нерешительности переминаясь с ноги на ногу.
Улыбка женщины сделалась еще шире.
– Возможно. Но то, что белая дама вашего возраста так стукнула по голове молодого белого мужчину, что тот потерял сознание – это едва ли ординарное событие. Вы отважная женщина. Подойдите ближе, будьте добры.
В лучшем случае он просто вырубился. Но вероятность, что все гораздо серьезнее, была велика. Мод знала, что в эти два удара по виску Питера она вложила всю свою силу. Она подошла к столу и пожала протянутую руку.
– Меня зовут Бантуна М’Бата, а это – моя младшая дочь Саку. Она поклялась мне всеми святыми больше никогда не ходить через тот переулок, – сказала женщина.
Саку отпустила мамину шею и подошла к Мод. Она взяла старушкину правую руку, легонько ее пожала, поднесла к губам и поцеловала.
– Спасибо вам. Благослови вас Господь, – произнесла девчонка по-английски.
Мод не знала, какой реакции от нее ожидают, поэтому просто приняла это выражение благодарности. Взгляд ее упал на крупное распятие, которое висело на стене за спиной Бантуны. Под распятием стоял невысокий стеллаж, весь уставленный книгами. Сверху лежала Библия и несколько томиков Псалтыри. Все жилище состояло из одной-единственной комнаты, двадцати пяти – тридцати метров площадью, по прикидкам Мод. В одном углу стояла низкая мойка, а рядом с ней примостилась древняя плита с двумя конфорками и малюсенькой духовкой. Над раковиной возвышался кран с единственной ручкой. Очевидно, вода в этом доме была только холодная. Над плитой и мойкой висел шкафчик с распашными дверцами. Около него виднелось вентиляционное окошко. В противоположном конце комнаты в ряд стояли две кровати. Под одной из них Мод разглядела выкатное спальное место, а под другой – два пластиковых контейнера. В них, вероятно, хранили одежду. Из прочей обстановки в комнате были лишь маленький обеденный столик и два стула. На цементном полу не было ковра, и Мод догадывалась, почему. Бантуне нужно было свободно передвигаться на своем кресле. Вся комната была безукоризненно чистой.
Прежде, чем кто-то из них успел что-то еще сказать, дверь снова распахнулась. Обернувшись, Мод увидела в дверном проеме стройный женский силуэт. Вошедшая что-то удивленно произнесла на африкаанс. Бантуна ответила ей по-английски:
– Эта добрая женщина спасла Саку от насильника.
Молодая женщина вошла в комнату и представилась. Ее звали Зенсиль. Она села и выслушала всю историю с самого начала. Пока Бантуна рассказывала, Саку за руку подвела Мод к столу и предложила сесть на второй стул, а сама тем временем метнулась в кухонный уголок и поставила на плиту кастрюлю с водой. Из шкафчика девочка достала керамические чайные чашки и маленькую фарфоровую баночку с крышкой, которую поставила на стол. Когда девочка подняла крышку, стало видно, что внутри лежат несколько кусочков сахара.
– К несчастью, у нас только ройбуш. Вы такой пьете? – тихим голосом спросила Саку.
Если к чему и питала отвращение Мод, то как раз к красному чаю. Однако хорошее воспитание сидело у нее в подкорке, поэтому Мод с улыбкой ответила девочке:
– С удовольствием, большое спасибо.
Саку достала немного оббитый по краям заварочный чайник белого фарфора, и насыпала красного чая в ситечко. Пока закипала вода, Саку переложила свежевыпеченные сконы с небольшого противня, накрытого полотенцем, на блюдо, и поставила его на стол. К сконам Саку подала апельсиновый конфитюр и желе из манго.
– Это мама испекла, – с гордостью произнесла девочка.
– К сожалению, к чаю у нас нет молока, потому что в доме нет холодильника, – извиняющимся тоном проговорила Бантуна.
– Ничего страшного. Я не пью чай с молоком, – ответила Мод.
Сконы оказались потрясающе вкусными. Несмотря на то, что Мод уже успела плотно отобедать, она ухитрилась съесть целых две штуки. В это время Бантуна поведала ей свою печальную семейную историю.
Два года назад восемнадцатилетний сын Бантуны, Нельсон, получил водительские права. Чтобы отпраздновать это событие, он решил пригласить всю семью прокатиться в небольшой ресторанчик по дороге на Стелленбош. Папа Сидумо пообещал оплатить счет, и сел на переднее сиденье, рядом с сыном, а Бантуна с дочерьми втиснулись на заднее сиденье семейной машины. Уже на подъезде к ресторану они столкнулись с грузовиком, который внезапно вырулил на чужую полосу. Избежать столкновения не было никакой возможности. Оба сидевших спереди мужчины скончались на месте, а девочки серьезно не пострадали – Саку сломала руку, у Зенсиль было сотрясение мозга и сломаны несколько ребер. У Бантуны оказался сломан позвоночник. Уже несколько дней спустя, в больнице, стало очевидно, что она навсегда останется парализованной ниже пояса.
Семья получила страховые выплаты, которых хватило на покрытие расходов на лечение, но не на реабилитацию. Через несколько месяцев им пришлось продать дом. Единственное жилье, которое они теперь могли себе позволить – вот этот крошечный домик. Так как Бантуна работала экономистом в фирме, офис которой располагался на втором этаже здания без лифта, ее уволили, еще пока она лежала в больнице. С блестящими от слез глазами Бантуна продолжала:
– Мы живем на деньги, вырученные от продажи дома, и они уже на исходе. Поэтому Зенсиль пришлось бросить учебу в университете и пойти работать.
Мод встревожилась. В ее представлении лишь образование давало женщине шанс на независимость.
– А как у Саку дела в школе? – спросила она.
– У нее нет никаких проблем. Саку еще получает обязательное образование, а государство платит пособия школьникам. Выходит около пяти тысяч рандов на семестр. Она у нас очень умненькая – высшие оценки почти по всем предметам.
Мод задумалась, а затем повернулась к Зенсиль и спросила:
– Сколько же стоит оплатить обучение за семестр в университете?
– От двадцати до двадцати пяти тысяч рандов, – тут же отозвалась та.
Конечно, для этой семьи сумма была неподъемной. Просто невозможной.
– А что ты изучала в университете? – снова спросила Мод.
– Английский и французский. Я говорю на африкаанс и очень прилично на ко́са. Английский я учила с пятого курса, а французский – еще со времен гимназии. Но я хочу учиться дальше, и выучиться на преподавателя иностранных языков.
Силуэты Бантуны и ее девочек медленно расплывались перед взором Мод, а на их месте проступала другая картина. В кресле сидела другая женщина, а с обеих сторон стояли ее дочери. То была их милая, слабая, бледная мать. С одной стороны от нее вполоборота стояла Шарлотта, с другой же прямо в камеру серьезно глядела сама Мод. Это фото цвета сепии стояло в рамочке на комоде в спальне Мод. Фото было сделано через пару месяцев после смерти любимого папочки, когда Мод пошла учиться в университет,
