приветствовало маэстро. Воздух наконец-то был чистый, не испорченный прелым запахом грязных носков и пота, которые всегда нагромождают атмосферу тюремной камеры, и без того перенасыщенную прошлогодними мухами.
Здесь, в сосновой роще было как в бутылке с лимонадом: свежо. Солнце только встало с туманной постели и начало просачиваться сквозь решето из сосновых игл. Где-то между ветвей соседнего дерева свистел соловей и трещала какая-то неизвестная маэстро птичка. Вдруг наш герой поймал себя на мысли, что слышал это трещание раньше, более того, он понял, что слушал его каждый день все прошлое лето. И позапрошлое тоже. Этот треск всплыл в памяти совершенно внезапно, и вдруг маэстро подумал, что вряд-ли когда-нибудь придавал значение этой птичке. А ведь он очень любил время от времени посещать разные зоологические сады, где разводили диковинных птиц. Он наслаждался их пением, совершенно забывая о той птице, которая пела ему под ухо каждый день, бесплатно, и ничуть не хуже.
Маэстро подкрался к сосне и раздвинул ветки, но даже в ее полупрозрачной кроне не мог отыскать свою певчую спутницу.
– Ладно, пусть останется для меня загадкой, – решил маэстро и не мог не улыбнуться при этой милой детской мысли.
Давно уже наступило время задуматься о том, каким образом он все-таки оказался на свободе и кто его спаситель. Конечно, пока маэстро любовался природой, эта мысль приходила ему на ум, но он отгонял ее, потому что ее разрешение требовало определенных умственных усилий, а маэстро сейчас абсолютно не хотел ничем озадачиваться. Вокруг стояло лето – главный враг умственного труда. Думать вообще ни о чем не хотелось. Но надо было.
Маэстро остановился, задрал голову и проверил тучи. Пока целы. А вот с памятью у него явно было не все в порядке. Либо тайный спаситель усыпил его и перенес сюда, либо маэстро напрочь отказала кратковременная память. Совершенно точно: последнее, что он помнил – это как он забрался под кровать с одной только мыслью, чтобы его не убил маньяк с фонариком, который карабкался по лестнице. Совершенно точно было и то, что спас маэстро именно этот человек с фонарем, потому что никого больше он потом не видел.
– А может я впал в летаргический сон и проспал свой срок заключения? В принципе, это было бы очень даже неплохо, но если подумать: сколько ценных минут своей жизни я истратил впустую! Интересно, если преступник будет спать весь срок своего заключения и проснется в день освобождения, его отпустят на волю? С одной стороны да, он же находился в тюрьме, а с другой… С другой стороны, если бы это было так, я бы проснулся в тюремной больнице, а не в поле.
Как ни старался маэстро напрячь свой мозг, но не мог вспомнить, чтобы слышал шаги в своей камере перед тем, как впал в это забытье. Зато его память сохранила интересные детали: во-первых, нож, который засверкал при свете фонаря так, словно был выплавленный из стекла, во-вторых, сам фонарь, сделанный, судя по всему, из металлического сплава (потому что только с таким тяжелым фонарем можно за пять минут проползти только один этаж), и, в-третьих кряхтение этого пятна. Такой страх забыть трудно. Судя по хрипу, это был человек очень тяжелый, да еще и с чугунным фонарем в руке.
Превосходно. Не понятно ничего.
Маэстро расстраиваться и не подумал. Скорее он подумал о том, где бы найти еды.
– А в тюрьме сейчас макароны…
К слову сказать, наш герой был превосходным стрелком из лука, снайпером можно сказать, но проблема была в том, что здесь вряд-ли можно было бы найти лиану для тетевы. Значит никто не запрещает сделать сеть и поймать какого-нибудь зайца.
Маэстро принялся ломать сосновые ветки и складывать их в свою широкую ладошку. Уже набралась целая охапка. Если отломать от очков маэстро стёкла, можно добыть огонь как от зеркала. А, ну, вообще-то можно и не ломать…
Немного прутьев, теперь связать их веревкой, на которой держались штаны маэстро, не забыть распутать непослушные пальцы из веревок, и получилось что-то наподобие сетки. Очень первобытно – маэстро не остался доволен. Теперь надо сесть в засаду и ждать. Не такая и странная идея: маэстро так в детстве соседнего кота в своих силках нашел.
Не прошло и пяти минут. В кустах зашуршало. Бесшумно, как только может ходить человек в жестких тюремных башмаках по хрустящей хвое, маэстро подкрался к кустам и застал зайца врасплох, накрыв его сеткой. Все, добыча в клетке! Стряхнув с себя листья и отодвинув куст, чтобы взглянуть на пойманного зверя, маэстро встал на ноги пораженный. Никакого зверька под сеткой не было. Точнее не было в том виде, в котором ожидал найти его маэстро. Под кустом был расстелен плед, на котором располагался горячий ароматный завтрак из яйца с ржаным хлебом, яблока, стакана молока и целой курицы. Рядом – коробок со спичками. Больше никого.
– Видно зайцам не очень хотелось быть моим завтраком и они решили преподнести его мне в готовом виде, хе-хе-хе.
Догадка странная, но воодушевляющая. Как раз под стать маэстро.
Глава 5
Завтрак кончился гораздо быстрее, чем того хотел наш герой. Курица была съедена чуть ли не с костями в пару минут. Если бы волею автора маэстро забросило в Россию девятнадцатого века, то, взглянув на его упитанные бока, какой-нибудь странствующий писатель назвал бы его «господином средней руки». И, кстати, не ошибся бы. Но маэстро об этом не мог подозревать, потому что никогда и не догадывался, что есть на свете господа разных рук.
Итак, отправив на переваривание последний глоток молока, маэстро завернул весь пищевой мусор в плед и, как его учили в школе, оставил под кустом. Сетка, изготовленная для поимки завтрака, ему теперь тоже уже не была нужна.
Дальше – налегке.
***
Надменные часы сегодня сделали одолжение и пробили полночь. И, кстати, очень не вовремя – хозяйка спала. Лучше бы они с таким же рвением зазвонили вчера в полдень, а то не хорошо получилось: главный библиотекарь, и опоздала на свое же совещание! Хорошо еще, что коллеги с пониманием и сочувствием отнеслись к хозяйке своенравных часов, а то пришлось бы еще выдумывать легенды про пробки на дорогах.
Хозяйка решительно не знала, отчего ее часы так неприлично себя ведут, но оставляла их пока на почетном месте у дивана. И часы, видимо пользуясь этим почетом, позволяли себе некоторые шалости. Сейчас они играли без передышки уже минуты четыре и окончательно разогнали сон своей незаменимой библиотекарши.
Она высунула руки из-под теплого одеяла и, отогнув краешек, начала ждать окончания ночного концерта. Наконец, на Ля второй октавы часы сорвали голос. Они
