- Больше ничего.
- Снимите кофточку, я посмотрю вас.
- Инна Кузьминична меня уже слушала: сердце в норме и в легких все чисто.
- Ну, ничего не случится, если послушаю и я.
Терехова сняла кофточку.
- Лифчик - тоже.
- Он же не мешает. Инна Кузьминична так слушала.
- Мешает - не мешает, но слушать положено без лифчика. И что вы торгуетесь, право? - не сдержала раздражения Наталья.
Прежде чем слушать легкие, сравнила обе груди. Слева грудь как грудь. Справа, немного ниже соска, виднелась какая-то втянутость, наподобие выбоины. Кожа в этом месте, как бывает на холоде, покрыта маленькими пупырышками.
- Давно это у вас?
- Да тоже с год.
- Не болит?
- Нет. Правда, последние три месяца как будто что-то мешает.
- Инна Кузьминична видела?
- Нет.
Наталья вспомнила свою прошлогоднюю практику в областной больнице. Там лежала женщина. Пожалуй, немного постарше. Такая же грудь и такие же боли в спине. Как выяснилось, у этой женщины был рак груди, перешедший на позвоночник. "Неужели и у Веры то же самое? - с тревогой спросила себя Наталья, делая несложные подсчеты: - Прошел год, как она заметила у себя затвердение. А сколько времени не замечала? Так набежит самое малое года полтора. Много... Как же это могло случиться? Ведь доярок и всех сельских механизаторов берут на диспансерный учет, их периодически осматривает врач, чтобы вовремя обнаружить начинающуюся или скрыто протекающую болезнь. Вовремя обнаружить и надежно излечить. А тут, выходит, не обнаружили..."
- В прошлом году профосмотр вы проходили? - Наталья была уже почти уверена, что ее горькая догадка подтвердится. Все точь-в-точь как у той женщины, которой, скорее всего, давно нет в живых.
- Проходила.
- Сколько раз?
- Нас осматривают каждые три месяца.
- Кто вас лично осматривал?
- Инна Кузьминична.
- А сколько раз вы обращались к врачу после того, как у вас заболела спина?
- Я уже и счет потеряла. Наверное, больше десяти.
- Смотрела тоже Инна Кузьминична?
- Да. То есть нет. Раза два смотрела еще и акушерка.
Вот так. Без малого двадцать раз врач осматривал женщину и при этом так и не обратил внимания на грудь. Правда, тут есть доля вины самой Тереховой, которая невольно, из-за ложной стыдливости, скрывала свою болезнь. Хотя какая там вина? Разве она знала, к чему это может привести? А врач? Тут надо ставить вопрос прямо: можно ли было распознать болезнь? Можно. Требовалась простая врачебная добросовестность. Во всех случаях поздней диагностики злокачественной опухоли заполняется специальный документ. Его обязан составить врач, который первым выявил рак в запущенной стадии. Этот документ направляется затем в областной онкологический диспансер, а причины позднего обнаружения злокачественной опухоли обсуждаются на врачебной конференции районной больницы. Значит, она, Наталья, должна составить такой протокол? "Да, милая, - отвечала себе Наталья, - должна, и тут ничего не поделаешь. Инну Кузьминичну могут отдать под суд за халатное исполнение служебных обязанностей. В лучшем случае выговор ей обеспечен, и ты наживешь себе смертельного врага. Вот так-то. Выбирай". У Натальи голова шла кругом. Как поступить? Если строго разобраться, здоровье Тереховой уже не вернешь, а жизнь Инны Кузьминичны будет сломана. Кроме того, есть еще и такое понятие, как микроклимат в коллективе...
- Мы заберем Оксанку в больницу, - на время отложила решение Наталья.
- Зачем? - испугалась Терехова.
- Понимаете, у нее может приключиться воспаление легких. Чтобы этого не случилось, пусть она будет под наблюдением.
- А я как же? Я тоже с Оксанкой?
- Нет, Вера, в этом нет необходимости. Кстати, вам тоже нужно лечиться.
- Я же лечусь.
- Понимаю, но это лечение уже не помогает.
- Вот я и буду вместе с Оксанкой. Вы будете лечить и меня и ее.
- Вам нужно полежать в областной больнице. Я вам дам направление.
- У меня что, не радикулит? Что-то с грудью?
Меньше всего ожидала Наталья этого вопроса.
- Вера, - в доверительном тоне начала она, - припомните хорошенько: перед тем как вы обнаружили у себя затвердение, вы не могли простудиться? Может, попали под дождь и сильно продрогли или побывали на сквозняке?
Терехова задумалась. Ну кто когда-нибудь не простуживался; кто не пил молока из холодильника и не расплачивался за это заложенным горлом; кто разгоряченным не стоял на сквозняке?
- Да, было такое, - ответила Вера. - У нас в коровнике шел ремонт. Сквозняки, сами понимаете, как в проходном дворе. Работали до пота. А потом отдых. Вот и продуло, да так, что слова сказать не могла, осипла. И, помню, спину ломило.
- Ну так что же вы хотите? Воспаление получили, мастит. В хроническое перешло. А потом и осложнение - радикулит. Так что все сходится.
- Ой, Наталья Николаевна, - успокоилась Вера, - а я уже бог весть что подумала.
- Вот вам направление. Не откладывайте только. А теперь давайте соберем нашу принцессу на горошине, и я отнесу ее в больницу.
- Как же вы одна?
- А что? Тут рукой подать. Мост перешла - и в больнице. Только дайте мне ваше пальто. Высохнет мое - зайду, разменяемся.
- Конечно, какой разговор...
Возвращалась из больницы - было уже совсем темно. Косо падал снег. Возле своей калитки различила неясный силуэт мотоцикла с коляской и прохаживавшегося человека. Можно было не гадать: пожаловал Иван Валерьянович Корзун. Подошла ближе. Интересно, чем объяснит он свой поздний визит? Хотя зачем искать поводы заместителю главного врача района? Правда, при деловых посещениях больницы принято обращаться к главному, а не рядовому врачу. Ну да это уже чистая формальность, а с формальностями Иван Валерьянович не считается. За последние полгода Корзун побывал в Поречской больнице по меньшей мере раз двадцать. Сослуживцы с ехидцей говорили между собой: "Никак Иван Валерьянович хочет сделать нашу больницу образцово-показательной". А Яков Матвеевич Ребеко (тоже не без подковырки) всегда ставил своего заместителя в пример другим: "Вот вы, Прасковья Ивановна, сколько раз выезжали в свою подшефную больницу?" - "Два". - "А вот Иван Валерьянович двадцать. Это о чем говорит?" - "О том, что скоро будет свадьба", язвительно отвечала Прасковья Ивановна.
- Здравствуй, Наташа, - первым поздоровался Корзун.
- Добрый вечер, Иван Валерьянович. Вы опять проверяли фельдшерско-акушерский пункт в Дворчанах и по пути заехали к нам?
- Нет, на этот раз никого не проверял, а прямо к вам.
- Ну что ж, вводите тогда свое транспортное средство во двор и будьте у нас гостем.
Марья Саввишна, мать Натальи, хлопотала у плиты, готовила к приходу дочери ужин. Заметив вошедшего Корзуна, она вытерла руки и сказала:
- Милости прошу к нашему шалашу: я пирогов покрошу и откушать попрошу.
- Спасибо, Марья Саввишна. Это мой табун в двадцать лошадиных сил, что стоит у вас во дворе, есть не просит, а я от чашки чаю не откажусь. Сказать по правде, малость продрог. Еду, значит, мимо вашего двора. Дай, думаю, к поречанам загляну. А тут и Наташа подходит. Зря вы ей только разрешаете в такую метель задерживаться на работе.
- Такая уж она у меня самостоятельная, даже не скажет, когда домой явится. Другой раз жду-жду, да так до утра и просижу. Тревожусь, уж не случилось чего.
- Мама, ну что у нас может случиться? Это же не город.
- Не город, а все-таки.
Наталья искоса поглядывала на Корзуна. Она никак не могла привыкнуть к его манере складывать губы в хоботок и вытягивать вперед. И еще дрожание пальцев, когда держит руку на весу. "Кур воровал", - говорят в народе. Иван Валерьянович, наверное, знал эту свою слабость и поэтому старался класть руки на какую-нибудь опору. Когда приходилось что-нибудь записывать, делал он это с нажимом на каждую букву. Стоило ему немного расслабиться, перейти на легкий размашистый почерк, как в линиях появлялись мелкие зазубринки: не письмо, а график сейсмических колебаний.
За столом разговор зашел о концерте, который недавно давали в Поречье медики районной больницы.
- У вас очень хороший мужской хор, - заметила Наталья. - Слушала бы и слушала "Ноченьку" Рубинштейна. А почему вы не участвуете в хоре? Я помню по горному Алтаю, вы неплохо поете.
- Мое пение слушать, конечно, можно, - ответил Корзун, - но я все-таки предпочитаю следовать обету молчания, который давал, когда произносил клятву Гиппократа.
Наталья ничего не ответила, и Корзун не мог понять, то ли она согласна, что при его положении негоже лезть на сцену, то ли молчаливо насмехается над цветистостью фразы. В действительности же Наталья думала совсем о другом. Интересно, как бы поступил Иван Валерьянович, окажись он на ее месте? Что ни говори, а опыт у него есть. И не просто опыт врача, а организатора здравоохранения.
- Иван Валерьянович, как по-вашему, что нужно делать врачу, если он выявил больного с запущенным раком?
