Право на одиночество. Часть 1 - Сергей Васильцев

Новые члены повиновались мне не особенно. Вернее, никак. И, потеряв равновесие, наш конгломерат снова завалился на пол. Кресло опрокинулось сверху. Удар одной из ножек пришелся аккурат в ухо. Я завозился на полу. Подняться не удалось. Комната вкруг плыла под звон в разбитом ухе.

«Ну, и пьяные мы с тобой», – была первая мысль, пришедшая в голову. Перед глазами продолжали плавать большие радужные круги и все пространство вокруг медленно колебалось. Несколько минут ушло а то, чтобы справиться с руками и ногами, и они начали сносно повиноваться. Мне удалось встать на четвереньки и проследовать в комнату. Для того чтобы забраться на кровать, больших усилий уже не требовалось. И я распластался на подушках, привыкая к обстановке. Слух неожиданно обострился так, что стало возможным различить трескотню чуть ли не каждого кузнечика за окном. Казалось, еще чуть-чуть и я услышу, как ползет муха по потолку. Новые ароматы плыли со всех сторон – целые сгустки новых запахов, даже менявших возможности пространственной ориентации. Многие вещи, казавшиеся совершенно безразличными моему мужскому носу, теперь будоражили ноздри всеми оттенками от чувственности до омерзения. Тело имело кисловатый запах… Тело! Я разгреб волосы с глаз, чуть не исцарапавшись при этом, поднял голову и посмотрел на себя. Изображение было неконтрастным и совсем расплывалось при отдалении. «Близорукость. Надо искать очки». Но вначале стоило потренироваться. Некоторое время все занятия сводились к двиганью ногами, руками, пальцами и поворачиванию головы. Наконец, решившись, я попробовал оторваться от кровати и встать. Получилось не очень. Голова сильно кружилась. Мутило. Штормило. Комната колебалась по кругу. Но на ногах устоять все же удалось. Тело покачалось, икнуло, хихикнуло и побрело искать очки. После двух – трех минут обшаривания поверхностей они обнаружились вместе с косметичкой на столике у кровати. Я обрадовался и тут же сломал себе ноготь. Боль здорово привела меня в чувства. И с очками на носу сразу же стало проще ориентироваться в пространстве. Волосы по-прежнему лезли в глаза, поэтому порывшись в косметичке, я обнаружил там резинку и кой как соорудил хвост на затылке. Руки с длинными ногтями по удобству пользования уступали разве что манипуляторам. Процесс балансировал на грани между очередным сломанным ногтем и располосованной кожей на затылке. И все-таки удалось обойтись без увечий. «Ну, вот. И кто я теперь? Действительно. Идиотизм и все. Пьяный. Потому еще и не свихнулся».

Тело замерло посреди комнаты, опершись на стол. Мое сознание, пытаясь хоть немного слиться с окружающим, начало прислушиваться к новой оболочке. Сердце отбивало ритм как после стометровки, немного не хватало дыхания, но в остальном все было в порядке, если бы не тупая боль внизу живота. Она – эта боль как будто жила сама собой, протягивая в разные стороны свои щупальца и вместе с ними по телу плыла беспричинная, безотчетная злоба, уже начавшая обволакивать и мое собственное существо. И чем больше мы срастались друг с другом, тем сильнее вырастало это давление. Попытавшись отключится, я поднял глаза и увидел свое изображение в большом овальном настенном зеркале. В нем отражалась пожившая женщина с перепуганным лицом. Халат распахнулся, и под ним было только обнаженное тело, прикрытое узкой полоской белых кружевных трусиков. В глазах появилось любопытство, и женщина сделала несколько шагов к своему изображению. Халат оказался на полу. И мы стояли с моим отражением прямо напротив друг друга. Я был совершенно чужим в этом теле! Для меня происходящее превратилось во что-то вроде эротического театра. Даже складки на шее, отвисшие груди под дрябловатой как у гусеницы кожей, даже рыхлый живот и бедра в потяжках начали вызывать возбуждение. Я провел рукой по телу, задержался на груди, зажав сосок между пальцами, и почувствовал глубокое, отдающее в затылке жжение. Сердце забилось загнанным зверьком и под трусиками проступила влага.

В это время после короткого стука дверь распахнулась. «Она же не закрыта!!!» В комнату со словами:

– Ларисонька, ну, куда же ты запропастилась?! – ввалился изрядно подвыпивший Павел.

Он остановился и вытаращил глаза. Я ответил ему точно тем же. Панический припадок совершенно лишил меня способности соображать. Первую мысль, что меня застукали в чужой комнате к счастью удалось быстро погасить: «Моя теперь это комната!» Но дальше было не легче. Полуголая женщина с моим офанаревшим сознанием перед здоровым пьяным мужиком. Кошмар! Нужно было что-то сделать, прикрыться хотя бы. Но я не соображал, как это должно выглядеть. Руки задергались по телу. В голове почти прояснилось. Возможно, стоило заорать, но язык намертво присох к глотке. А тело непроизвольно село на постель.

Расценив это как приглашение, гость ринулся вперед, на ходу стаскивая с себя футболку. Потом на полпути опомнился, вернулся, повернув ключ в замке и выключив свет, и оказался рядом. Никогда не думал, что мужики могут оказаться такими грубыми! Он торопился, давил, щипался, нервничал, тараторил что-то типа: «Какие у тебя…» И уже тащил вниз трусы, единственное, что еще оставалось снять. Потом прилип своими губами, выделывая чувственный поцелуй. Он был прекрасен словно жаба в ладони. Этого мой рассудок выдержать уже не мог. Я выдавил:

– Мама!.. Не хочу!.. Не буду! – (Как будто это могло кого-то остановить!) И выскочил из заполученного тела.

«Ну, вот! Ну, вот, и устроил себе отвальную!» – рухнуло на меня одновременно с ощущением собственного тела, собственной гадости и собственного бессилия… Оно же гонялось за мной еще с полчаса, пока в соседнем номере мужик не мог натешиться с подвернувшейся ему куклой. Через открытые окна доносился скрип кровати и его нечленораздельное бормотание. Потом он захрипел, как полагается в таких случаях, и затих. Пауза окончилась новым шубуршанием на кровати. Человек, видимо, сел и спросил:

– Тебе хорошо? – Ответа не последовало. Не придав этому никакого значения, он поднялся и начал одеваться. – Отдохни, дорогая…

Обряд отличался от некрофилии только тем, что один из партнеров был теплый. А второй – пьяный. В дугу. Все это время меня бил мелкий озноб. «Что же делать? Что же делать! Нужно вернуться?» Заставить себя сделать это, было почти за гранью моих возможностей. «Нужно! Нужно! Нужно! Эх, дьявол!» Я зажмурился и бросился на кровать как на амбразуру, через мгновение ощутив себя уже на другой постели. Ноги оказались вывернутыми как у цыпленка табака, и к ощущениям прибавилась тупая боль в натруженном паху. Непреодолимо хотелось в туалет. Попробовав пошевелиться и открыть глаза, я разглядел в потемках,