Наверняка этот дурень Рон разболтал ей о моем возвращении, подумал я, или же это мой телефон без моего ведома отметил, что я во Флориде. Хелен напичкала эту проклятую штуковину тонной непонятных и бесполезных приложений. Как бы то ни было, Уитни знала, что я здесь, и ее намерения были ясны, как вода в фонтане перед этой сраной больницей.
Но она была замужем. Пусть неудачно, но замужем.
Господи, вот это ты и называешь палкой о двух концах, да? Или же это — мой старый друг Люцифер, которому, чтобы найти меня, не нужен ни телефон, ни Интернет. Уж он-то меня запросто находит и делает это слишком часто.
Я взглянул на себя в зеркало заднего вида и произнес:
— Как же здорово вернуться домой, твою мать.
Как говаривал мой друг, Брюс из Нью-Хемпшира, сегодня у ангела на моем плече выдался неудачный день.
* * *
Уитни не хотела, чтобы я ей звонил — только сообщения.
Ее сообщение: Пожалуйста, будь осторожен.
Следующее: Позвоню тебе с другого номера.
Я сидел в машине на очередной автостоянке, жевал сэндвич и наблюдал, как облака, громыхая, ползут над равниной. В последнее время я избегаю людных мест, насколько это возможно. Мне трудно притереться к людям, а им притереться ко мне еще труднее — я как наждачка. Мне достаточно общения за моим мясным прилавком, и это — худшее в моей работе.
Зазвонил телефон.
— Да? — сказал я, надеясь на Уитни.
— Мистер О'Рурк? — услышал я голос женщины в годах.
— А кто звонит?
— Сестра Купер, из больницы.
— И?
— Я просто звоню сообщить, что вашей матери нужно отдохнуть немного больше, чем обычно.
— Пойдите посмотрите, чтобы у нее была вода, сейчас же.
— Сейчас она спит.
— Каждый раз, как я ее вижу, у нее сухие губы.
Она помолчала и вздохнула — старая нервозная ведьма.
— Сэр, мы ухаживаем за ней насколько это возможно.
Тон показался мне снисходительным.
— Нет, она умирает, — сказал я. — А вы доите ее, как корову.
Снова пауза.
— Вы можете поговорить с начальством, если считаете нужным, сэр.
— Да я поговорю с кем захочу, черт возьми, — сказал я. — Только вы там не расслабляйтесь.
Она повесила трубку. Люди нередко так делают. Телефон был станционарный, так что я услышал этот приятный уху стук.
Я попытался вернуться к сэндвичу, но больше не чувствовал голода. Теперь во мне закипала ярость, так любившая взрываться у меня в груди, как шахта, набитая динамитом.
Не сейчас, Господи. Я просил сердечный приступ, но не сейчас.
Но это был всего лишь гнев — тяжелая и хорошо осязаемая реакция моего организма. Фельдшер, который выписывает мне лекарства, говорит, что это какое-то «эксплозивное расстройство» вперемежку с ПТСР[281], взращенное годами подпольных боксерских поединков, тюремным сроком за убийство и детством с отцом, который думал, что он все еще в джунглях — убивает «чарли»[282].
Подозреваю, именно поэтому папа увез нас из Техаса во Флориду. Тут были знакомые ему джунгли — прямо как те самые, что виделись ему во снах, заставлявших его вскочить посреди ночи и схватить младшего сына, готовясь к атаке — ему казалось, что за деревьями прячутся гуки[283].
Флорида. Ад и дом. Дом и ад.
Телефон зазвонил снова, и теперь мне хотелось, чтобы звонили из больницы; может, кто-нибудь из начальства. Напрашиваются на пару ласковых.
— Да? — сказал я.
— Билли Джо? — голос молодой женщины. После тридцати меня никто так не называл, кроме мамы, конечно. И это была не мама. Папа и сестра мертвы, и я нечасто слышу, чтобы меня звали Билли Джо. На севере я — просто Билл. В тюрьме — Уильям Джозеф О'Рурк, прямо как при крещении. Так меня мог назвать только кто-то из прошлого.
— Слушаю, — сказал я.
— Это Уитни, детка.
В ее голосе зазвучала похоть. Она словно изо всех сил косила под Джессику Рэббит. И это тоже сработало. Огонь в груди перешел в движение в штанах.
— Ты где? — спросил я.
— Там, где меня никто не видит.
— В Мелборне?
— Холопау. Но мы не можем тут встретиться.
— Давай встретимся поскорей. Ты хочешь осторожности. Я все понимаю. Но у меня жесткий график.
Она не знала, зачем я приехал, или же это я так думал, но мне не хотелось поднимать эту тему. Я собирался спросить, откуда она узнала, что я в городе, но она сбила меня с мысли.
— Правда? Жесткий график? У меня есть для тебя кое-что пожестче, ковбой.
Я опять посмотрел на себя в зеркало, безо всяких на это причин.
— Сегодня? — спросил я.
— Есть одно местечко. Как тебе Рождество?
— Праздник так себе, но город Рождество не так уж далеко. Миль пятьдесят напрямую.
— Мне тут всего сорок минут на байке.
— Все еще гоняешь на своем старом япошке? — спросил я, вспомнив, что она не раз выигрывала гонки в пустошах.
— О, нет-нет. Он для меня староват.
— Ну хорошо. Рад, что ты до сих пор катаешься. Приятно видеть, что некоторые вещи не меняются, Уитни.
— Зови меня Красной Шапочкой.
Я усмехнулся. Забавно она подогревает фантазию.
— Ты меня хочешь или нет? — сказала она обиженно.
— Хорошо, — сказал я, стараясь унять смех. — Красная Шапочка. Это круто. Тебе подходит.
— И это осторожно.
Повисла пауза. Говорил только ангел на плече, пытавшийся меня отговорить. Но Красная Шапочка перебила.
— Мне нравятся твои фотки, — сказала она. — Их мало, но ты все еще отлично выглядишь. До сих пор боксируешь, а?
— Нет, но стараюсь держать себя в форме.
— Хорошо. Я тоже.
— Не поспоришь.
Повисла еще одна гнетущая пауза.
— Ну так где встретимся и когда? — спросил я. Дьявол на плече кувыркался и носился, как бешеный пес.
— Не можешь дождаться, а?
— Весь горю.
— Я тоже. Помню, как Салли Слэйдер трахалась с тобой на заднем сиденье твоего «эль-камино». Помнишь ее?
— Увижу — вспомню, может быть. У меня с лицами лучше, чем с именами.
— А она тебя еще как помнит. Говорит, что лучше тебя ее никто не трахал.
Я фыркнул.
— Да ну, брось. Мы тогда еще подростками были, что она видела? Ей же было лет шестнадцать, не больше.
— Эх, было время, — сказала она, странно запинаясь. — Короче. На Поссум-лейн есть старый мотель. Называется «Палм-Три инн». Будь там через час. Насчет номера я позабочусь. Скажешь администратору, что ты к Красной Шапочке, и он даст тебе ключ. Он не станет спрашивать, кто ты такой, и ты ему ничего не говори. Не забывай об осторожности, пожалуйста.
— Не вопрос.
— Я приеду следом, и пойду прямо в номер. Не жди меня в холле — все равно он дерьмовый. Я к тебе приду, понял?
— Ага. Мне что-то взять?
— Нет. У меня есть все, что нужно, и еще кое-какой сюрприз. Себе я возьму «Нэтти Айс», а ты, как я помню, любитель виски. Я возьму сумку со всем, что надо.
— Ты так все обставила, будто торгуешь наркотой.
Пауза.
— Слушай, — сказала она. — У меня есть белье, которое тебе понравится. Плюс пару месяцев назад мне заменили импланты, чтобы они стали больше. Можешь делать со мной все, что захочешь, но только если будешь держать рот на замке.
Я сделал глубокий вдох, и по лобовому стеклу застучали капли дождя.
— Дождь идет, — сказал я.
— Во Флориде дождь идет каждый день, забыл?
— Я к тому, что могу немного задержаться. Но я там буду, и защелкну замок. Осторожность превыше всего.
— Времени у тебя будет достаточно, — сказала она. — До встречи, ковбой. Я хочу дышать тобой.
Она отключилась.
Я оглядел стоянку, по которой катились пустые тележки для покупок, подгоняемые штормовым ветром.
Заводная штучка. Отличный повод отвлечься.
* * *
Мотель больше походил на рыбацкую лачугу на берегу реки, хотя «река» была всего лишь каналом, полным оставленного реднеками мусора: колпак от колеса, часть стиральной машины, несколько банок из-под «Айсхауза» и мириады сигаретных окурков.
Я добирался под дождем окольными путями, предпочитая их основной трассе. Так я разглядывал пляжи и реки вместо привычных бетона и скотины. А с отводом воды на обеих дорогах дела обстояли одинаково плохо, так что я решил, что хоть окрестности посмотрю.
Я был рад, что мы встречаемся в Рождестве. Так я мог хоть ненадолго выбраться из Мелборна и увидеть что-то новенькое, даром что оно ничем не лучше старенького. А еще я был рад, что Уитни не просила меня ехать в Холопау. Холопау ближе, но это плохое место — что-то вроде Мелборна времен моего детства, когда там были только грунтовые дороги и фруктовые ларьки и всем заправляла мафия. Холопау недавно попал в новости: он стал домом для группы, которая носила название «Американский фронт» — кучки недоделанных скинхедов-нацистов. Их выслеживал отдел по борьбе с терроризмом ФБР, так как они собирались развязать межрасовую войну — короче, какое-то говно в духе Чарльза Мэнсона.
