Антона. Отец вытащил из багажника сумку и протянул руку парню на входе:
— А я к вам сегодня с компанией.
— А молодые люди совершеннолетние? Без письменного согласия родителей до восемнадцати нельзя…
— Так это племянники мои.
— Все?
— Все, — отец улыбнулся и вытащил бумажник. Убрал руку Другого, который потянулся за картой. — Еще успеешь. С бабами свяжешься, там только отстегивай.
На стене висел кодекс стрелка с перечислением правил:
1. Я БУДУ ВСЕГДА ОБРАЩАТЬСЯ С ОРУЖИЕМ КАК С ЗАРЯЖЕННЫМ.
2. Я НИКОГДА НЕ НАПРАВЛЮ ОРУЖИЕ ТУДА, КУДА Я НЕ ХОЧУ СТРЕЛЯТЬ.
3. ПЕРЕД ТЕМ КАК ВЫСТРЕЛИТЬ, Я ВСЕГДА ПРОВЕРЮ, ЧТО ПЕРЕД МИШЕНЬЮ И ЗА НЕЙ.
4. Я НИКОГДА НЕ КОСНУСЬ ПАЛЬЦЕМ СПУСКОВОГО КРЮЧКА, ПОКА СТВОЛ НЕ БУДЕТ НАПРАВЛЕН НА МИШЕНЬ.
Другой кряхтел, возясь с винтовкой. Отец объяснял устройство:
— Рукой туда-сюда не ходи. Надо зафиксировать, понял?
Он подошел ближе:
— Можно?
— А дышишь-то чего так тяжело? Выравнивайся давай, — бросил отец Билану, который все не мог приноровиться к винтовке. Покрылся испариной, руки подрагивали, и поэтому соскальзывали пальцы.
— Я просто без очков ничего не вижу, — пробормотал Билан, а Антон сразу вспомнил Елену и подумал: может, прислать, как он, Антон, стреляет, и попросить поговорить об этом. Наверняка же ответит. Или хотя бы впечатлится.
— В меня-то не пихай, а! — выругался Другой
— Да я не вижу! — Билан разволновался. — Давай вместе? Антон, счет.
Он взмахнул рукой:
— Раз… два… три!
Они выстрелили одновременно — оба промазали.
Билан рассмеялся:
— Зато вместе, да?
— Антон, покажи класс, — сказал отец.
Антон, покажи класс, покажи, как умеешь плавать, как умеешь бить, как умеешь стрелять, как умеешь трахаться, как умеешь быть мужиком.
Он неохотно подошел и взял винтовку. Отец не отводил взгляд:
— Давай.
Антон выстрелил — близко, но не в центр, специально. Лицо отца дернулось, и Антон почувствовал удовлетворение.
— Еще раз, — сказал отец, глядя ему в глаза.
От этого взгляда у него снова все зазудело. Он покорился и расстрелял мишень.
— То-то. Умеешь, когда захочешь. Все ты умеешь, — сказал отец со злой гордостью.
— Попал, я попал, попал! — закричал Билан с другого конца. В этом детском восторге он походил на брата, которому вдруг предложили покататься со взрослыми ребятами.
Антон отложил винтовку и вытер потную руку о рубашку, оставив на ней грязный след.
1 день после
— У него разряд по стрельбе. — Это Толбоев направил уже отцу, который все это время сидел в углу кабинета с телефоном.
— И что? У меня тоже.
— Зачем это мальчишке?
— Чтобы мог за себя постоять?
— И как, Антон, — он снова обратился к парню, — постоял?
34 дня до
Отец упаковал винтовку и пистолет в сумку и позвал парней наружу:
— Какой план дальше?
Билан с Другим пожали плечами.
— Тогда погнали к нам. Поужинаете. С меня потом такси домой, конечно же.
По дороге отец рассказывал байки, которые Антон слышал десятки раз, а Билан с Другим хихикали и восторгались. Он всегда так — завоевывал людей, даже нет, отвоевывал их у Антона. Стоило кому-то появиться, как он должен был полюбить отца — или исчезнуть, желательно с лица земли. И не любовь ему была нужна, а только обожание, поклонение, восхищение.
Алина бы на это не купилась. И Елена тоже, подумал он. Открыл мессенджер и пролистал ее фотографии. На одной из них она была в коротком топе с открытым животом — смело для училки. Хотя она и не училка. Она непонятно кто.
Он спустился в другой чат, с ALIENATION.
«Что делаешь?»
«Слушаю музыку»
«Что слушаешь?»
«Тебе такое не понравится»
«Мне понравилось сегодняшнее. Пришлешь?»
Ему прилетела ссылка.
Дома отец вел себя как обычно, когда хотел произвести впечатление. Парни, не замечая подвоха, пили отцовский виски, слушали отцовские байки и млели в его лучах. Антон тоже хотел бы так — восхищаться им, но он не мог, не мог уже очень давно, с тех самых пор, когда отец забрал его себе — как забирают при разводе посудомойку или книжный шкаф, просто чтобы поделить совместно нажитое, чтобы этой суке-бывшей не досталось чего лишнего. Мало кто знает себе точную цену: квартира на побережье, машина и гараж — вот и все, что досталось матери, вот и все, чему был эквивалентен совместно нажитый Антон.
Отец пошарился под столом, вытащил ключ, открыл шкаф и убрал оружие — место ему было в сейфе, но разве мог он отказать себе в удовольствии демонстрировать его всем и каждому, будь то партнер по бизнесу, приходящая домработница или вот одноклассники сына. Антон подумал: господи, да зачем тебе это, зачем быть самым-крутым-парнем-в-классе, когда ты уже давно перешел в бизнес-класс?
Билан отпил виски, с видом знатока покатал его во рту, снова напоминая ребенка, который играет в кого-то другого (отца, вдруг догадался Антон), а потом выдал:
— Видели бы меня сейчас родители.
— Вы все равно уже взрослые. Это мы в шестнадцать заканчивали, а вы сидите в своей школе по одиннадцать лет. Этот вон, — кивнул на Антона, — вообще уже двенадцать. Не выходит каменный цветок.
Скорее цветок, чем камень, — вот в чем был главный грех Антона. Был бы еще мухоловкой — но нет, в лучшем случае гиацинт из бабушкиного огорода.
Отец продолжал:
— Так вот, чего бы вас не угостить? Все равно ведь бухаете. Причем всякую дрянь — видел я, что осталось от вашей попойки.
— Я крепкое не люблю. Только пиво. Бельгийское, — чуть надменно выдал Другой.
— Это девочкам оставь. — Отец бросил взгляд на телефон и усмехнулся: — Я сейчас.
Билан налил себе еще виски:
— Крутой у тебя, конечно, батя.
Антон сжал кулак под столом. Увидел сообщение от Алины.
«Послушал?»
«Еще нет, я с парнями пока»
Не ответила.
— Тростянецкая? — заглянул ему в телефон Другой.
Антон пожал плечами:
— Допустим.
Другой покачал головой:
— Зря ты с ней связался. Недальновидно.
Антон знал, что не надо спрашивать, но спросил:
— Почему? Что с ней… такого?
В комнату вернулся Билан. Другой хмыкнул:
— Вот кто в курсе. Расскажи, что с Тростянецкой не так.
— Да она на всю
