Ознакомительная версия.
- Надо будет померяться! - посмеялись от души.
Они оказались снова у дерева - в той же позе, за которой должен был последовать поцелуй.
- Стойте! - вдруг вскричал он. - Я совсем забыл! - и неловко отстранился от нее.
- Что с вами? - прошептала она.
- Не спрашивайте! - И больше не взглянул на нее. Это было бегством.
Она смотрела на него почти с ужасом. Почему?
- Мне нужно скорей, скорей!.. - повторял, как в лихорадке. - Коня! Скажите кому-нибудь... Коня!.. (Когда он приезжал, коня его куда-то обычно уводили.)
- Бежите? - сказала она и даже сыскала в себе улыбку. - Бегите!
- Да нет.. Я после объясню. Вы не верите в себя. Это плохо. Кто же будет верить в вас, если не вы? - говорил он отрешенно, а сам глядел куда-то в сторону и ждал коня. Коня подвели... - Нет, нет... - говорил он уже в седле. - Не надо! Не думайте! Я после, после... - И конь уже ходил под ним ходуном. - Потом объясню все!
Дал шпоры и был таков.
А вспомнил он про свое письмо губернатору.
От губернатора не было ответа. Может, не дошло? (Слабая надежда! Такая слабая!) Думает?.. Или - успел переправить в Петербург? Письмо к губернатору! Он и правда - не в себе. Как можно забыть?.. Но губернатор, верно, не забыл. Письмо гуляет в канцеляриях. Потому и нет ответа. Теперь, когда все развеялось, все страхи позади - начинать сызнова со страха... Он ведь сам писал "прошение на имя" - и недвусмысленно: "Да соизволит (государь) перевести меня в одну из своих крепостей... И все. С крепостью не шутят. Он не создан для крепости! "Жду этой последней милости от ходатайства вашего превосхо..." Ничего себе! Что он сделал? И как ему это взбрело? Бывает. Где письмо? А письмо могло быть теперь где угодно. И даже на столе у государя... В папке "для решений". Его судьба решалась.
К вечеру он был в Опочке. Почта, конечно, давно закрыта, но кто-нибудь там есть? Все почтари обычно живут при почте. Вдруг не отправлено? Затерялось. (Слабая надежда! Какая слабая!) Он спросил у первого попавшегося мужика: где почта? Мужик ответил непередаваемым жестом - вместе телом, рукой и головой, - жест, который означал, что почта могла быть где угодно. Александр на коне болтался по Опочке, покуда кто-то не показал ему кнутом - туда, и он в конце концов оказался пред домом, где на мокрой доске при входе двуглавый орел был огажен птицами, которые возвышались над ним и, живехонькие, сидели на крыше - голуби, сквозь потеки густого помета (след их пребывания) проступала слабая, как надежда, надпись: "Почтовое ведомство".
Вход был закрыт, и столь основательно, что, казалось, он ввек не открывался. Но Александру было надо, и, сойдя с коня, привязав его к изгороди, он отправился на розыски. Путь лежал во двор, заваленный сырыми дровами, полурассыпанные поленницы и не укрытые под дождями бревна катились под ноги и свидетельствовали, что хозяин если и есть, то из рук вон плохой. С внутренней стороны дома была еще дверь, она выглядела не такой уж пришитой к косяку, но тоже была заперта, он стал стучать и стучал долго, покуда не услышал спасительный кашель... кто-то кашлял громко и с удовольствием, словно прочищал горло, как птица... потом едва послышалось:
- Какого черта?.. - и незатейливый, но громкий мат счастливо засвидетельствовал чье-то приближение...
Ржавчина замка пропела свою песнь, и на пороге вырос мужик, в рубахе с напуском, в портах, босой, но в очках - что было в удивление и, несомненно, свидетельствовало чистую профессию и благородство духа.
- Чего тебе? - спросил он, но присмотрелся и добавил: - ...барин!
В его жилах оставалось еще некое количество кровяных шариков - не одна только сивуха проклятая, счастье наше!
- Почта мне нужна! - сказал Александр.
- Пошта закрыта! - отбарабанил мужик с той радостью, какая бывает у людей, когда они позволили себе не исполнять своей работы. - Вечер на дворе.
- Вижу, что вечер... - Александр буквально толчком - туловищем своим впер мужика назад в комнату.
Под иконкой в углу стыла свеча, и паутинка охватывала икону наискось с одного боку, так что лик Божий светился одним глазом, а другой был как бы с бельмом. На столе же вообще творилось нечто невообразимое: ошметки, огрызки, объедки... вдобавок две мыши, забравшись на стол и презирая вошедших людей, правили пиршество, расположась под полупустой четвертью самогонки...
- Письмо мне нужно, - сказал Александр, - отправил, да нет ответу. Важное. Может, пропало?..
- Может, - кивнул почтарь готовно, - у нас все можно... Пропало - так пропало!
И вдруг... Александр даже не сразу понял, что случилось - почтарь бухнулся в ноги ему, колени стукнулись об пол так громко, что даже мыши испугались и стали небыстро сползать со стола.
- Прости, барин! - В глазах почтаря стояли слезы.
- Да что прощать тебе? Мне письмо надобно!
- Виноват, прости! Никак больше недели письмов не отправлял! Грех попутал! Тоска смертная!..
- Не отправлял, говоришь?
- Вот крест! Не отправлял!
- Все пил?
- Пил!.. И себя позабыл, понимашь, и что на место поставлен! Раб-человек! Грешный сосуд! От меня жена ушла к другому!..
- А-а... недавно?..
- Да... лет пятнадцать уже!..
- И все оплакиваешь?..
- Да нет! Не сказать - чтоб все... а бывает, прихлынет! Как вспомню пью, а так... в рот не беру (добросовестно пояснил он)!
- Понятно! Так где письма?..
- Какие?
- Неотправленные...
- А-а... сейчас-сейчас! Погоди, барин! И все, главно, в полном порядке! Можешь не сумлеваться. Как же так? Люди ждут, печалуются, может плачут... Вины наши несметные! А как пред Богом предстанем?..
- Ну, где? Где?..
- Сейчас-сейчас! - Почтарь засуетился, поднялся с колен, надел шлепанцы, потом опять снял, мешали... Он явно трезвел... взял одну свечку целую, потом огрызок свечи. Запалил обе. - Пойдем, барин!..
Толкнул дверь, и они вошли в святая святых - соседнюю комнату, где и была почта.
Письма лежали на столе - не соврал - в некотором порядке. Даже сложенные. Аккуратные ряды - четыре, не менее - вдоль стола. И еще два мешка подле, на полу. Мышь сосредоточенно грызла мешок с угла...
- Вот и все богатство! - сказал почтарь. - Мыши, вишь, беда! Докучают. Не понимает тварь, что люди ждут весточки от кровинок!.. Эх!.. Ну, зачем эта тварь человеку дана - в сопроводители?..
Александр был растерян. Перебрать всю груду, а потом еще мешки... Да и мыши...
Он взял одну из свечек у почтаря и подошел сперва к столу. Не зная, как приступиться, ребром ладони разделил один ряд - где-то посредине. Он и распался - на две части. Письма пали на бок - в ту сторону и в эту. И в разделенном надвоеряду - первым изнутри было:
Его превосходительству барону Адеркасу Борису Антоновичу, псковскому губернатору. И подпись: Пушкин.
- Ваше, что ль? - спросил почтарь обрадованно.
- Мое!
- Братцы! - запричитал почтарь. - Братцы, люди русские! И почему так получается? Думал человек - письмо пропало, потерял, важное, беда - ан нет, письмо само идет к нему в руки!
Александр еще взглянул, на всякий случай. Там, где был разъем, одно письмо высунулось и торчало наискосок, углом - как-то боком. Он вытащил его двумя пальцами - сам не зная зачем - и прочел знакомое: "Ф.Ф. Вигель"
- Тоже ваше? - спросил почтарь, все больше трезвея.
- Мое! Спасибо, брат! - сказал Александр и вытащил кредитку. - На вот! На опохмел!..
- Премного благодарны! - Почтарь взял кредитку, на свет даже при свечке рассмотрел - все чин по чину. Чем отличается русский человек? Доверчивостью в смеси с недоверчивостью. Так и живем, стал-быть. - Может, самогончику по такому случаю, барин? - спросил он заискивающе, провожая Александра к себе в комнату. - Только... беспорядок тут!
То, что он нарек "беспорядком", на самом деле в русском языке названия не имело.
- Может, с парадного ходу?..
- Нет, не надо! Веди - как зашел! А почту отправь, неудобно как-то!..
- Как не отправить, барин, как не отправить... когда люди ждут. Сейчас же, в аккурат! Свинья-человек! Свинья! И все-то он только об себе заботится! Ты о народе подумай!..
- Ладно, ступай в дом, простудишься! - Александр усмехнулся.
Почтарь стоял пред ним в рубахе навыпуск, босой, переминался - даже чуть не навытяжку. Дождь начинался.
Отвязав коня, Александр еще сколько-то времени вел его в поводу. Какое-то время не думал о Вигеле - слишком сильного он избежал крушения. Письмо Адеркасу у него в кармане! Он иногда запускал руку в карман, за пазуху и убеждался - там. Оно! Нет, с крепостью подождем еще, Александр Сергеич! Правда? С крепостью... еще не время!.. И снова трогал письмо. Он вспомнил, как Измайлов - издатель "Благонамеренного" объяснялся с подписчиками... почему не выпустил в срок журнал: "Я на праздниках гулял!" Как просто! Гулял! Какое счастье! Он, Александр, родился в стране, где можно даже журнал не выпускать, гуляя... и почту не отправлять неделями... потому что тоска... и пьется... и жена ушла - бог знает, как давно.
Он вскочил в седло и помчался в Михайловское - под дождем.
Письмо от Вигеля распечатал уже дома.
Ознакомительная версия.
