говорим, думаем, поступаем.
Пожалел я о том, что объяснял американцу, лучше бы мне было сказать ему, что мы несчастный, безоружный народ, который расстреливают звери-четники, и что от всех наших бед мы просто потеряли рассудок. Он бы так это и написал, а я не выглядел бы идиотом ни перед ним, ни перед самим собой.
В Америке люди на лифтах спускаются в могилы, поэтому у них все так и есть, как есть. Если бы четники напали на Питсбург или на какой-нибудь другой город, американцы бы просто спустились все вместе в лифтах под землю. И не узнали бы, что за беда на них свалилась и что происходит наверху. Если смотреть на все эти десятиметровые рекламы, то никогда не поймешь, что собой представляют и что не представляют сараевские «Мальборо». И не поймешь, что за мука свела покойного Расима в могилу, и почему он спасал евреев, и почему Соломон Финци потом спас его, и почему он умер, уткнувшись лицом в тесто, в пекарне покойного Эдхема на Врбане, которую видно с любого кладбища, откуда ни посмотришь.
Каждое утро, явившись на свое рабочее место снайпер, который держит на мушке улицу Короля Твртко, видит старика в черном костюме, с галстуком цвета запекшейся крови, ведущего на поводке маленького черного песика, и каждое утро вновь и вновь думает, что ему бы не хотелось, чтобы в этот день его первой жертвой стал именно этот старик. А после нескольких первых выстрелов вспоминает его и говорит себе, что убьет старика, когда тот будет возвращаться. Так проходят дни, месяцы и годы, сменяются снайперы, и никому из них не хочется стрелять в старика, который солнечным утром выводит на прогулку песика, и каждый откладывает убийство на момент его возвращения, но он никогда не возвращается домой по улице Короля Твртко.
Преподаватель географии на пенсии Павел Соколовски (в школе известный под прозвищем Post Scriptum) уже сорок лет в одно и то же время выходит на прогулку и всегда возвращается другим путем. Все эти годы рядом с ним маленький черный песик. Бывшие школьники, которые уже и сами стали пенсионерами, утверждают, что песику столько же лет, сколько и его хозяину, а те из них, кто отличается здравомыслием, удивляются тому, как это Павлу Соколовскому удается среди племени кудлатых, хвостатых, пятнистых дворняжек всегда найти себе в качестве товарища для прогулок маленького черного песика.
На стене своей комнаты преподаватель географии Павел Соколовски держит две карты мира, купленные им еще в 1934 году в книжном магазине «Мулабдич и сыновья». Во времена, когда менялись государственные границы, исчезали, поглощенные пламенем, старые страны и рождались новые, преподаватель вносил черной и красной тушью изменения на одной карте, не трогая другой. Она по-прежнему оставалась картиной мира в дни его молодости, в те дни, когда он в Вене перед профессорским корпусом и студентами защитил диссертацию о границах Римской империи. В 1943 году Павел Соколовски обвел жирной черной рамкой написанное на карте слово «Варшава», а в 1945 году слово «Дрезден». Они могут выстроить новые города, говорил он тогда, но этим городам придется дать другие имена. Неуместное имя может лишить покоя мертвых, покоящихся под пеплом Помпеи.
На картах преподавателя Павла Соколовского Босния была размером не больше ногтя на мизинце. Весной 1992 года он, с лупой в руке, обвел тонким красным фломастером ее границы. Той же ночью во сне он встретился со святым Петром. Испуганно посмотрел на него, потом перевел смущенный взгляд на свою пижаму, но святой Петр махнул рукой и сказал, что время его пока не пришло и что ему, Павлу Соколовскому, доверено еще много важных земных дел, но сейчас ему предстоит незамедлительно познакомиться с одним господином. У этого господина была длинная борода и огромные белые одежды, которые тянулись за ним по земле. Его указательный палец был длинным и тонким, похожим на бамбук. За его спиной виднелась карта мира с континентами и сетью границ, напоминающих кровеносную систему человека. Старец указал на самую большую страну на карте и произнес какое-то странное, неизвестное Павлу Соколовскому имя. Он было попытался задать вопрос, но старец уже указывал ему на другую страну и произносил еще более удивительное слово, которого не было ни в одном из известных Павлу Соколовскому языков. Так он пальцем блуждал от страны к стране, повторяя незнакомые слова. Одни страны по форме напоминали песчинку, другие кристалл, третьи слезу. Такие государства никогда не могли существовать, подумал Павел Соколовски во сне. Последняя страна, по которой старец царапнул своим пальцем, имела знакомые очертания и называлась известным ему именем. Старец, уже утомившись, произнес его как вздох – Босния. В тот же момент к ним вернулся Святой Петр, развел в стороны руки и сказал, обращаясь к Павлу Соколовскому:
– Вот, это и есть твое важное земное дело!
Сны имеют свойство прерываться на самом интересном месте, за миг до того как спящему вот-вот откроется самое важное. Несколько следующих ночей Павел Соколовски ложился спать в свою постель одетым в отглаженный костюм и с галстуком цвета запекшейся крови. Но ни Святого Петра, ни старца он больше никогда не увидел.
Названия городов, которые исчезали с лица земли по всей Боснии, Павел Соколовски не мог обвести черной тушью, потому что на его картах они обозначены не были. Там стояло только одно имя – Сараево, но этот город был жив, пока преподаватель, несмотря на разрывы снарядов и бдительность снайперов, каждое утро выводил на прогулку своего маленького черного песика и всегда возвращался с ним домой по улице Кранчевича. «Вместе с королем Твртко бодро вступаю в новый день, – говорил он, – а с грустным поэтом иду назад, к своим тревогам».
Пришел и такой день, когда сгорели все географические карты, хранившиеся в архиве городской библиотеки. У Павла Соколовского перехватило дыхание, ему показалось, что, лязгнув, захлопнулся волчий капкан, простоявший в бездействии с 1934 года. Вместо галстука цвета запекшейся крови он повязал черный, взял тушь и старательно обвел жирной рамкой слово «Сараево». Лег в кровать, скрестил на груди руки, закрыл глаза и стал ждать. Так он, в конце концов, и уснул.
Разбудил его, уже следующим утром, маленький черный песик. Павел Соколовски удивленно посмотрел на него, потом встрепенулся, поднялся, подбежал к карте. Слово «Сараево» действительно было взято в посмертную рамку черного цвета. Он постоял немного, растерянно глядя на карту, прислушался к себе, не почувствует ли голода, и почувствовал
