что от него осталось, — кульки, упаковки от шоколадок, баллоны дезодорантов, аккумуляторы. Если бы сейчас все еще продолжали класть в могилу предметы, что бы положили ей? Телефон, конечно же, — единственное хранилище всего, чем человек сейчас живет и дышит.
Глянула в школьный чат, где наверху закрепилось сообщение от Марка:
«Уважаемые одноклассники! Напоминаю, что сегодня у нас фотосессия для выпускного альбома в холле школы. Убедительная просьба не опаздывать!»
Марк в своем духе. Так и видела, как лет через пять он приходит в ту же самую школу, надевает такой же, как у биолога, вышедший из моды пиджак с заплатками и начинает вести урок — ровно так же, как он ведет сейчас класс. И что бы ни происходило, волновать его будет только одно: все ли пришли вовремя.
На автобус опоздала — пришлось брать самокат напрокат. Вдруг за спиной раздался резкий гудок. От неожиданности потянула руль на себя, ускорилась и едва не налетела на собаку, которая бесцельно шаталась по тротуару.
— Осторожнее! — тут же взъелась хозяйка.
— Простите, — пробормотала и оглянулась. Увидев Антона, почувствовала, как всегда, смесь тревоги и радости, когда хочется сбежать — от него и к нему.
— Садись.
Огляделась: не видно ли кого-то из класса. Антон открыл переднюю дверь:
— Давай же.
Оставила самокат на обочине, залезла и вздохнула:
— Не люблю самокаты. Они какие-то неуправляемые.
— А машины любишь?
— Они хотя бы не падают.
— Умеешь? — он кивнул на руль.
— Папа учил немного, но не здесь. Не в Москве.
— А где?
Назвала место, он ожидаемо покачал головой.
— Это остров в Балтийском море. У нас… у папы там дом. Там очень тихо, мало людей. Знаешь, как в каком-нибудь скандинавском фильме с убийствами.
— Не знаю, — он улыбнулся. — Я не очень по кино, это тебе к Другому. Часто там бываешь?
— Бывала, — отрезала и перевела тему. — А ты давно водишь?
— С четырнадцати. Хочешь, я тебя поучу? Сегодня, например? После школы?
Пожала плечами: возвращаться домой к матери не хотелось, так что… Тут вспомнила:
— Сегодня же фоткать будут для альбома.
— А ты очень хочешь в этот альбом? — Он уже тормозил у школы.
Заметила, как из-под арки выныривает Алеша, и заметалась. Ремень безопасности не давал ей опуститься, она дергала, пока Антон не помог. Через пару минут он сказал с прохладцей:
— Ушел.
Приподнялась с опаской:
— Я тоже пойду. Не надо, чтоб нас вместе видели.
— Видели или видел?
— Ты о чем?
Антон кивнул вслед Алеше. Поняла, хотела рассмеяться — вышло жалко, почти всхлипом:
— Это ты зря.
Он положил руку на панель:
— У меня есть вопросы, которые я хотел бы задать.
— Задашь. После уроков.
— Договорились. — Притянул к себе, поймал ее ладонь и положил себе на ширинку — давая понять, чего еще он ждет после уроков.
Пусть так. Пусть от нее хоть чего-то ждут.
Перед входом в школу привычно замедлилась, собираясь с силами, и наконец перешагнула порог. Тут же раздался крик:
— Лови!
На пол хлопнулся открытый учебник. Где-то сбоку куксился мальчишка лет тринадцати. Отвела взгляд и нырнула в кишку коридора.
В классе сразу увидела свободное место спереди — Соня почему-то отсела от Марка назад. Присматривалась к пустым местам с тех самых пор, как появился Антон: каждое — потенциальный путь отхода.
Сразу поймала хмурый взгляд Алеши. Так и не переучилась на Алекса, даже не помнила, когда ему пришло в голову вдруг стать кем-то другим. Юркнула на свое место и открыла тетрадь. Тут же повернулся Билан и привычно осклабился:
— Тростянецкая, куда Антона дела? Кровь из него высосала?
На «высосала» раздались смешки. Молча уперлась взглядом в его очки: бликующие, а оттого прячущие своего хозяина. Никогда не видно его — только себя в ужатом, искаженном отражении.
— Я тут нарисовать тебя хочу. Попозируешь, может? Или у тебя эксклюзив с Алексеевым?
Сжала карандаш и на всякий случай убрала руку под стол. К счастью, в этот момент в класс вошел Антон. Поздоровался со всеми, подал руку Билану, который подскочил ему навстречу. Если Антон сейчас сядет на свободное место, а не рядом с ней, если он это сделает…
Антон опустился рядом, будто защищая. Так и случилось в тот вечер, когда он отгородил ее от других, обволок собой ее всю и заставил забыть о том, что там, внизу, скопился клубок из тех, кто только и ждал, когда она расслабится и забудется, когда ее можно будет поймать, — и что самое страшное, она так и не знала наверняка, не он ли был тем, кто в итоге ее и поймал.
На перемене зашла в туалет, закрылась в кабинке и услышала знакомые голоса за стенкой.
— Слушай, да я уверена, что она же и выложила, — говорила Катя.
— Ну это как-то слишком. Зачем бы ей? — Соня возражала.
— Жертву изображает, как обычно. Стал бы этот Антон рядом крутиться, трахнул бы — и все. А теперь защитник есть. Она же играет. Всегда на этом играла, — журчало вслед.
Потянулась к защелке и замерла. Сцепив зубы, вышла наружу.
Соня опустила глаза. Соня, Соня, Сонечка такая — со всеми милая, со всеми хорошая, даже на нее, прокаженную, с жалостью поглядывала. Катя и та лучше — в лицо могла гадость сказать, ничего не прятала.
— У вас в жизни ничего интересного не происходит, да? — спросила, обращаясь к ногам в мелких черных точках, торчавшим из-под двери. — В кино сходите.
Дверь распахнулась. Катя, пройдя мимо умывальника, встала у выхода:
— Там ничего не показывают, а у нас своя королева драмы водится. Достала уже. Алекс из-за тебя к Елене ходит.
— Алеша ходит из-за себя. Я его ни о чем не просила, — заметила злой огонек в глазах Кати и чуть попятилась.
— Потому что ты и с ним это сделала. Ох уже эта Тростянецкая, все ее обижают. А знаешь, что я думаю? Ты как собачонка, которая визжит, когда ее еще и тронуть не успели. Вот эта, трясущаяся, мелкая. Смотреть на тебя противно. — Толкнула ее в плечо и вышла из туалета.
Замерла у зеркала, изучая свое отражение.
Может, и правда — противное.
Марк повторял, стоя у доски:
— Еще раз: ровно в 15:00 в
