-психолог». Постучал, дернул ручку — не поддалась. Выдохнул: отлично, можно сказать, что не застал ее на месте. Но тут щелкнул замок, и на пороге появилась Елена — бледная, с чуть припухшими глазами. Зелеными, такими неправильно зелеными, снова подумал он.
— Антон. Я и забыла, что мы сегодня встречаемся.
— Можем перенести.
— Нет-нет, проходи.
В кабинете он почувствовал себя Алисой, которая глотнула жижи из неправильной склянки. Маленький столик и маленький стульчик, на нем маленькие игрушечные стаканчики, маленькие домики и игрушки, песочница — он будто попал в филиал детсада. Елена села за стол — обычного человеческого размера — и почти пропала за ним. Со вздохом подкрутила стул и чуть приподнялась. Хрупкая фигурка смотрелась так, словно она была главной куколкой на чаепитии в песочнице.
— Присаживайся, — указала на диван.
Диван тоже не взрослый, вытянуться не получится. Он смерил Елену взглядом и прикинул, поместится ли она, но от этой картинки в голову следом полезли и другие, так плохо сочетавшиеся со всеми игрушками и домиками, что он спешно погнал их от себя.
Елена налила стакан воды и поставила перед ним. Нахмурилась и попробовала подтянуть кресло еще, но не получилось. Наблюдать эти тщетные попытки придать себе хоть какого-то веса было неловко, так что Антон перевел взгляд на плакат, который висел на стене сбоку от ее рабочего стола, заваленного папками разных цветов.
РОДИТЕЛЬ — МУДРЫЙ, ОН НАПРАВЛЯЕТ И ЗАБОТИТСЯ.
ВЗРОСЛЫЙ — ПРАГМАТИЧНЫЙ, ОН ОБУЧАЕТ И ПОМОГАЕТ.
РЕБЕНОК — ИРРАЦИОНАЛЬНЫЙ, ОН ИГРАЕТ И ВЫЗЫВАЕТ ЭМОЦИИ.
В ЗРЕЛОЙ ЛИЧНОСТИ ДОМИНИРУЕТ СОСТОЯНИЕ ВЗРОСЛОГО.
— Как ты себя чувствуешь, Антон? После драки?
С кем именно, мог бы он спросить, но в ответ только пожал плечами:
— Нормально. Как коленка?
— Какая коленка? Ах, ты об этом… В порядке. — Помедлив, она спросила: — Антон, как тебе в новой школе? Адаптация — это всегда непросто…
Он прервал ее:
— А как вам новые наушники? Привыкли?
Она выдвинула верхний ящик стола и вытащила нераспакованную коробочку. Как он и думал. Положила перед ним и покачала головой:
— Зря ты это сделал.
Он сложил руки на груди:
— Хотите — выкиньте, я уже сказал. Мне они точно не нужны.
Коробочка запрыгала в ее тонких пальцах без колец — он сразу вспомнил, как она открывала и закрывала чехол в машине. Любит что-то крутить в руках, понял он и взял со стола цветной карандаш. Наконец она со вздохом кивнула и убрала коробку обратно.
— Не с того мы начали, да? — она улыбнулась чуть растерянно, а глаза остались такими же грустными, и Антон неожиданно для себя спросил:
— У вас линзы?
— Да.
— Для красоты или?..
— Я близорукая.
— Насколько?
— Минус десять.
Он присвистнул:
— Это вы ничего не видите без них, да?
— Вижу, но слабо.
— Сложно, наверное.
— Так и есть. А тебе сложно?
— В смысле?
— В новой школе, Антон?
Она как будто подпустила его ближе и тотчас решила подловить. Он не стал отвечать. Тогда Елена снова вздохнула. Встала из-за стола и села напротив него на детский стульчик, так что худая коленка с коричневой коркой у ранки оказалась прямо перед ним.
— Послушай, Антон, я понимаю, что это все непросто, тем более для такого мальчика, как ты. Ты ведь…
— Красивый, — продолжил он привычно.
— …новенький, — Елена улыбнулась, а он почувствовал, что его снова провели.
— И некрасивый? Не нравлюсь?
Она окинула его спокойным взглядом и отбила:
— Не в моем вкусе.
— А кто в вашем? Может, попугай этот? Геннадий Ильич?
Пальцы схватили ручку и застучали по столу, будто отбивая шифр. Неужели попал?
— Речь не обо мне.
— А почему не о вас? Разве нам не нужно познакомиться? Я же должен понимать, кто вы, что вы вообще за специалист, можно ли вам доверять мое ментальное здоровье. Конечно, Мария Дмитриевна вас очень хвалила в первый день, но она может быть необъективна. Правда же? — он смотрел ей прямо в глаза, нанося удар за ударом. Ручка замерла и легла на стол.
Елена встала и прислонилась к стене.
— Хорошо.
