- Как погиб?! - ужаснулся Алексей Александрович.
- Погиб. Говорят, пьяный был, переходил улицу, и грузовик...
- Его специально! Он тут кричал... Где он погиб? В каком месте?
- Нет, нет, не думай, это возле старого аэропорта, где барахолка... Нет, нет, он был безвредный человек... Мы так тебя ждем!.. - Броня целовала мужа в губы, в лоб, в щеки. - Мы тебя любим! Сын нарочно учит китайский, задирает дураков... Тебя вот-вот должны выпустить... - Она достала из лифчика крохотную картонную иконку Божьей матери. - Это от мамочки, просила передать...
Утром его вызвали на допрос, конвоиры провели "китайского шпиона" в уже знакомый следственный кабинет на втором этаже. Опять лейтенант Кутяев будет усиками дергать? Нет, сегодня что-то новое - встречает женщина. Та самая красотка, что при первом допросе стояла рядом с майором Соколом. Только теперь она в длинной юбке. И шарфик розовый на шее. Прямо Кармен.
- Здрасьте! Проходите, садитесь, пожалуйста... Я капитан Шедченко. Но можете звать - Татьяна Николаевна.
- Она же Ольга Васильевна, - хмыкнул Алексей Александрович. - Она же Лаура Рикардовна. Возраст около тридцати, очки не носит, линзы. Волосы крашеные, теперь блондинка. В любви несчастна, коли перекрасилась в блондинку...
- Вы что, цыган? - усмехнулась следователь и дала знак сотруднице за компьютером не записывать эти слова. - Кстати, некоторые обиделись на вас за ваши психологические портреты.
- Я так и понял. Например, прокурор, который подписал постановление об аресте.
Капитан Шедченко нахмурилась:
- Перестаньте. Я шучу, и вы шутите. Тут дело государственное, и давайте серьезно. - Она подала знак помощнице. - Итак, мы закончили работу над уголовным делом.
- И меня отпустят? Теперь я уж никак не смогу повлиять на следствие.
- Посмотрим, - ответила следователь. - Но у нас есть вопросы, ответы на которые с вашей стороны могут смягчить ситуацию. Мы бы хотели взаимопонимания. Могу я задать вам первый вопрос?
- А могу я? Все-таки лицо пострадавшее...
- Нет. - Она была серьезна. - Лицо пострадавшее - наше с вами государство. Несмотря на все огромное давление со стороны прессы и некоторых ваших коллег, которое вас, видимо, радует и внушает надежды, нас никто не убедит, что два академических института, приславшие заключения по вашему делу, не разбираются в тематике.
Алексей Александрович мучительно улыбнулся:
- А они действительно из тех, кто разбирается?
- Скоро узнаете, - сказала она.
- Но скажите... Вы сами верите, что я передал гостайну?
- Вопрос такой. - Шедченко снова дала знак помощнице. - Раскаиваетесь ли вы в содеянном? И если да, можете ли конкретно рассказать, что именно вы там делали для них? По пунктам.
- Только то, что было в открытой печати. Да я ничего другого и не знаю. Ну не верите - езжайте к ним, допросите!
Капитан Шедченко резко бросила:
- Гражданин Левушкин-Александров, мне не до шуток!
- И мне не до шуток. Повторяю: в интересах государства, а значит, и в своих, я хотел бы знать, почему майор Сокол, информированный, по какой тематике меня пригласили в Китай, все-таки отпустил меня туда? Вы же действительно не можете знать, что я там делал. Вы просто обязаны верить мне. Но, если не верите и все же выпустили, получается, это была ошибка. И кто виноват? Далее. Если он оказался умен задним числом, почему он запретил мне пригласить наших китайских друзей?.. Он бы мог их здесь допросить. Лишив следствие столь серьезного материала, он дает повод всей общественности заподозрить, что он или идиот, или он и есть китайский шпион. Только моими руками. Вы улавливаете мысль?
Следователь с посеревшим лицом отчеканила:
- А вы отдаете себе отчет, что вы тут сейчас говорите?
- Абсолютно. У меня было много времени подумать. Поначалу вы вменили мне... или как это называется, впаяли двести восемьдесят третью... Ну, это можно было еще понять... Подозрение, что я мог, увлекшись, что-то лишнее сболтнуть китайцам, в ходе следствия растаяло бы... Но нет! Прочитав шутливое послание в Китай, вы решили, что это шифровка? Или воробей клюнул этого Сокола?
- Перестаньте! - стукнула плашмя авторучкой по столу женщина. И снова дала знак помощнице - наверное, чтобы та убрала ненужные словоизлияния арестованного. - Неужели вы не понимаете, что сами роете себе...
- Догадываюсь, потому что знаю, с кем имею дело. Но тут, Ольга Борисовна, одна закавыка...
- Я не Ольга Борисовна!
- Извините, Татьяна Николаевна. Во мне говорят остатки обиды. Смиренно объясняю: тут особый случай - я просто не держусь за жизнь. Объяснять ничего не буду. Я свою жизнь упустил. Так что сажайте на всю катушку. Добавьте что-нибудь уголовное... Ах, да, мы забыли про взятку! Да, да, принял тысячу долларов. Да!
Она молча смотрела на него. И он вдруг увидел в ее глазах сочувствие, как и во время самого первого допроса. Или это была игра? А где же Сокол? Его отстранили? Ах, если бы... Но если бы его отстранили, об этом уже знала бы вездесущая пресса...
Капитан Шедченко тихо вернула его к разговору:
- Кстати, мы проверили... Побывали в магазине, вас там помнят, вы целый чемодан реактивов набрали... А они за эти месяцы еще подорожали, так что это вам в плюс.
- Ах, какая радость! Но "шпион-бессребреник" не звучит. Придется вам еще что-нибудь придумать... - Он вдруг устал. "Наверно, я умру в приступе гнева, как мой отец..."
Но ведь Татьяна Николаевна, кажется, все же в чем-то понимает его? Что она сейчас говорит?
- Алексей Александрович, следствие закончено, но вы могли бы еще уточнить какие-то моменты. Ну пойдите вы нам навстречу! Мы честно скажем на суде, что подследственный помогал следствию, и, кто знает, может быть, статья будет изменена... Суд может всё.
- О-о! - Он удивленно посмотрел на капитана Шедченко. - Это как же? Вместо двадцати лет с конфискацией имущества - двенадцать? - Женщина молчала. Алексей Александрович прошептал: - Хорошо, хорошо. Готов содействовать... или как у вас правильней - сотрудничать?
Капитан Шедченко вздохнула и опустила глаза. Она не верила, конечно.
- Пожалуйста. Я вас слушаю, - терпеливо произнесла она. - Что вы хотите сказать?
- Я вам сейчас напишу на бумаге все формулы, которые им отдал. Чистосердечное признание. Минуту! - Он сжал уши ладонями. И тоном ведущего дурацкую передачу по телевидению: - Лист бумаги в студию!
- Вы серьезно? - Следователь достала чистый лист бумаги и подала ему.
- И ручку дайте. У меня же все отняли. Мне что, кровью писать? Тогда дайте и ножичек, пальчик поцарапать...
Она, сдержавшись, молча протянула ему авторучку. Алексей Александрович, вполне понимая про себя, что напрасно так зло шутит, тем не менее принялся строчить столбиком общеизвестные формулы законов Максвелла и Ома...
"Кто же поддержал обвинение? Неужто Марьясов? Испугался, что и на него падет тень?.. Или все же не он? Какие еще академические институты у нас есть? Институт химии... Но что химики понимают в электризации спутников?.. Институт металла? Они золотом и платиной заняты, им не до нас... Институт леса? Ну, это вообще был бы курьез. Новосибирский какой-нибудь институт? Но если тамошние академики выступили в мою защиту! Вряд ли... Хотя кто знает...
Однако если следственные материалы так устойчивы, зачем им мое содействие? Чтобы не выглядеть чрезмерно жестокими в глазах общественности? Или следствие ПОПЛЫЛО? Потому и не видно майора Сокола. Но таких идиотов, как Сокол (а он пока на месте, конечно), надо бить. Умница Артем со своим лозунгом! Не знаю, какая будет госбезопасность в новой России, но уж, верно, не такая, какую изображают наши местные полудурки".
И он дописал, сильно нажимая и едва не сломав авторучку дамы-капитана: 1х1=1, 2х1=2, 3х1=3 и так далее, вплоть до 9х9=81, 10х10=100... И протянул лист следователю, пробормотав:
- Это только начало. Я им передал и второй закон термодинамики, и ряды Фурье, много чего... Правда, все это есть в учебниках.
Но капитан Шедченко его уже не слушала. Она прекрасно поняла, да и с самого начала заподозрила, что он издевается над ней. Сжав губки, поднялась, нажала кнопку и вышла вон.
Алексей Александрович тоже поднялся и тоже пошел прочь, пугаясь только одного - что с позором рухнет здесь... Кружилась голова, в глазах было темно... Скорее вниз, в бетонную нору. Там он наконец сможет прилечь.
21
Весь август с первых полос областных и городских газет не сходили заголовки:
"И ЭТО - ШПИОНЫ НАШИХ ДНЕЙ?"
"НЕ ТАМ ЧЕШЕТЕ!"
"ПРЕМЬЕР-МИНИСТРЫ РОССИИ И КИТАЯ РАСШИРЯЮТ РАМКИ ДОГОВОРА, ПОДПИСАННОГО ПЕРВЫМИ РУКОВОДИТЕЛЯМИ ДРУЖЕСТВЕННЫХ СТРАН, А НАШИ ШЕРЛОКИ..."
Всем уже было известно, что следствие завершено, но арестованного профессора продолжали держать в СИЗО. Его больше не вызывали ни на какие допросы. Кормили кашей с мясом, вполне неплохим, вкусным черным хлебом. Но снова никого к нему не пускали.
Свою новую камеру Алексей Александрович изучил из холодного интереса: площадь - два на три, потолок - два с половиной, лампочка в плафоне высоко - не достать, не убить себя током, койки привинчены к полу, окно крохотное, вертикальное и узкое, видно лишь кусочек синего неба вверху, ниже заслонено щитом-намордником. Пол бетонный. На стенах ничего не написано. Впрочем, приглядевшись, разобрал: под густым слоем новой серой краски брезжило: СУКИ.
