у Бенджи отца. У многих детей его нет. Но они не взрывают яхты из мести.
Добби сцепил руки за шеей и стоял, глядя на солнечные лучи.
– Ты кое-что упускаешь, инспектор.
– Что я упускаю?
– Кому он писал? К кому обращена вся история? Чьё имя стоит на первой странице?
Добби посмотрел прямо в глаза инспектору.
– Неужели не понимаешь? Дело не в Джейсоне Ламберте. Всё дело в Аннабель.
Лефлёр зажмурился. Его плечи обмякли.
– Аннабель, – пробормотал он. – Точно. Так как мне отыскать её?
– Никак, – сказал Добби. – Она мертва.
Суша
Обратно ехали практически в тишине. С заходом солнца зона отчуждения погружалась в зловещую серость. Лефлёр старался не бывать здесь в сумерки. Достаточно и дневной тягостной атмосферы.
– Ты же понимаешь, что мне придётся задержать тебя, – сказал он. – Пока не проверю твоё алиби.
Добби глядел в окно.
– Да. Понимаю.
– Мне придётся вменить тебе что‑нибудь.
– Как угодно.
– За что мне тебя задержать?
Добби обернулся.
– Ты серьёзно?
Лефлёр пожал плечами.
– Пусть будет нарушение порядка в нетрезвом виде, – сказал он, отворачиваясь. – Это я могу, если надо.
– Ладно.
Лефлёр так устал, что ему приходилось попеременно жмуриться и широко распахивать глаза, чтобы не уснуть за рулём. Дневной прилив адреналина был исчерпан, и Лефлёр чувствовал себя выжатым как лимон. Руки на руле дрожали.
Теперь он уже не знал, чему верить. У Добби на всё были ответы, но перед тем, как оправдаться, он услышал всю историю из дневника. Может ли он быть настолько умён? Так резво выдумывать отговорки? Или Бенджи, автор дневника, жил иллюзиями? И, возможно, сам ответственен за потопление «Галактики»?
Добби упомянул Аннабель, но сказал лишь, что она умерла от редкой болезни крови и что Бенджи с трудом находил деньги на её лечение, и в подробности вдаваться не стал. Он уже не мог смотреть в дуло пистолета. «Ни слова не скажу, пока ты не поклянёшься, что я не подозреваемый. Я могу доказать, что меня не было на яхте. Отвези меня обратно и дай сделать пару звонков.
Лефлёр неохотно согласился. А что ему оставалось? Глубоко внутри он надеялся, что Добби всё же говорит правду. Не хотелось находиться в непосредственной близости к человеку, который так искусно лжёт.
– Ты так и не рассказал, как нашёл плот, – сказал Добби.
– Не я его нашёл.
– А кто?
– Один парень. Бродяга.
– Где он?
– Всем очень хотелось бы это узнать.
– Имя он назвал?
– Ром Рош.
Добби повернулся к инспектору.
– Ром Рош?
– А что? – спросил Лефлёр.
Добби помотал головой.
– Странное имечко.
– Да уж.
Через лобовое стекло Лефлёр увидел большой знак с надписью: «Вы покидаете зону опасности». По телу разлилось чувство облегчения. Они снова в северной части острова. Снова среди живых.
– Ещё двадцать минут, – сказал он.
– Можно мне где‑нибудь поесть? – спросил Добби. – Перед тем как ты меня закроешь?
* * *
Два часа спустя, оставив Добби в единственной тюрьме на острове, Лефлёр вернулся в свой офис и включил свет. Он был вымотан до невозможности. Он вытащил из портфеля дневник и положил его на стол. Потом упёрся лбом в ладони, закрыл глаза и тщательно потёр лицо, словно пытаясь вытрясти ответы из черепной коробки.
Ничего не приходило в голову. Он вернулся туда, откуда начинал. Потонувшая яхта. Найденный плот. Невероятная история. Оправдывающийся обвиняемый.
Хотелось выпить. Он выдвинул нижний ящик, где хранил маленькие бутылочки с ромом местного завода. Катрина, его помощница, периодически выбрасывала эти бутылочки. Будучи набожной женщиной, она не одобряла, что он пьёт на рабочем месте, но не осмеливалась сказать об этом напрямую. Так что он покупал эти бутылочки, какое‑то время они лежали в ящике, потом внезапно исчезали, и он знал, что их выкинула Катрина. Он никогда не говорил с ней об этом. Это была их маленькая игра.
В этот раз он выдвинул нижний ящик, и кое-что другое привлекло его внимание. Большой песочно-коричневый конверт с печатью полицейского участка в левом верхнем углу. Только вот конверт был запечатан.
Он набрал Катрину, которая явно не ждала его звонка.
– Где ты был весь день? – спросила она. – Тебя все потеряли.
– Да, – сказал он. – Нужно было кое с чем разобраться. Слушай. Это ты положила запечатанный конверт в мой стол?
– Что?
– В ящик. Ну, ты знаешь. В нижний ящик?
– Ах, да. Это с прошлой недели, от того парня. Помнишь? Когда ты застрял в Маргарита-Бэй?
– От Рома?
– Не знаю, как его звали. Он не сказал. Он попросил конверт, пока ждал, и я дала. Ты разрешил, помнишь? А потом, как я уже говорила, вернулась в кабинет, а его не было. Но он оставил конверт на ступеньках, и я положила его в твой стол.
– А мне почему не сказала?
– Сказала. – Она помедлила. – Мне так казалось… Ой, Жарти. Столько всего происходит. Прости, если я и правда заб…
Но Лефлёр уже повесил трубку. Он разорвал конверт и обнаружил внутри несколько сложенных листков. С потрёпанными краями и знакомым почерком. Лефлёр мгновенно понял, откуда эти листы.
Он принялся читать так быстро, что даже не заметил, как откинулся на спинку кресла.
Море
Милая Аннабель.
В последний раз прошу простить меня. Целые месяцы я ничего не писал тебе. Я по-прежнему в море, но больше не сражаюсь с ним. Может, буду жить. А может, умру. Это не имеет значения. Завеса открыта. Теперь я могу рассказать всё, что должен.
Видела бы ты меня сейчас, душа моя. Я сильно уменьшился в размерах. Костлявые руки. Бёдра худые, как палки. Нескольких зубов не хватает. От одежды, что была на мне, остались жалкие клочки ткани, обглоданные вездесущей морской солью. Единственное, чего стало больше, – моя борода, свободно спускающаяся до ключиц.
Не знаю, сколько километров я проплыл по Атлантическому океану. Однажды ночью я увидел на горизонте большой корабль. Запустил ракету. Ничего. Спустя несколько недель заметил грузовое судно, оно было так близко, что я мог разглядеть цвета корпуса. Ещё ракета. И ничего.
Я смирился с тем, что меня никто не спасёт. Я слишком мал. Слишком незначителен. Я человек на плоту, и если мне суждено выживать, то судьба моя во власти течений. Все океаны мира связаны между собой, Аннабель, так что, возможно, мне предначертано переходить из одного в другой, совершая бесконечную петлю по планете. А может, в конце концов меня приберёт Мать-Море, как мама-медведица умерщвляет своего слабого и больного детёныша. Избавит меня от страданий. Возможно, так было
