извлекали. Не разберешь.
Потом мать этой несчастной Дженис поинтересовалась, нельзя ли ей сходить к Бекке, но я попросила Кейт передать администрации, что этого лучше не допускать. Бедная женщина была из «Вновь рожденных» или еще какой секты и думала, что Бекка обретет покой, если она скажет ей, что простила. Но, честно говоря, Бекка, как мне кажется, вообще позабыла про Дженис, так что я воспротивилась их встрече, да и Кейт, должно быть, передала информацию кому надо, потому что эта женщина так никуда и не пошла.
Жизнь текла своим забавным чередом: все изменилось и тем не менее дни обрели предсказуемый ход. Мы продолжали играть в бридж по вечерам два раза в неделю. Отец Бекки, чертов Эймон, звонил мне всякий раз, когда в газетах появлялось что-нибудь новенькое, – его жена-страхолюдина, видимо, ничего другого не читала.
– Откуда они об этом знают? – кричал он в трубку.
Я пожимала плечами. Говорила, что понятия не имею. Мы с ним не виделись, поэтому он не знал, что я обзавелась шикарным гардеробом и спортивной машиной. Или что ко мне каждый день приходит уборщица и раз в неделю садовник. В любом случае это никак его не касается. Он не переживал, когда бросил жену с дочерью.
Я каждую неделю ездила в тюрьму на такси, просила водителя подождать на автобусной остановке за углом, присоединялась к другим посетителям, демонстрировала содержимое своей сумки и проходила личный досмотр, прежде чем увидеть собственную дочь. Мне не хотелось, чтобы кто-нибудь донес Бекке, что меня ждет такси. Еще начнет задумываться, откуда я беру деньги. В конечном счете все это делается для ее же блага и душевного спокойствия, а вдобавок дает мне возможность навещать дочь каждую неделю без лишней нервотрепки и напряжения.
– Кейт ко мне очень добра, мама, – сказала однажды Бекка.
– Несомненно, – ответила я, гадая, к чему она ведет.
– Я тут подумала, может, ты пригласишь ее к себе на чай, когда у нее будет выходной?
– Нет, дорогая, этому не бывать.
– Мама, ну пожалуйста.
Бекка окончательно потеряла связь с реальностью. Как я могла пригласить эту горемычную, которая живет в квартире, предоставленной городом, и работает надзирательницей в тюрьме, к себе домой?
– Извини, Бекка, вопрос закрыт, – отрезала я.
Бекка очень расстроилась. Это читалось у нее на лице. Но задумка была совершенно невозможной. Больше Бекка ничего не сказала, только лихорадочно взялась за стежки. Садясь в такси, я размышляла, зачем вообще к ней приезжаю. Никакой признательности за все свои старания я не вижу. Разве недостаточного того, что я покупаю для Кейт все эти маленькие подарки? А от Бекки ни слова благодарности. Может, та ей ничего не говорит.
Сложно судить. Все-таки Кейт лишь тюремная надзирательница. Надо же было Бекке такое удумать: что я стану развлекать эту особу у себя дома. Ей ни в коем случае нельзя видеть, как мы живем.
Когда такси тронулось с места, мне показалось, будто я увидела неподалеку Кейт, которая провожала меня задумчивым взглядом. Наверное, почудилось. Если бы она меня заметила, обязательно бы подошла и заговорила, а не просто стояла там и смотрела. Я понадеялась, что она ничего не скажет Бекке о том, что я уехала на такси. Правда, потом встряхнулась и велела себе не выдумывать лишнего. Как побываешь за этими ужасными стенами, еще не то померещится.
Когда я приехала домой, меня уже ждали ребята в компании имбирного виски. Они всегда спрашивают про Бекку, а я всегда отвечаю, что там такой кошмар и ужас, что и вспоминать не хочется, и что мне нужно пойти и как следует отлежаться в ванне. Хоть всего одной ногой там побывала, а чувствуешь себя грязной до невозможности. И вот я лежала в теплой ароматной пене и потягивала прохладный виски с имбирным элем. Все-таки нынешняя жизнь не идет ни в какое сравнение с той, прежней. Просто поразительно, насколько все становится проще, если у тебя водятся деньги.
Никаких переживаний по поводу трат на черепицу, или сумочку в тон к новому наряду, или хорошее вино в ресторане. Я начинаю полагать, что имею полное право побаловать себя шелковым пеньюаром или переделкой спальни. Сегодня вечером я собираюсь надеть по-настоящему шикарное платье, которое стоило столько же, сколько мы потратили на нашу первую машину. Смотрится оно, конечно, отлично, но к нему нужны туфли получше. Наверное, стоит подумать над очередной историей для этих мерзких газетенок. Назову ее как-нибудь в духе «Вышивая свой путь в будущее» и дополню описанием покрывала, над которым трудится Бекка. Да, это я хорошо придумала, заодно брошу тень подозрения кое на кого внутри тюрьмы. Вот, например, на Кейт с ее вечно недовольной миной.
Я оглядела себя в зеркале.
Совсем неплохо для моего возраста. А в новых туфлях и вовсе буду как картинка.
Франклин стоял у основания лестницы. Уилфред уехал пораньше и уже ждал нас за столиком. Особый ужин в новом ресторане. Я угощаю. Как и всегда. Ну же, Габриель, прекращай со своей подозрительностью и обидчивостью, сказала я себе. У мальчиков все только-только налаживается, впереди еще долгий путь. С деньгами у бедных крошек пока туговато.
– Прелестно выглядите, – сказал Франклин.
Всегда отрадно принарядиться для тех, кто сможет оценить твои старания по достоинству. Чертов Эймон и не заметил бы, во что я одета.
– Благодарю, – промурлыкала я ему.
– Она совсем обо мне не спрашивает? – неожиданно спросил он.
– Нет, в общем, знаешь, мы решили, что вам лучше не связываться, пока… ну ты понимаешь… пока она не выйдет оттуда.
– Но, Габриель… – Он уставился на меня в изумлении. – Она же пробудет там еще долгие годы.
– Знаю, – ответила я. – Но ты бы поразился силе ее характера. Мы бы с тобой в подобном месте сломались, но только не Бекка. Она настоящий боец.
Он посмотрел на меня с нежностью.
– Если бы не вы, мне было бы куда тяжелее, – признался он.
В его глазах светилась благодарность.
– Пойдем, Франклин, не будем опаздывать, – сказала я, и мы спустились по ступеням нашего дома, минуя новую кованую ограду крыльца, увитую душистым горошком и жимолостью.
Я уже собиралась сесть в машину, как мне показалось, будто на нашей дороге стоит Кейт.
Ну конечно, это только почудилось.
Что бы ей делать рядом с нашим домом?
Однако на следующий день мне снова показалось, что я ее вижу. Быть такого никак не могло. Но на сердце у меня отчего-то потяжелело, и я решила приготовить этой женщине небольшой подарок и поболтать с ней, когда поеду навестить
