– он нудно гадил возле мест, которые были ему неприятны, но в масштабах строительной площадки Монины пакости не были особо заметны, и его мстительная вредность иссякла. Почти сразу после этого исчезли и буровые агрегаты. Скважина заработала.
В конце концов у поселкового совета осталась последняя, крайняя мера. Корнею отключили электричество. Ученый не растерялся и приволок допотопную дизельную электростанцию. Скорее всего, с какого-то военного объекта. Шум, который она производила, наверное, был адекватен количеству вредности старого вояки. Думаю, что, если бы ливанские воины использовали в последнем конфликте в качестве психического оружия подобные электростанции, враги сами попросили бы включить свои территории в состав враждебного государства. А Стена Плача со временем могла бы превратиться в стену радости по поводу молчания дизельных электроагрегатов.
Веселее всех было мне, потому что мой дом находился как раз со стороны этой электростанции. Если вам приходилось слышать, как работают эти изобретения, вы меня поймете. Не говоря уже о том, что весь поселок, в том числе малые дети, взмолился на собрании: ну сделайте же что-нибудь с нарушителем конвенции! Председатель явился к Корнею с коллективным письмом, которое не подписали только Мария Петровна и Моня.
На семейном совете аутсайдеров было решено проявить жалость к односельчанам, вернее, к их детям, и выключать на ночь проклятую электростанцию. Народ обрадовался: наконец-то управа на зловредного гения найдена. Скоро явится с повинной. Однако гений оставался самим собой, и результатом непримиримой борьбы стало сооружение на его участке небольшого деревянного флигеля. Зачем он был нужен, никто пока не понимал, но все понимали, что старик затеял что-то очень коварное.
Каждый вечер с наступлением темноты во флигеле начиналась какая-то возня. Мало того, сплетниками было отмечено регулярное появление с закатом солнца молоденьких солдат. В принципе Мария Петровна была еще очень даже ничего, но чтобы вот так откровенно, в присутствии мужа…
Вся Полиновка была в недоумении и буквально сгорала от любопытства. Мария Петровна с бдительностью хорошо тренированной овчарки охраняла подступы к загадочной деревянной избушке, и через неделю острый интерес к сооружению иссяк.
Каково же было удивление председателя правления, когда в один прекрасный вечер в полумраке мерцающих звезд и полной тишине в доме Корнея ярко вспыхнул дневной свет. Горящий всеми огнями особняк дразнил соседей и ясно давал понять: «Ну что, выкусили?» После этого издевательства так же внезапно, как и свет, из дома грянуло на всю мощь «Вставай, страна огромная…». До официального отбоя оставалось совсем немного времени – ровно столько, чтобы послушать еще одну песню. «Этот день Победы…»
Гений убрал олигархов, просто заткнул за пояс. Загадка деревянного флигеля была проста: из тех, которые становятся простыми, когда узнаешь отгадку.
Корней Иванович построил флигель для того, чтобы сделать подкоп и хранить землю. В тридцати метрах от поселка находились какие-то склады, которые потребляли огромное количество электроэнергии. Корней договорился с главным складским электриком, что за пару бутылок беленькой он перекинет к себе под землей электрический кабель. Подкоп бесплатно сделали солдаты, работая по ночам. Вырыли тоннель, протащили кабель, потом засыпали той же землей. А коварный генеральный конструктор легко подключился к альтернативному источнику питания, обретя независимость и самостоятельность.
За это упорство и комичность ситуации почти все в поселке простили старого гения. По крайней мере, ему разрешили пользоваться мусорными баками. Может, испугались, что он организует у себя на участке небольшой завод по утилизации отходов. Или станет удобрять грядки свежим навозом. Навоза, честно говоря, и без того в нашей жизни было достаточно.
Впрочем, в моей, кажется, намечались серьезные изменения. Во всяком случае, я уже физически могла почувствовать дыхание ветра перемен, а если точнее, то их ночи.
Когда светлеющее небо аккуратно дало понять, что время неумолимо заставит будильник нервировать мой мозг в восемь пятнадцать утра, я дала себе команду перестать чувствовать вновь и вновь, как ЕГО руки набрасывают мне на плечи итальянский кашемировый пиджак. Интересно, можно ли это использовать для песни – иногда мне приходят в голову дурацкие мысли, – но ведь был же «оренбургский пуховый платок».
Надо ли говорить о том, что всю оставшуюся ночь мой абстрактный кумир согревал меня итальянским пуховым пиджаком…
Внешний облик не совсем соответствовал виду обольстителя женских сердец. Уж больно он был похож на Деда Мороза. Только глаза были молодые и лукавые, очень пронзительные и голубые. Он набрасывал мягкое светло-серое изделие заморских портных на меня, слегка сжимая мои хрупкие плечи, и постоянно беспокоился, низким и приятным басом произнося: «Тепло ли тебе, Аннушка?» Так как меня все время трясло, честно говоря, хотелось чего-нибудь погорячее, но я стойко твердила: «Спасибо, мне не холодно». Видимо, Дедушке надоело слушать однообразный ответ на один и тот же вопрос. Тогда он ударил в пол волшебным посохом, и пиджак покрылся белой паутиной инея, а я перестала трястись, потому что превратилась в статую. После третьего удара вдруг задрожало все вокруг, и я в виде статуи тоже задрожала, мой прозрачный ледяной покров покрылся сеточкой извилистых трещин, звонко и сухо похрустывая, а потом иней и лед осыпались с меня с диким противным лязганьем и бряцаньем. Одна голубая ледышка, не найдя точки опоры, начала перекатываться туда-сюда, туда-сюда, издавая отвратительный звенящий звук… Я хотела было ее остановить, но рука плохо слушалась, она никак не успевала поймать и удержать противную звенящую льдинку. Эта охота продолжалась до тех пор, пока мой слуховой аппарат не распознал характерный грохот упавшего будильника. Глаза мгновенно открылись, и бодрящий утренний воздух мгновенно напомнил о предстоящей встрече с новым миллионером. В недрах еще спящей души я пребывала в полной уверенности, что волшебник из сна должен быть благороден до конца и согреть замороженную подопечную хотя бы затяжным поцелуем, но времени на проверку не оставалось, и рука автоматически потянулась к пульту. Практически к пульту управления полетом – полетом зарождающейся любви.
В это утро не существовало ничего, что могло бы испортить мне настроение.
Первым делом я пропела хвалебную оду непоседе Маринке, моей подруге:
Да благословит Господь мою подругу Маринку, которая уговорила меня поехать на этот аукцион. Пусть у нее в жизни всегда будет море энергии, пусть она не заболеет никакими опасными болезнями и глаза ее останутся молодыми до самой глубокой старости… О как!
Деловая встреча была назначена на одиннадцать. Но бизнес отступил на второй план, меня волновало только одно – когда позвонит мой моногамный предмет обожания.
