дверей. Навстречу тянуло густым тошнотворным запахом разложения и… псины, да.
Иона остановился, посмотрел назад, силясь разглядеть что-нибудь в блёклости стен, но темнота в той стороне, откуда он только что пришёл, стала непроницаемой, будто где-то закрыли дверь или вдруг наступила ночь. Зато тускло засветился проход справа, словно в конце задымлённого бетонного тоннеля зажгли свечу.
Ему показалось, что с той стороны, где он оставил Кундри донёсся вскрик. Он ждал выстрела, а не этого слабого женского крика, похожего то ли на возглас удивления, то ли на стон.
Что-то случилось с Кундри… До неё добралась во мраке Таилиэта со своей иголкой? Или Чип, обуянный приступом безумия? Или Ездра, осознавший вдруг всю правду? Ту самую всю правду, которую Кундри пыталась поведать?
Плохо одно: без Кундри и её винтовки им не выбраться отсюда.
Неясный шорох внезапно ударил из мрака по барабанным перепонкам, как выстрел. Иона вздрогнул.
Кто там? — хотел спросить он, но вовремя понял, что лучше не подавать голоса. Мало ли — кто… Полоумная роза Шарона со шприцем на взводе ничего хорошего ему не сулит. И неизвестно, что хуже: она, или не менее полоумная Кундри со снайперкой. А Ездра… Он никогда особо не доверял этому типу себе на уме, готовому перешагнуть через кого угодно — через сколько угодно кого угодно… И Чип… Ну, тут вообще всё ясно.
Да, он, Иона, оказался в компании полоумных, среди четвёрки психопатов, каждый из которых повёрнут на своём. И у каждого найдётся повод подобраться в темноте к Ионе. Если даже сейчас такого повода нет, то что стоит психопату его придумать.
Бежать. Нужно бежать отсюда, одному. Пусть эти психи делают, что хотят в этом сне или в этой реальности так похожей на сон. Пусть они до скончания всех в мире снов бродят в этих пустошах, оставшихся после падения звезды, пусть замерзают в этих пустынных цехах, лишённых дахания жизни и наполненных дыханием смерти, пусть задыхаются под небом-простынёй, на которой кое-как намалёвана луна… или что там на ней намалёвано…
Впереди, в непроглядном мраке кто-то заплакал. Иона, не отпуская вспотевшей ладонью шершавую стену, волоча ноги, чтобы не запнуться, пошёл к источнику едва заметного света, что выбивался из тьмы контуром невысокого прямоугольника — наверное, там была дверь. Удивительно, что свет не мог пробиться во мрак цеха, в котором подрагивал от напряжения Иона, он оканчивался этим контуром, словно обрезанный ножом.
Снова был звук похожий на всхлипывание.
— Кундри, ты здесь? — тихонько окликнул он.
Из освещённого прохода послышалось то ли сопение, то ли шорох тела, ползущего по усыпанному цементной крошкой полу.
— Кундри! Ездра!
Осторожный лязг и скрежет. Потом звук, похожий на звонкое шуршание по цементу отпущенной металлической проволоки, которая быстро скручивается обратно в спираль.
Ползучий провод?..
«И смотрят жадно из тьмы и мрака, как две луны, два пустые зрака…»
— Кундри…
Неуверенно держась на ногах, из прохода появилась облезлая собака. Хвост её вяло покачивался. То ли она пыталась казаться дружелюбной, то ли зад её заносило при каждом шаге — последствия пареза или бог знает чего. Была ли она слепа — Иона даже задаваться этим вопросом не стал: разумеется, слепа.
Собака оскалила редкие зубы, а хвост её продолжал приветливо покачиваться. Мшисто-ржавого цвета шерсть торчала и свисала с тощего тела клочьями. Сумасшедшая псина.
В следующую минуту позади первой явилась ещё одна — такая же, сестра-близнец, с похожей на старый мох шерстью, наполовину облезлая. Слепая. Она встала рядом с первой, и казалось, что она наползла на первую, что они пересеклись, как два объекта в компьютерной игре с плохой графикой. И лапы обеих были зримо напряжены, словно животные готовились к прыжку. Белёсые незрячие глаза уставились в одну точку где-то над Иониной головой.
Когда появилась третья — на вид близнец первых двух, — у Ионы перехватило дыхание.
Потом была четвёртая. Пятая. Шестая…
Иона бросился обратно, туда, где осталась Кундри. Но хода не было. Неожиданно гладкая и холодная стена встретила удар его тела. На минуту он опешил, отступил на шаг, потом бросился на стену, закричал и принялся молотить в неё кулаками, слыша хриплое дыхание и рык за спиной и чувствуя, как шерсть на загривке поднимается дыбом и у собак и у него самого.
— Откройте! Откройте, твари! — кричал он. — Сам! Открой! Кундри, помоги! Псы! Здесь эти псы! Слепые! Сам! Они сожрут меня!
— Опять, — крикнул кто-то где-то. — В помывочной. — И это не было голосом ни Кундри, ни Ездры. Тяжёлый мужской голос, смутно знакомый, но не определимый наверняка.
Дверь распахнулась. Ворвались санитары с прищуренными взглядами, источающими недобрую готовность. Иона повернулся к ним, примеряясь встретить первого боковым справа. Но тот ловко увернулся и обхватил Иону за шею, двинул ему коленом в пах, ударил спиной о стену так, что дыхание зашлось. Иона охнул, поджимая ноги, стремясь опуститься на пол. Но опуститься ему не дали. Торопливо и кое-как выдернули в коридор и потащили по нему волоком, как пленного красноармейца на расправу, и били на ходу кулаками, пыхтя, злобствуя, матерясь. Иона смотрел в линолеум ёлочкой, по которому волочились его поджатые ноги без носков, в одном растоптанном казённом тапке (второй спал в процессе борьбы) и серых застиранных штанах, и считал удары, падавшие на спину, живот, голову.
Огонь плескался поверх досок от разбитого кузова Урала и ящиков из-под ОФЗ, то прятался, то выпрыгивал снова, как игривый рыжий котёнок. Шипели, падая в костёр капли моросящего дождя.
Они сидели вокруг на серых от влаги камнях и смотрели в огонь.
— Что-то задолбало это всё, — сказал Чомба.
— Что — всё? — спросил Козлобород.
— Да всё… Перевал этот задолбал. Дождь задолбал. Грёбаные сипаи задолбали. Сгущёнка задолбала. Курево это дерьмовое… — он смял и бросил в огонь опустошённую пачку, вздохнул, сунул последнюю сигарету в рот.
— Бывает, — кивнул Антипод.
— Особенно по молодяни, — вставил Дылда.
— Особенно перед смертью, — взоржал Тошнот.
— Хреновая шутка, — сказал Дефлоратор.
— Да ладно, — отмахнулся Тошнот.
— Эта войнушка ещё отзовётся нам, — покривился Козлобород.
— В смысле? — прищурился Дефлоратор.
— Ну… Знаешь, как это бывает частенько… сегодня из тебя сляпают героя, коли уж так карта легла, а завтра, по нужде — ублюдка.
— Ну, это ты зря, — помотал головой Антипод. — Нам ещё памятники ставить
