мама, считали, что официантка идет к бутылке в закусь. Мама звала меня с нового учебного года в школу учителем ритмики, да только ей самой зарплату задерживали уже полгода, так что перебивалась она всё больше шитьем на заказ.
И тут повезло: соседкина дочка уходила в декрет и искала себе замену в кафе-мороженое. «Сказка» располагалась около центрального парка и была нейтральной территорией. Кафе детское, публика приличная, держать руки при себе умеет. И всё равно я первое время по привычке шарахалась от мужчин: близко не подходила, низко не наклонялась, лишний раз не улыбалась. Да только бывали у нас всё больше мамы с детьми, так что я успокоилась и в целом прониклась к миру неоправданно великим доверием.
Как-то раз Толик, наш второй официант, сказал почти с завистью:
– Конечно, тебя дети любят. Ты сама как принцесса. Чернявая такая, глазастая, как из мультика про Алладина.
Вечером я покрутилась перед зеркалом, повязала голубую ленту на голову и поняла, что Толик прав. Вытряхнула с антресолей костюмы для выступлений, показала маме картинки и велела перешить по образцу. Теперь по выходным я стала одеваться то Красной Шапочкой, то Белоснежкой, то Жасмин. Малышня просилась в «Сказку» сама, мама отрекламировала нас в школе, родители приходили справлять детские дни рождения, – так что и выручки, и чаевых поприбавилось.
В декабре после очередного детского праздника ко мне подошла Светлана, наша постоянная клиентка, мать мальчишек-близнецов. Попросила приехать Снегурочкой на частный утренник у них дома.
– Так у меня колорит не очень подходит…
Светлана махнула рукой.
– Бросьте, вы хоть девушка приличная, да и дети вас любят. А эти колоритные с Дедом Морозом набухаются вечно, а потом к мужикам на колени лезут. Не праздник, а стыдобища.
Светлана протянула мне аванс и озвучила сумму за час, развеяв всякие сомнения: хватило бы не только стол накрыть к Новому году, но и обновить мне зимние сапоги, а маме пальто.
Это было 25 декабря, заграничное Рождество, как сейчас помню. Вьюжило, я стояла на автобусной остановке, где из трех стен потерялись две, и куталась в куцую снегуркину шубейку (взяла напрокат и натянула поверх куртки для тепла). Накладную белобрысую косу припорошило снегом, а во что превратились мои голубые тени и тушь, я и представить боялась. Ловить машину в таком виде я не рискнула, дождалась автобуса. Когда наконец добралась до частного сектора на берегу Волги, где жила Светлана, на входе в особняк меня встретили трехметровый забор и почти того же размера парень.
– Кто?
– Снегурочка. Агния Вдовина.
Меня обыскал второй охранник – суровый, наголо бритый парень. Работал деловито, без наглецы, что мне понравилось. Он забрал мой паспорт, что мне уже не понравилось, и пообещал отдать на выходе. Но, оказавшись в холле, я тут же забыла о паспорте: мрамор, витражи, хрустальные люстры, бесконечные статуэтки всех мастей, портреты владельцев в образе императорской семьи – всё прямо-таки кричало о том, насколько недавно разбогатели владельцы.
– Впечатляет, да? Я здесь сама всё обустраивала.
Светлана выглядела довольной, а я постаралась изобразить восхищение. В комнате, которая служила и по праву называлась здесь залом, меня уже ждали стайка дошколят и трое женщин. Две из них – по виду ровесницы Светланы, за двадцать пять, а вот третья, размалеванная грудастая блондинка, представившаяся Леной, казалась совсем школьницей. Я не стала гадать, мать она кому-то или сестра, и занялась тем, ради чего меня, собственно, и позвали: танцы, конкурсы, стихи, загадки. Отведенный час близился к концу, я вытащила мешок и уже потянулась за первым подарком, как раздался звонок.
Светлана нахмурилась:
– Мы вроде бы никого больше не ждем.
– Светлана Дмитриевна, там Бес… – охранник запнулся, – Пал Борисыч приехал.
– Принесла его нелегкая, – прошипела Светлана. – Чего ему надо опять?
– Он это… шумит…
Светлана нервно кивнула мне, велев продолжать, а сама ушла. Через пару минут в холле послышался мат и мужской хохот.
– Не ходи туда, – раздался писк Светланы, но, как быстро стало очевидно, Пал Борисычу на протесты Светланы было плевать, так что в следующее мгновение он предстал пред нашими очами.
Был он низкоросл и угрожающе волосат, что разглядеть было просто, потому что он не особо потрудился с одеванием: ремень недозастегнут, рубаха расстегнута почти полностью, несмотря на минус двадцать пять за окном. Волосатость его имела какие-то неприличные масштабы: даже пальцы рук, щедро украшенные печатками, оказались покрыты черными кудрями. Помимо этого, в его облике настораживала какая-то неправильность, асимметричность: поняла я это, когда увидела, что из одного уха толчала цыганская золотая серьга, а вот второе выглядело покоцанным, как у нашего одичалого Графа, который теперь то и дело дрался за расположение кошек по весне.
Пал Борисыч оглядел нашу компанию, заржал и ткнул в меня пальцем:
– А че у вас Снегурка черножопая?
– Паша, – прошипела Светлана, – уходи отсюда.
Паша плюхнулся на кожаный диван рядом со мной и похлопал по подлокотнику. Я этот призыв проигнорировала, а он заграбастал мою белобрысую косу и притянул к себе. Пьяным он не казался, но глаза в кучку собрать не мог.
Светлана попыталась отодрать его руку от моей косы, но в итоге лишь стащила с меня парик, и забормотала:
– Агния, вы простите, пожалуйста. Паша – брат моего мужа. Боря сейчас в отъезде просто…
Паша заржал, обнажив золотые зубы в нижнем ряду.
– В командировке, ебана! Еще полгода отдыхать будет.
– Паша, не ругайся при детях.
Он вскочил, схватил стакан и запустил его в стену.
– А то что, слышь? Хочу и ругаюсь! Чей дом? Мой дом – ясно тебе?! Щас вот выпру тебя, пацанов себе заберу – Борька и слова не скажет, слышишь? На мороз голожопая пойдешь, мисска города ты наша. Кто в твою миску только не совал…
Светлана сделала знак женщинам уводить детей. Я тоже встала, но, к несчастью, уже успела привлечь внимание Павла.
– А ты куда?
– На работу.
– На панель? Рановато выходишь, Снегурка.
– В кафе. Я официантка.
Он прищурился, снова заграбастал мои волосы, только теперь уже настоящие.
– Слышь, Снегурка, а откуда я тебя знаю?
Я попыталась качнуть головой, но это оказалось не так уж и просто. Он дернул за волосы уже сильнее.
– Где стояла, а?
– Я не стояла!
– Паш, она не из твоих шлюх. В «Сказке» работает. Отпусти ее.
Он покрутил меня за подбородок, потом резко закопался носом в волосы и вдохнул, а я сидела, едва дыша, и уже догадывалась, какое внезапное открытие может ждать Павла.
– Рожа у тебя больно знакомая.
– Говорят, я на актрису похожа – Самохину
