стоит у раковины. Нашла подступ, откуда можно дотянуться до длинной ручки крана, и медленно тянет её вверх, чтобы открыть воду.
Муж возвращается, смотрит на неё, потом на меня – и это взгляд изумления и гордости. Ты видишь, на что способен наш ребёнок? Он не думает, скажем, о том, что она собирается сейчас ошпариться горячей водой.
– Я еду с детьми домой, – цежу я сквозь зубы. – Восемь часов – это чересчур.
– Напрасно ты паникуешь.
Чудо, что дедушка мужа дожил до девяноста трёх. Но я-то дожила до тридцати восьми – это уже почти треть от его возраста, и я родила этих двоих, но никому и в голову не пришло проехать восемь часов, чтобы полюбоваться на меня. Ко мне вообще никто не приехал.
– Хочешь, мы высадим тебя на железнодорожном вокзале?
– Отлично, – говорит муж, и краска гнева проступает сквозь его однодневную щетину.
Общими усилиями мы отмываем детей и засовываем их обратно в машину. Я сажусь за руль.
Как учёный, я привыкла сколь возможно тщательнее готовить эксперимент, затем предоставить делу идти своим чередом и потом уже принимать результаты такими, какие они есть. Но иногда, как бы тщательно ты ни готовилась, микроорганизмы оказываются умнее и проникают буквально всюду! Они заправляют всей нашей жизнью!
– Посмотри налево, посмотри направо, но главное – иди вперёд. – Последнее считалось самым важным правилом при переходе улицы. Кларин муж требовал повторять его детям, а потом и внукам чуть ли не всякий раз, когда они отправлялись куда-нибудь вместе. – Предположим, машина движется прямо на тебя. Что делать? Будь смелей, сохраняй спокойствие, не беги, не останавливайся, не поворачивай назад, не меняй темп. Лучше всего в таком случае не суетиться, двигаться не слишком быстро и не слишком медленно. Водителей нервирует непредсказуемость пешеходов – от этого и происходит большинство несчастных случаев. Безопасность пешеходов зависит от твёрдости их характера.
Кларин муж был главным инженером завода, где строили танки, – большая шишка, сам устроенный наподобие танка. Для Клары он был главным авторитетом, когда речь шла о перемещении тяжёлых сложных тел в пространстве. А вот с детьми ей сговориться никак не удавалось. Дочка не слушалась и перебегала дорогу в неположенном месте. Сын, наоборот, останавливался посреди перекрёстка и замирал между потоками встречного движения. Чудо, как они вообще преодолели подростковый возраст. Внуки же в этом смысле оказались настолько безнадёжными, что, когда они повырастали из колясок, она предпочла больше не гулять с ними одна.
Из всей семьи только она и усвоила уроки мужа. Она всегда переходила улицу осмотрительно, упорно придерживаясь выбранного направления. Даже когда с годами скорость её снизилась, она продолжала двигаться только вперёд.
И вот однажды её сбил автомобиль.
Клара упала в сугроб возле заметённого снегом тротуара и какое-то время полежала там в полном оцепенении. Она ощутила боль в руке, в остальном, кажется, всё было в порядке.
Водитель, лысый человек её возраста, опустил окно с пассажирской стороны и, перегнувшись через сиденье, прокричал:
– Чего творишь, бабка! Гляди, как расфуфырилась! Я думал, молодуха! Доставай инвалидное кресло. Или сиди дома. А то, ишь, через дорогу ей не перебраться! Всё, отбегалась!
И правда. Клара недавно покрасила волосы в ярко-рыжий цвет и сбросила, по общему мнению, лет двадцать.
Машина уехала.
Клара медленно выкарабкалась из сугроба. Кларин муж недавно скончался от инфаркта. Она тосковала. Ей хотелось сказать мужу, что он ошибался. Во-первых, она не была танком…
Не успеваем мы прикончить курицу с эстрагоном, которую Эбби запекла на ужин, как она уже заводит речь о том, что не за горами свадьба её сестры. Лучше бы мы и дальше обсуждали эту её ученицу, которая не желает принимать участие в групповой работе, а то сразу переключились бы на «Оранжевый – хит сезона» – глядишь, как раз удалось бы посмотреть одну серию прежде, чем Эбби придёт время ложиться спать. Сегодня воскресенье, и мы договаривались, что этот вечер принадлежит только нам, но чуть раньше Эбби наконец-то дозвонилась до Кэтлин, и – «отличная новость» – меня зовут на свадьбу. Приглашение на двоих, и я буду сопровождающим лицом.
Свадьба назначена на выходные в середине июля и обещает быть грандиозной. Кэтлин заведует отделом кредитования в крупном универмаге, а парень, за которого она собирается замуж, управляет целым торговым центром в Гаррисберге, штат Пенсильвания, городке, где Эбби выросла и где обитает большая часть её семьи. Эбби сразу прикинула стоимость двух авиабилетов до Филадельфии и аренды автомобиля до Гаррисберга. Она бы с радостью провела там целую неделю, а то и две, но у неё уже на весь июль намечены уроки в летнем лагере. Так что только на выходные и получается.
– Я тут подумала, мне надо съездить к Саре Наумовне, – говорю я ей. Мы в нашей квартирке в Сан-Франциско у кухонного стола, заваленного моими учебниками, ноутбуком Эбби и монитором с клавиатурой; тут же грязные тарелки с куриными костями и два только что вновь наполненных бокала вина.
– Сара кто?
– Сара Наумовна. Ну, ты же знаешь!
Вопросительный взгляд.
– Она преподавала сольфеджио моему отцу, – говорю я.
– Извини. Не понимаю, о ком ты.
– Я у неё жила, когда мы с тобой познакомились!
Мои слова теряются, им не суждено пробиться сквозь её отстранённый взгляд. Больше шести лет мы вместе, и как-то так складывается, что это одновременно и слишком долго, и совсем недостаточно.
– Хочешь навестить свою приятельницу – пожалуйста! Не собираюсь мешать. Только почему-то во время свадьбы моей сестры, а? Как-то странно получается. – Эбби берёт ещё один кусок покупного пирога с яблоками – мой вклад в ужин.
– А если я пропущу девичник?
– Ты не можешь пропустить девичник моей сестры!
– Знаешь что? Роль femme [23] не для меня! Ну послушай, мне не до хороводов, и у меня экзамен по праву в конце июля. Куда-то ехать в такое время – чистое безумие, по правде сказать. – Слова срываются с языка сами собой, и меня вдруг поражает их справедливость. Между днём нынешним и июлем всего пять месяцев, я представляю свой график и от отчаяния чуть не давлюсь вином. Ох, хорошо бы уже лежать в постели, уткнувшись в её мягкое тело, – я гляжу на микроволновку – часы показывают 22:42; они, правда, спешат на пять минут.
– Марина, ты должна поехать со мной на праздник! Кэтлин специально спрашивала, будешь ты или нет, и я сказала, что будешь.
Эбби кладёт в рот большой кусок пирога – ставит как бы точку в конце фразы – и, не прожёвывая, глотает. Сомневаюсь, что пирог ей понравился, она ест так быстро, что, скорее всего, ощущает только вкус сахара. Наверное, жалеет, что не приготовила десерт сама. Магазинное никогда не утоляет её страсть к еде.
– Никто не станет обо мне печалиться. Она устраивает вечеринку для подруг, а мы с ней виделись ровно два раза.
– Подруги Кэтлин?! Это ты про тех принцесс, из-за которых моя жизнь в старших классах сделалась невыносимой?! Я и тогда казалась им «чудилой», а теперь и говорить нечего. Пойми, мне далеко за тридцать, а я по-прежнему учу детей из неблагополучных районов и живу в крошечной квартирке с какой-то бабой! У меня нет денег, чтобы сделать маникюр и полечить волосы! Во мне двадцать килограммов лишнего веса, а я ношу блузки в поперечную полоску. Это ж сценарий фильма ужасов, такими пугают детей.
– Но ты же не думаешь так о себе. Правда ведь?
– Не бросай меня. Я не хочу быть там одна!
– Ты всегда можешь обсудить с ними, скажем, моду на буфеты или качество постельного белья – все будут валяться у твоих ног. Помнишь, когда Кэтлин прилетала на конференцию и нас поили мартини в Top of the Mark? [24] Ей понравился твой трёп о дизайне гостиной – она признаёт
