как зомби, живу, но так… Ничего не соображая. В выходные всю свою сознательную жизнь обычно сплю до двенадцати- часу дня, укладываясь в два ночи. Сколько уколов, шуток, укоров со стороны родителей и друзей я слышала на свой счет! Нет, изменить меня невозможно! Я такая, как есть, что я могу поделать? И даже в силу какой-то необходимости, если мой график перестраивается на более ранние часы, все равно потом он плавно переходит назад, на мои, поздние.
За свои двадцать лет рабочего стажа в Советском Союзе, а потом в России, я никогда раньше десяти не начинала свой рабочий день. Я не беру самую первую работу еще в Советском Союзе, когда мне было восемнадцать и я должна была приходить к 8.45. Здание, где я работала, находилось аккурат через дорогу от дома, в котором я проживала. Каждый день у главного входа стоял партийный работник с амбарной книгой, где каждый сотрудник расписывался и ставил время своего прихода. Все было очень строго. У политрука на лице отчетливо читалось чувство выполняемого долга.
Хоть городок был небольшой, многие доезжали на работу на автобусах. Когда я вбегала, чтобы расписаться о приходе, никого уже не было – люди приходили хоть чуточку, но пораньше назначенного времени. Каждый день повторялась одна и та же история. Вне зависимости, ставила ли я будильник, вставала ли раньше, это расстояние, от дома до работы метров в сто, я преодолевала бегом. Запыхавшись, я влетала. Часы – 8.45! Успела! Расписываюсь. Слышу одно и то же:
–
Что же ты, Ника, живешь через дорогу и не можешь хоть на минуту раньше прийти?
Ровно в 8.46 книга забиралась политруком в его кабинет – он работал начальником отдела кадров. И вот тогда жди неприятностей! Расписаться надо было обязательно. И, зайдя к нему в кабинет, поверьте, я имела что выслушать. Да, конечно, я согласна, должна быть дисциплина ( всю жизнь ненавидела это слово!) но не до такой степени, до одной минуты!
После всех моих опозданий этот же сволочь-политрук дал мне не очень лестную характеристику для моего дальнейшего поступления в ВУЗ. Как будто человека характеризуют его приходы на работу. А я всегда думала, что сама работа! А работала я всегда отлично! Сколько благодарностей в трудовой книжке – приятно посмотреть! Но этот коммуняка был просто говнистым человеком! Он наверняка завидовал, что я молода, все у меня впереди, а он, доживая свой век в этом отделе кадров, в своем единственном костюме, пропитавшимся пылью документов, находящихся здесь, хоть таким образом может мне испортить будущее. Не испортил, я поступила! Однако, как видите, запомнила его на всю жизнь! Но это воспоминания – минус двадцать лет.
А сейчас я была в раздумьях: во сколько же мне надо будет вставать, если рабочий день начинается в семь? Плюс доехать – минут сорок и дойти четыре блока от 42-й улицы до 46-й. Проснуться в пять утра ? Да ни в жизнь!
Помню, когда нам всем для выезда в Штаты надо было пройти медицинскую комиссию, мы втроем, учитывая, что ехать надо было в самый час пик на другой конец Москвы, решили воспользоваться подземкой – так быстрее. Я даже не могла представить, сколько народу едет к восьми часам на работу! Вагон – битком! И так каждый день! Для меня встать в пять утра, если, например, очень ранний вылет – трагедия! Я сразу себя чувствую несчастной, как будто какая-то срочная эвакуация или побег, на улице еще темно, все нормальные люди спят, нежась в своих кроватях, а ты, в потемках пробираешься к выходу, к двери. Не могу описать это чувство, но меня обычно это очень угнетает! Наверное, «совы» меня поймут!
Все это я обдумывала позже, а менеджеру сказала, что согласна попробовать. «Всегда ведь можно отказаться, к чему это меня обязывает? Но попытаться нужно!»
–
В понедельник приходи к девяти, спроси Нисара, это менеджер, я его предупрежу, – ответил он.– И не забудь про форму одежды.
На том и порешили.
Возвращаясь домой, в автобусе, я размышляла, смогу ли я работать официанткой и не напрасными ли будут эти семь дней бесплатной ( опять-таки) работы. Как же здесь, в Америке, любят бесплатно эксплуатировать людей! Смогу! Что мне остается делать? Сначала, конечно, будут самые неудобные часы работы, но потом, думаю, все пойдет! Появятся деньги и сразу станет повеселее! Нужно привыкнуть к режиму, отбросить все недомогания. Я же сильная! И я думаю, что мне не придется долго этим заниматься! Основным преимуществом данного ресторана являлось, конечно же, расположение – в самом центре Манхэттена. Это меня утешало: значит, проходимость большая, много людей и типы можно хорошие заработать.
15. Тренинг
До понедельника оставалось несколько дней. Надо было настроиться морально и подобрать необходимый прикид. Ничего из нужного комплекта у меня не имелось. Кроме черной короткой юбки с сексуальным разрезом от бедра. Но я сомневалась, что в это заведение ее можно одеть. Белой блузы, бабочки(!) и уж, тем более, черных туфель на плоской подошве у меня не было. Покупать гардероб не имело смысла – опять тратить деньги, когда их нет, на вещи, которые, может быть ( я все-таки надеялась на это), не пригодятся в дальнейшем, не хотелось.
Оля, узнав, что мне нужна одежда предложила зайти к ней и померять что-нибудь.
–
Никуленька, я ведь работала официанткой, у меня столько всего осталось!
Заходи!
На следующий день я отправилась к Жене с Олей. Мы поболтали о моем будущем месте работы.
–
Вот увидишь, денежки пойдут и все по-другому будешь воспринимать! – «успокоила» меня Оля. – А тренинг – ну что такое неделя? Пустяки!
Справишься! Пойдем, подберем тебе чего-нибудь из одежды!
Мы поднялись к ней в спальню. Оля стала вытаскивать вещи из гардероба, описывая буквально каждую кофточку и юбку: где было куплено, когда и какие события и воспоминания связаны с этой одеждой. Потом она разложила на кровати несколько белых блузок.
–
Выбирай любую! – сказала она.– Ты можешь померять здесь или дома. Мне они не нужны – это все я носила, когда работала официанткой в русском ресторане.
–
Оль, по-моему они слишком изысканны для этого дайнинга, – я смотрела на разложенные передо мной блузы. Одна из них была полупрозрачная, из нежнейшего шелка. Надев вторую или третью, я тоже абсолютно не вписалась бы в коллектив ресторана, где все женщины носили что-то наподобие белой мужской простой рубашки. – Я даже не знаю, что делать.
–
Ника, сказано белый верх – у тебя будет белый верх, а остальное не важно – не выгонят же тебя из-за того, что ты оденешь женскую блузку, а не мужскую рубашку. Я в этих
