Зачем им именно я?..»
Вопросы наползали один на другой, а ответов не находилось. Гора противоречивых догадок росла.
«…Убить человека…» «…У него может случиться инсульт или инфаркт…» «На самом деле все не так сложно и трудно, нужно только решиться…» «…Как в первый раз жене изменить…»
Я поболтал водку в стакане. Прокофьев излагал свои мысли так, словно сам когда-то проходил через такую же ситуацию.
«…Совершенно постороннего человека… и это будет ребенок…» «…Вы уже участвуете в событиях…» «…Выбор всегда существует…»
Я откинул голову на край отвала, облизал сигарету, чиркнул колесиком и глубоко затянулся.
«…Сделай и наслаждайся дальнейшей прекрасной жизнью…» «…Гастон выполняет свои обещания, а может он многое…»
Я выпил залпом остатки спиртного, со злостью смял сигарету и поднялся с дивана.
«…Редкое предложение…» «…Радуйся, что его сделали тебе, не ему…»
Сука! Сука! Сука!!!
Три раза подряд я с яростью засадил кулаком по стене. Выломил под обоями штукатурку и ободрал казанок. После ударов в стене осталась заметная вмятина. Я посмотрел на кулак, откусил с костяшки лоскут сбитой кожи и выплюнул его на ковёр…
Часы показывали начало восьмого. На город садился пасмурный вечер. Я закрыл дверь и, игнорируя лифт, пошел по пустой, вымытой лестнице. В гостиной, на кофейном столе, остались лежать несколько чистых листов А4 и рваный пакет с надписью «Аскара Групп».
Грузовик приближался к дорожной развязке. Он натужно тащил по шоссе тяжелый рефрижератор и издали походил на большого диковинного жука. На плоском боку огромного холодильника виднелось название торговой компании, написанное темными, кажется, синими буквами. Я внимательно следил за его продвижением и ждал, чем все закончится, как разрешится. По мере приближения рефрижератора к перекрестку водитель сбрасывал скорость…
* * *
До аэропорта я добрался на такси. Было без четверти девять утра. Мы доехали быстро, без пробок и еще без большого вара. Угрюмый водитель за всю дорогу не выдавил из себя ни единого звука. Он высадил меня на стоянке, без желания промямлил что-то в ответ на мое признательное «спасибо» и сразу уехал. Я окинул взором высокое чистое небо, перебросил через плечо ремень сумки и вошел в серое двухэтажное здание.
Внутри аэропорта я неспешно прогулялся по залу, купил газет и отошел к креслам возле стеклянной стены. Опустившись на одно из сидений, я огляделся. По аэровокзалу слонялись не в меру серьезные пассажиры и такие же серьезные провожавшие. Самой многочисленной группой здесь была группа хасидов — молодых, тощих парней в круглых шляпах с прямыми полями. Они разбрелись там-сям по первому этажу, но их все равно было легко распознать из-за их одинаковых черно-белых одежд и пейсов-локонов, пружинно свисавших с висков. Все они были примерно равного возраста, немного за двадцать, и все носили неокрепшие жидкие бороды. А еще у каждого имелись очки — обычные, тонкие, с круглыми либо прямоугольными стеклами, в неприметной железной оправе.
Уже миновало пять дней, как я покинул злосчастную квартиру Прокофьева. Все это время я провел у Евгении дома. После разговора с Гастоном я пришел к ней в «Аврору», а после, уже в квартире, надрался так, что не смог сам уйти.
Хмурый и злой, я сидел на старом истертом паркете, прислонившись спиной к книжному шкафу, и безуспешно пытался спрятать свое скверное настроение за маской беспечного Бахуса. Евгения расположилась в кресле-качалке отца и, время от времени пригубляя вино, безмолвно бросала в мою сторону пытливые взгляды. Только однажды она не вытерпела и спросила:
— У тебя что-то случилось?
В ее голосе я уловил искреннюю готовность к участию.
Мне хотелось ей все рассказать, хотелось всем поделиться. Мне нужен был чей-то совет, чье-то доброе слово. Вот только беда была в том, что я не мог себя одолеть. Я стал подозрительным и осторожным, я не знал, кому можно верить.
— Нет, ничего… все в порядке, — я очень правдоподобно изобразил на лице непонимание и растянул рот в пьяной улыбке. — Разве только все эти дни мне не хватало тебя.
Качнувшись в кресле, Евгения посмотрела на мою сумку в углу и в задумчивости отпила из фужера. Она наверняка поняла, что я ей лгу, только вида не показала. И с расспросами не подступилась. Умная девочка, я не ошибся…
В тот раз мы выпили весь имевшийся у нас алкоголь. Вернее, большую часть его выхлестал я. Но, как я ни старался не думать о произошедшем, у меня это не выходило. Мысли не отпускали. Утром я уговорил Женю уйти из кафе и провести несколько дней вместе со мной. Особых аргументов я не приводил, просто попросил ее об этом и все, сказал, что мне очень нужно, чтобы она была рядом. Женя внимательно на меня посмотрела и, к моему удивлению, легко согласилась.
— Если хочешь, — сказала она, — можешь пока пожить здесь. Мои родители еще не скоро приедут, они у дяди, в Новороссийске.
— Я могу готовить еду и ходить в магазины, — я не нашелся, как по-другому выразить ей свою благодарность.
— Не надо, я сама все буду делать, — она придвинула ко мне вазу с печеньем и абрикосовое варенье в фарфоровой пиале. — Мне не трудно, мне ведь нужно о ком-то заботиться…
Она облокотилась о кухонный стол и обхватила щеки ладонями.
— Ну ее, эту работу, — сказала она, — я устрою себе каникулы. Настоящие. До сегодняшнего дня у меня не было причин для них, теперь этой причиной стал ты. Знаешь, ты даешь мне что-то очень важное, нужное. Я не смогу доходчиво объяснить, что имею в виду. Это что-то тонкое и едва уловимое… Только ты не думай, я не пытаюсь тебя к себе привязать! Я стараюсь хотя бы примерно передать то, что я чувствую. Я не хочу ничего загадывать, не хочу ни о чем думать, я хочу просто радоваться тому, что сейчас у нас есть… — она улыбнулась и тихо добавила: — Наши каникулы…
Я слушал Евгению и думал о том, что не заслуживаю ее слов.
Все дни мы безвылазно пробыли дома. Лежали на полу, на разостланном шерстяном одеяле, питались свежими фруктами из соломенной вазы и занимались любовью. Еще мы допоздна смотрели кино, делали оригами и ложились спать только под утро. Дни летели, как птицы… Накануне отъезда она все-таки вытащила меня побродить. Во время прогулки мы зашли в зоологический магазин и какое-то время с детским восторгом рассматривали черепах и пятнистых варанов. Я предложил ей купить котенка с голубыми глазами, но она наотрез отказалась.
— Ты хочешь оставить его
