На какие только затеи не идут хозяйственники, желающие лишь отвертеться от все повышающихся требований потребителя, читателя, покупателя, зрителя, пассажира!
Кто-то от кого-то узнал, что где-то на свете есть голубые экспрессы, которые славятся быстротой, удобством и блеском.
Завели свой голубой экспресс на линии Киев - Москва.
Слов нет, он очень голубой. Все вагоны, даже багажный, добросовестно выкрашены красивой голубой краской.
На этом сходство кончается.
Прежде всего он не экспресс: восемьсот километров делает в двадцать часов. Затем, его мягкие вагоны отделаны хуже, чем такие же вагоны в обыкновенных поездах. Затем, его вагон-ресторан грязен и кормят там плохо. Зато в купе на столиках стоят громоздкие горшки со скучными цветами, и на окнах болтаются жесткие репсовые занавески. Поставили бы еще пальмы, но не хватило места.
Хорошо хоть, что нет джаза, что не слышно треска флексатона. У нас очень полюбили джаз, полюбили какой-то запоздалой, нервной любовью.
Вообще стало обычаем заменять кабацкими пальмами и музыкой умелое и быстрое обслуживание потребителя.
Ими заменяется все: и чистота, и комфорт, и вежливость, и вкусные блюда, и хороший ассортимент товаров, и отдых. Это считается универсальным средством.
Иногда к цветам и скрипкам добавляется еще швейцар с бородой, как у Александра Третьего. Это тоже считается красиво. Как бы сказать, вечная, нетленная красота, вроде афинского Акрополя или римского Форума. Борода стоит у ворот отеля, а во всех номерах уже второй год не работают звонки.
Легче подсунуть человеку под нос вазончик с фуксиями, чем аккуратно, вовремя и бесшумно подать ему на горячих тарелках вкусный обед.
Легче оглушить человека воровскими песенками, переложенными для фокстрота, чем добиться подлинной, сверкающей чистоты на вокзале и настоящего удобства в поезде.
И происходит это не от бедности, а от глупости. И еще - от нежелания заниматься своим прямым дедом.
1934
У самовара. - Впервые опубликован в газете "Правда". 1934, э 263, 23 сентября.
Печатается по тексту Собрания сочинений в четырех томах, т. III, "Советский писатель", М. 1939. В этом издании фельетон ошибочно датируется 1935 годом.
ЧЕРНОЕ МОРЕ ВОЛНУЕТСЯ
Его обычно тусклые глаза заблестели.
(Фраза из какого-то романа)
Иван Александрович Паник находился в мрачной задумчивости.
Товарищ Паник - директор советского нефтеналивного флота, и, естественно, мысли его носили более возвышенный характер, чем мысли рядовых граждан города Туапсе.
Итак, Иван Александрович размышлял.
"Работать по-новому! Мало того, по-новому руководить! Легко говорится, а как это сделать! Кажется, и так операции пароходства идут замечательно. Надо прямо и открыто сказать, что дело Совтанкера в верных руках. План неуклонно, с подлинной непримиримостью, выполняется на все восемьдесят процентов. Установочка правильная. Порядочек полный. Руководство осуществляю я лично, - значит, и с этой стороны все обстоит прекрасно. Что же все-таки еще сделать? Может быть, послать приветствие съезду писателей? Кажется, послали. Озеленить мой кабинет? Озеленили. А может быть, высечь море? Уже высекли. Ксеркс высек. Так сказать, перехватил инициативу. Смотрите пожалуйста, царь, а догадался. Что же делать?"
Положение было безвыходное.
Иван Александрович нервно подписывал бумажки и смотрел в окно. Из порта медленно выходил длинный черный танкер.
- Плавают, - с неудовольствием сказал Паник. - Хорошо капитанам. Борются себе с морской стихией и горя не знают. А ты сиди в закрытом помещении и руководи. И не просто руководи, а по-новому руководи. Это кто выходит на рейд? Какой пароход?
- "Грознефть", Иван Александрович.
- "Грознефть", - повторил Паник. - Разве это название - "Грознефть"? Это просто невозможное название, какое-то мрачное, длинное. Трудно даже выговорить - "Грознефть"! Нет, этого так оставить нельзя.
Иван Александрович вышел из-за стола. И тут наступил момент, который надолго останется в истории советского нефтеналивного флота, - глаза И.А. Паника заблестели.
- Дайте-ка сюда списки, - сказал Паник.
- Капитанов?
- Нет, пароходов. Ну, ну, посмотрим. Ой, какие ужасные названия! "Союз металлистов", "Союз горняков", "Эмбанефть", "Советская нефть"... Нет, товарищи, надо работать по-новому. Это никуда не годится. Все к черту переименовать! Пишите: "Грознефть" переименовать в "Грозный". Короче и красивей.
- У нас "Грозный" уже есть.
- Ах, есть? Тем лучше. Тогда "Грозный" мы тоже переименуем. Пишите: "Грознефть" в "Грозный", а "Грозный" - тоже в какой-нибудь город. Например, в "Ялту". Записали? Пойдем дальше. Что у нас там?
- "Нефтесиндикат".
- "Нефтесиндикат"? - закричал Паник. - А вот мы его сейчас кэк трахнем! Тут нужно что-то светлое, лазурное, бодрое, жизнерадостное, куда-то зовущее. Ну, ну, думайте.
- Прекрасное название "Иван Паник", - застенчиво прошептал секретарь. Чудное, лазурное, жизнера...
- Но, но, без подхалимства. А назовем мы его вот как: "Ше-бол-даев". Секретарь обкома, знаете? И название красивое, и работаем по-новому, и никакого подхалимства. Ну-с, двинулись дальше.
- Дальше идет "Советская нефть".
- Фу, какое длинное и нудное название. Сколько букв в этом названии?
- Четырнадцать.
- Ай-яй-яй! Давайте название покороче.
- "Новосибирск".
- Вы с ума сошли!
- "Полтава".
- Короче!
- Еще короче? Тогда "Минск". Короче не бывает.
- "Минск"? Сейчас посчитаем. Эм, и, эн, эс, ка. Пять букв. Не годится. Надо уложиться в четыре.
Персонал беззвучно зашевелил губами.
- "Баку"!
- Замечательно. Значит, "Советскую нефть" в - "Баку".
- А "Баку"?
- Что "Баку"?
- У нас давно уже есть пароходик "Баку". Такой, знаете, маленький,черненький.
- Ага! Ну это не страшно. "Баку" переименовать в "Лок-Батан", а "Союз металлистов" в...
Заперли двери, посетителям сказали, что Паник занят срочной, сверхурочной, ударной, оперативной работой, и продолжали трудиться.
Через три дня дело было сделано, - весь нефтеналивной флот был переименован. Паник повеселел. Теперь никому в голову не пришло бы сказать, что Иван Александрович работал и руководил по-старому. Все было новое.
Сказанного здесь совершенно достаточно, чтобы составить себе точное представление о бурной деятельности туапсинского директора. Однако главное еще только будет сообщено.
Прошлым летом пароход "Советская нефть", делая заграничный рейс, подошел к Суэцу. Тут ему пришлось ждать своей очереди для прохода канала. Существует международное правило, по которому грузовые суда должны уступать очередь пассажирским. А впереди "Советской нефти" находился громадный пассажирский пароход под французским флагом.
Внезапно на "Советскую нефть" с лоцманской станции передали приглашение от капитана французского парохода пройти вперед. "Советскую нефть", спасшую команду и пассажиров с горящего в Индийском океане "Жоржа Филиппара", узнали. И когда советский танкер проходил мимо француза, команда приветствовала его криками: "Да здравствует "Советская нефть"! Да здравствует Советский Союз!"
Такие случаи не часто происходят в море. И немного есть пароходов, названия которых вызывали бы такие чувства у моряков всего мира. Таким образом, "Советская нефть" - это не просто название, состоящее из четырнадцати букв. Оно заключает в себе нечто большее. Это символ мужества наших моряков. И чтобы не понять этого, надо совсем одичать в своем кабинете, не к ночи будь сказано об Иване Александровиче Панике.
Когда маляры вылезли на корму и стали закрашивать историческое название танкера, моряки взволновались. Они протестовали, жаловались, писали заявления, личные и коллективные, но это не помогло. Море было высечено.
И "Советская нефть" стала называться "Баку". Это вызывало удивление не только среди советских моряков.
Когда новоиспеченное "Баку" прибыло в один из шведских портов, начальник этого порта долго вглядывался в знаменитые очертания танкера и ничего не мог понять. С виду "Советская нефть", а называется "Баку".
Он прибыл на пароход с визитом и все допытывался, почему пароход переименован.
- Разве это постыдное название - "Советская нефть"? - спрашивал швед.
Моряки отмалчивались. Объяснять начальнику порта, что у нас наряду с достижениями имеется и Паник, было скучно и противно.
Мы точно знаем, что случилось бы с Отто Юльевичем Шмидтом, если бы он попал под начальство Паника.
Иван Александрович сделал бы так: Шмидта переименовал бы в Сидорова, а Отто Юльевича превратил бы в Юрия Осиповича. А чтоб никто и никак уж не догадался, что перед ним стоит легендарный человек, то Иван Александрович еще сбрил бы Отто Юльевичу и бороду.
Так оно вернее.
Вот какие истории происходят на Черном море.
И ведь главное - все эти переименования ничем не вызваны, никому не были нужны, решительно не имели смысла.
