Ксенія (улыбается). Какъ ты меня смeшно изображаешь…
Наташа. И Евгенія тоже ходитъ… глубокомысленный, точно рeшаетъ міровые вопросы. А я, если-бъ была невeстой, все бы цeловалась.
Ксенія. Ну, ужъ конечно. (Смeется, гладитъ ее по волосамъ). Евгеній про себя обдумываетъ что-то. Онъ, вeдь, замкнутый человeкъ, Наташа. Онъ можетъ ходить часами изъ угла въ уголъ и что-то мечтать.
Наташа. Евгеній страшно милъ, но я бы за него не пошла, извини меня, Ксеничка. Вотъ ужъ именно онъ очень основателенъ. Ксенія… а что, тебe Николай Николаевичъ нравится?
Ксенія. Мы, кажется, не сойдемся вкусами. Что жъ, онъ очень красивый инженеръ, но…
Наташа. А, нeтъ, ты его не знаешь, онъ только будто бы такой педантичный, а онъ ужасно славный, ужасно… (Съ раздраженіемъ). И вотъ они все тамъ рыбу ловятъ… Ловятъ, ловятъ цeлый день. Всю хотятъ выловить, что ли?
Ксенія. Пускай ловятъ. Тебe-то что?
Наташа. Нeтъ, противно. Потомъ затeваютъ пикникъ какой-то дурацкій.
Ксенія. Ты же все это любишь! Почему дурацкій?
Наташа. Любишь, любишь! Ты ничего не понимаешь, Ксенія.
Ксенія. А ты зря раздражаешься.
(Снизу, съ пруда, голосъ Фортунатова: «я поймалъ леща, Наталья Михайловна!»).
Наташа. Фортунатовъ! Вотъ ему и радость. (Кричитъ). На здоровье!
Ксенія. Въ немъ есть что-то дeтское, правда.
Наташа. Богъ съ нимъ. Онъ мнe безразличенъ. Скажи мнe… Ксенія, что, по твоему, Николаю очень нравится его жена? Ну, фортунатовская?
Ксенія. Не знаю, Наташа. Не замeчала. Что ты все про Николая да про Николая, какъ это ты…
Наташа. Цeлые дни удятъ рыбу. И Коля съ ней постоянно. Вотъ ужъ право!
(Фортунатовъ вылeзаетъ изъ-подъ склона. Въ рукахъ у него ведро).
Фортунатовъ. Представьте, мнe удалось поймать леща, и какого огромнаго! Признаюсь, меня обрадовала эта побeда.
(Появляются Марья Алекс., Коля и Ник. Ник.).
Марья Ал. Ты поймалъ рыбу?
Фортунатовъ. (гордо). Да, вотъ, Машенька, лещъ.
Марья Ал. (смeясь). Вижу. И теперь ты полчаса будешь радоваться ему?
Фортунатовъ. Обыкновенно въ жизни – т. е., я хочу сказать не то, чтобы вообще (обращаясь къ Марьe Ал.), а въ мелочахъ ея мнe такъ мало везетъ, что, дeйствительно, и эта побeда доставляетъ мнe нeкоторую радость. (Показываетъ леща). Мирная рыба! Ты дремала въ глубинe пруда, кушала червяковъ, и вдругъ сталамоимъ трофеемъ.
Коля. Онъ могъ бы быть и моимъ.
Фортунатовъ. Разумeется. Но, однако, поймалъ его я.
Коля. Если бы мнe не мeшали, очень можетъ быть, что я поймалъ бы его.
Фортунатовъ. Да, вeдь, я… я развe вамъ мeшаю, Коля.
Коля. Не вы, а многоуважаемый Николай Николаевичъ. Онъ систематически мeшаетъ мнe ловить рыбу.
Ник. Ник. Господинъ гимназистъ, вы ошибаетесь. И вообще у васъ странный тонъ.
Наташа. Колька, ты чего ерепенишься?
Коля. Я не ерепенюсь, а вы около моихъ удочекъ систематически шумите и отгоняете рыбу и я противъ этоговсегда буду протестовать.
Марья Ал. Коленька, вы чего разволновались? Кто тамъ хочетъ отобрать вашу рыбу? Гдe этотъ злодeй, я растерзаю его на части!
Коля. Марья Александровна… хоть вы… не смeйтесь вы надо мной.
Марья Ал. Я не смeюсь. Я растерзаю обидчика, какъ дикая менада.
Коля (хватаетъ за голову). Ахъ, зачeмъ, зачeмъ?
Фортунатовъ. Позвольте, Коля, вeдь это одно недоразумeніе… Зачeмъ такъ остро все принимать, вы такъ нервны… (Хочетъ взять его за руку).
Коля. Пустите, ладно, я смeшонъ… не могу больше. (Убeгаетъ).
Ксенія (Марьe Алекс.). Къ чему было дразнить? Какъ, правда, вы не поймете…
Ник. Ник. Вчера чуть не затeялъ ссору на крокетe… будто бы я говорю ему подъ руку. Богъ знаетъ что!
Фортунатовъ. Быть можетъ, все это и такъ, но нельзя упускать изъ виду, что онъ наполовину подростокъ. Это такой нeжный возрастъ, когда возможно многое.
Марья Ал. Я, вeдь, все въ шутку. Я не думала, что онъ такъ приметъ. Конечно, надъ нимъ и нечего смeяться, онъ очень славный мальчикъ… И съ характеромъ, какъ видно.
Ник. Ник. Однако, если его взять на пикникъ, онъ подвыпьетъ и, навeрно, устроитъ какой нибудь скандалъ.
Ксенія. Почему непремeнно скандалъ? Какъ ты странно разсуждаешь!
Ник. Ник. Вотъ увидите.
Марья Ал. Это вы преувеличиваете. Нeтъ, пожалуйста, я хочу, чтобы былъ Коля. И такъ мы его обидeли, нeтъ, это ужъ не годится.
Наташа. Куда вы хотите eхать?
Марья Ал. Я сама хорошенько не знаю. Въ какой-то Дьяконовъ косикъ, такъ смeшно называется лeсъ. Тамъ будто бы есть рeка, мы будемъ ловить раковъ, варить ихъ тутъ же. Вотъ роскошь-то! Вечеръ будетъ чудесный, ночь теплая, сeно тамъ, навeрно. Есть. Я поймаю рака и заставлю его схватить клешней усъ Николая Николаевича.
Наташа. Николай, а меня вы возьмете?
Ник. Ник. Отчего же не взять.
Наташа (робко). Хорошо на пикникe!
Фортунатовъ. Если и тамъ такая же природа, какъ здeсь, лучшаго желать нельзя.
(Слышно, какъ вдали поютъ дeвушки, возвращаясь съ покоса).
Ксенія. О Дьяконовомъ косикe я знаю немного: тамъ рeка Болва, луга, кажется, хорошо. Лучше всего скажетъ вамъ объ этомъ папа. Вотъ онъ и идетъ, кстати.
Наташа (оборачивается). Дeдушка какъ-то медленно движется. Будто ему не по себe.
(Слeва по дорожкe выходитъ Ланинъ. Онъ въ соломенной шляпe, опирается на палку).
Фортунатовъ. Скажите, пожалуйста, Александръ Петровичъ, далеко ли отсюда мeсто, называемое Дьяконовъ косикъ?
Ланинъ. Дьяконовъ косикъ? Нeтъ, дорогой мой, недалеко. Мeсто хорошее. Раковъ ловить? Я слыхалъ, слыхалъ. Дeло (садится). Поeзжайте. Охъ, усталъ. Годы-то что значатъ: прошелся немного и ослабъ.
Фортунатовъ. Вы далеко были?
Ланинъ. Нeтъ, тутъ по близости. Такъ, вообще. Прошелся. Встрeтилъ сейчасъ Колю – онъ имeетъ какой-то странный видъ. Не то Чайльдъ-Гарольдъ, не то романтическій убійца.
Фортунатовъ. Тутъ, къ сожалeнію, сейчасъ вышла маленькая непріятность. Онъ вспылилъ, потомъ разгорячился самъ и убeжалъ.
Ланинъ. А-а, ну, такъ и быть должно. Такъ и быть должно. Тутъ всегда такъ. Влюбляются, ревнуютъ, бываютъ и слезы, и исторіи. Этотъ паркъ, знаете-ли, чего не видывалъ. Не даромъ здeсь такая поэтическая сeнь. (Оглядывается). И ссориться-то мeсто выбрали будто нарочно. Передъ лицомъ Венеры-съ, такъ сказать. Помните, я вамъ говорилъ.
Ник. Ник. Хламъ старый.
Ланинъ. Не совсeмъ вeрно, дорогой. Тутъ столько народу клятвы другъ другу давало. И до дуэлей, я вамъ скажу, доходило. Прежде жили много шире, ну-съ, молодежь пріeзжала стадами, и разные окрестные помeщики, военные. Соловьи, ночи лeтнія тогда такія-жъ были, какъ теперь, и вздыхали тогда по прекрасному полу не меньше. Покойная жена очень любила это мeсто. Она говорила, что здeсь хорошая заря, вотъ какъ сейчасъ, и хорошъ прудъ – замeчаете тамъ розовое отраженье? Ну, и на надписи взгляните.
Фортунатовъ. Сердце… Позвольте, – еще это интересно.
Марья Ал. Тутъ надпись: «J’étais né pour l’amour impossible».
Ланинъ. Видите, что угодно. «Былъ рожденъ для невозможной любви», а, конечно, не встрeтилъ взаимности какой-нибудь Полины или Eudoxie.
Марья Ал. J’étais né pour l’amour impossible.
Ланинъ. Да, а въ этомъ пруду, говорятъ… барышня одна утопилась.
Наташа. Дeдушка, правда?
Ланинъ. Такъ говорили. Какая-то Pélagie.
Наташа. Pélagie!
Ланинъ. Такъ, вeдь, это когда было! А можетъ, и вовсе не было.
Наташа. Не пойду теперь сюда вечеромъ… бр-р… Никогда. Вдругъ представится.
Ланинъ. Ну, что тамъ. Мертвые спятъ мирно. Спятъ мирно.
(Нeкоторое время всe молчатъ. Краснeетъ закатъ; далеко, на болотe, аукаетъ выпь).
Ланинъ. Вотъ, пришелъ старый, и нагналъ уныніе. (Въ ведерцe лещъ начинаетъ плескаться). Это что за звeрь?
Фортунатовъ. Мнe посчастливилось, Александръ Петровичъ, поймать этотъ экземпляръ на удочку. Позвольте преподнести его вамъ.
Ланинъ. Спасибо благодарю. Экого выудили!
Ник. Ник. У профессора клюетъ, не переставая. Онъ только не умeетъ подсeкать, у него часто соскакиваетъ.
Ланинъ. А-а, это не модель, это надо вамъ показать. Вы, конечно, этимъ не занимались, а тутъ надо сноровку.
Фортунатовъ. Я былъ бы крайне благодаренъ, если бы вы…
Ланинъ. Могу показать, могу.
Ник. Ник. Да мы, вeдь, и удочки тамъ оставили. На вашей, профессоръ, навeрно сидитъ какой-нибудь гигантъ.
Ксенія. Папа, только, вeдь, они скоро должны eхать. (Вынимаетъ часы). Восемь!
Ланинъ (спускаясь). Я покажу маленькій карамболь… Карамболь съ карасемъ.
Наташа. Дeдушка сталъ гораздо слабeе. Вотъ онъ и остритъ, а не тотъ, что былъ въ прошломъ году.
Марья Ал. Сколько лeтъ вашему дeдушкe, Наташа?
