- А как же? Обязательно. А то просвистит мимо тебя то, что ты зацепила, и накрепко не приживется. Ты ж не хочешь такого, чтоб не прижилось? Тогда получается, вся работа - даром.
- А если приживется все пережитое, тогда... не даром?
- Вот видишь, сама понимаешь!
- Проша, а крест Варварушкин... он не вернется?
- Это уж как на то будет Божья воля, - строго сказал домовой. - Все, спи сладко! Испаряюсь я. Дел у меня - по горло. Успеть надо до вашего переезда все дела свои тутошние обустроить, чтоб никто не обиделся и добром поминали в здешних краях... И с Лапекаком за жизнь покалякать, наставить его бестолкового на путь истинный... Вроде бы, ждет его повышение - он же здорово нам помог, так что, глядишь, зримую форму получит... Поэтому, до переезда мы с тобой вряд ли услышимся. А ты не скучай - ты усваивай. Вон сколько пищи для душеньки-то твоей! Все, покедова!
И как ни звала его Сеня, как ни наведывалась в заброшенный дом, - к люку подземному она и близко подходить боялась по старой памяти, - все было напрасно. Проша сдержал слово и вплоть до самого переезда в город не давал знать о себе...
Глава 19
ОТЪЕЗД
Как ни сдерживалась, как ни храбрилась бабушка Инна погожим деньком конца августа - днем переезда в город, но слез сдержать не смогла. Уж больно прижилась она в здешних краях, больно пришлись они по сердцу! Здесь даже характер её изменился... смягчился, что ли. Нет, она по-прежнему оставалась натурой властной, придирчивой, по-прежнему обожала командовать, но в уныние по всякому поводу и без оного не впадала. Может, так живительно природа подействовала... И впрямь сколько было по лесу хожено-перехожено, сколько грибов да букетов собрано, сколько трав засушено на зиму... А может быть, так благотворно подействовало на неё знакомство с новыми внучкиными друзьями - Марией Леонидовной и Наташей. Она стала частой гостьей на их участке, и они к ней частенько захаживали, вместе ходили в лес...
А Сеня прямо-таки влюбилась в этих двух женщин, по пятам за ними ходила и, как губка, впитывала все, чем живут они, о чем думают... Решено было, что знакомство свое продолжат в Москве. Мария Леонидовна оставила Сене свой адрес - жили они на Арбате, в Чистом переулке, и пригласила почаще к ним в гости захаживать. От этого и грусть переезда не казалась такой уж горькой - ведь столько хорошего поджидало Сеню в Москве!
Когда прибыла заказанная из Москвы грузовая машина и стали грузить вещи, у калитки притормозил знакомый велосипед. Мамука!
После тех страшных событий в середине июня Мамукин отец Нукзар вместе со всеми родственниками перебрался в Москву. Началось следствие по делу Ефима. И Нукзар был в этом деле не последним лицом... По поселку бродили разные слухи: кто говорил, что его посадят, кто - что откупится, вон, дескать, денег у него сколько! - кивали злобные и завистливые на опустевший особняк с башенкой... Ни детского смеха, ни людских голосов не слыхать в нем было. Дом опустел.
И все-таки Мамука приехал! Приехал, чтобы с ней попрощаться. Он прибыл на электричке один - совсем как взрослый... Видно, домашним было не до него.
- Здравствуй! - сказал он, потупясь и топчась у калитки. - Вот, приехал. Я слышал ты уезжаешь в город... Слон сказал. Мы с ним иногда перезваниваемся. Вернее, он мне звонит - сюда-то позвонить некуда. Не в сторожку же...
- Привет! - шагнула навстречу Сеня и широко распахнула калитку. Проходи... Ой, как я рада, Мамука, уж думала больше тебя не увижу.
- Ну что ты! Правда, отец говорит... мы уезжаем. Совсем. Это ещё не решено, но...
- Ты погоди - ещё все сто раз переменится. Может, вы никуда не поедете. А если и так - можно же переписываться! Ты мне напишешь?
- Я?
Мамука порозовел. Он не думал, что она так встретит его... по-доброму. Ведь, что ни говори, а темная тень отца ложилась на всю семью...
- Ну, конечно! Ты мне свой адрес оставишь?
- И адрес, и телефон.
Сеня быстро сбегала в дом и принесла лист бумаги, на котором старательно написала свой полный московский адрес и номер домашнего телефона.
- Вот, держи! И... ты не волнуйся, Мамука. Все будет хорошо. Обязательно! Только не забывай обо всем... ну, о ручье, о том, как мы бежали, как притащили клад... Вернее, не мы притащили, а Проша. Как он...
- Проша? - Мамука сморщил лоб, как будто силясь что-то припомнить. Это кто? Друг твоего брата?
- Нет, Проша - он... - Сеня осеклась.
Она хотела сказать, что он домовой, но неожиданная догадка вдруг осенила её. Мамука забыл все, что было связано с Прошей, забыл и его самого... Все это попросту стерлось из его памяти, потому что... так хотел домовой. Проша открылся только ей - ей одной - и ни с кем больше не хотел разделять их тайну.
- Проша... да нет, я ошиблась. Я хотела сказать "Слоша"! Это я так Слона теперь называю. По-своему. Ну как тебе кликуха? Нравится?
- Слоша? Здорово! Классная кличка. Такой уж точно ни у кого нету - ни с кем не спутаешь. А то у меня в Москве аж два знакомых Слона! Слушай... а ты меня тоже как-нибудь назови... ну, по-своему.
- Тебя? - Мися задумалась. - О, придумала! Хочешь, я тебя буду звать Кум? Ну, Мамука - Мук - это Кум наоборот... И потом... она вдруг задумалась, но о новой догадке своей ему не сказала.
Кум и кума - это как бы духовные родители ребеночка, над которым совершают обряд крещения ... Или взрослого человека - это неважно. Они оба после этого считаются близкими родственниками. А они с Мамукой... ведь они как бы окрестили Прошу - Сеня возложила на него крест и окропила слезами. Правда Мамука случайно выбил из лап домового крест... но это ничего. Он окрепнет. И руки его, и душа... И если получится, она ему в этом поможет.
- Кум? Здорово! Пускай я буду Кум! Но это только между нами, хорошо? Это будет только наша с тобой междусобойная кличка.
- Междусобойная! Как ты это придумал, просто обалдеть... Если хочешь, можешь звать меня Кумой!
- Идет! Ну, Сень, пора мне. Я ведь только на минутку заехал, чтоб попрощаться. У нас теперь постоянного адреса нет - мы квартиру снимаем... верней, не одну, а разные - то и дело переезжаем с места на место. Ох, как надоело... А! - он махнул рукой. - Ну все, я поехал.
Он оседлал свой велосипед.
- Я тебе позвоню-ю-ю-ю... - крик затихал в отдалении, потому что он уже мчался, крутя педали, и вскоре пропал за поворотом.
- Мосина, пора! - шепнул ей на ходу дед, тащивший в машину узел с постельным бельем. - Через пять минут отправляемся...
Все, прощай лето!
Сеня едва удержалась, чтоб не заплакать. В последний раз обежала сад, заглянула в сарай - пленка по-прежнему лежала на месте. Сеня засунула под неё руку и вытащила воланчик. Он так и пролежал здесь преспокойненько с того самого дня, как она его спрятала. Какая она была тогда... противная. Нет, не противная, глупая просто! - рассмеялась Сеня, немножко повеселела и сунула воланчик в карман. Она сохранит его на память об этом лете. Об этих местах, которые помогли ей здорово повзрослеть!
И забеспокоилась вдруг: где же Проша? Он ведь так и не подавал о себе весточки со дня их последнего разговора...
- Ксюха, в машину! Костик, прощайся с Ирочкой! - послышался папин зов.
- Иду! - крикнула Сня.
Костик, зардевшись, неловко чмокнул в щеку свою первую любовь - Ирочку - Бирочку - они уже битый час прощались, стоя возле калитки...
И вот, урча мотором, груженый грузовик выехал за ворота.
Прощай, дача!
Папа с Костей уселись в кабине с шофером, все остальные расположились в кузове на тюках и узлах. Бабушка теребила в руках носовой платочек, но держалась - не плакала, только хлюпала носом. Мама глядела на дорогу, убегавшую назад из-под колес. Мися обняла её и крепко поцеловала.
- Бабуленька, мамочка, не грустите, это ведь не последнее лето! Мы ещё сюда вернемся.
- Нет, не вернемся. Хозяева наши дачу продают. У них совсем плохо с деньгами...
- А-а-а... - погрустнела Сеня. И тут же встрепенулась. - Ну, тогда найдем другую, ещё лучше прежней - где-нибудь у озера... Или прямо возле реки. Правда, мам?
- Поживем - увидим, - ответила мама и пригладила ей разметавшиеся волосы. За лето они отрасли ниже пояса, и Сеня заплетала их в косу. Гляди-ка, какая у нас коса - девичья краса! Всем на радость!
- Ой, девочки, тут платочек был мой... на коленях! - бабушка растерянно шарила у себя под ногами в поисках носового платка. - Упал, что ли...
- На тебе мой, - протянула Леля свой платок бабе Инне. - А твой найдется - куда он денется?
- Да вот же он, бабуль! Почему-то у меня в кармашке лежит, - Сеня с изумлением извлекла из кармашка своего широкого сарафана бабушкин платок. Ты его ко мне в карман по ошибке засунула!
- Да, нет же! Что я, совсем из ума выжила! Он у меня на коленях был! протестовала бабушка под смех дочери с внучкой. - А, да ну вас! - взяла у Сени платок, вытерла выступившие-таки на глазах слезы и... рассмеялась тоже.
- Девчонки, хорош бузить! - деланно строгим тоном изрек дед Шура, с удовольствием поглядывая на развеселившуюся семью. - Вам палец покажи - вы и то смеяться будете. А переезд - дело серьезное. Не ровен час чего-нибудь позабудем... Так что, держите себя в руках! Ох... куда я очки свои подевал?
