в свою уютную и просторную квартиру, его дети бегут встретить его радостной улыбкой.
Мне вспомнился последний разговор с другом, который не так давно поменял работу, пройдя бесчисленные раунды собеседований. В одной компании руководитель превратился в надзирателя. Сотрудники сидели за столом в форме огромной подковы с мониторами, развёрнутыми к центру, где был расположен наблюдательный пункт. Суровое наказание ожидало тех, кто нарушал трудовую дисциплину и читал развлекательный контент Хабрахабр в промежутке с 10 утра до 19 вечера. Ходили слухи, что их лишали права пользоваться корпоративной кофемашиной. А особенно опасным нарушителям компания не оплачивала курсы иностранных языков и абонементы для занятий фитнесом.
Я задумчиво смотрела перед собой. Можно было говорить о работе, увлечениях или крепостном праве. Сейчас все это выглядело как переобсуждение. Слова – искажение смысла.
– Мы долго работали с парнем из Мексики. Это так забавно. Русским девушкам нравятся латиноамериканцы, но они даже не представляют себе, что это такое, – продолжал Антон. – У каждого мужчины если любовница. И часто не одна. Это культура измен. Которые кстати в чем-то оправданы.
Ах, и правда. Вот о чем идёт речь. Свобода мужчин и утраченная верность женщин. Теперь мне все стало понятно. Захотелось зевнуть.
В зал вошла Юля. Она мило улыбнулась и слегка театрально поправила волосы. Все вокруг непроизвольно развернулись в ее сторону, и Антон потерял ко мне интерес. Отлично, это мне и нужно.
Тем временем мой кофе остыл. Но лучше холодный кофе, чем слушать лекцию о том, что мужские измены заложены в самой природе человека, а женские являются низкими и безнравственными поступками.
Люди постепенно прибывали. Два инженера с застенчивыми улыбками обсуждали базы данных. Вторая компания переводила на английский задачу по сопромату. Серьезная девушка сосредоточено ела цезарь с курицей. Ира рассказывала о работе и хобби австралийцу по имени Вейн, чья семья переехала в Сидней, когда ему было 7 лет.
Он был не похож на других. Он не смотрел ни на кого в отдельности и размеренно пил капучино. Зачем он здесь? Мне показалось, что я поймала его взгляд, который тут же исчез.
Я вздохнула, обошла стол вокруг и села рядом с ним.
– Привет. Я – Вера.
– Карлос.
– Откуда ты?
– Из Каракаса.
Карлос со сдержанной улыбкой говорил о том, что он полковник. Он был из тех людей, которым доставляло удовольствие рассказывать о своих достижениях. Это не было хвастовством, не дышало самоуверенностью, а только вызывало искреннее уважение.
При всей его основательности, которую я бы назвала бы суровостью, его эмоции были гибкими и всегда готовыми к диалогу. С ним хотелось поиграть: загадать фразу и изображать ее только с помощью выражения лица, поворота головы, жеста. Сам разговор двигался медленно. Наш английский был ограничен, а акценты усиливали эффект. Ире и Юле пора было ехать танцевать сальсу и бачату. Золушкам пора было ехать домой, пока их кареты не превратились в тыквы. Мы с Карлосом обменялись телефонами, и я тоже уехала.
Я испытывала лёгкость. Хотелось идти в никуда среди фонарей, похожих на огромные подсолнухи. Затеряться в атомах светодиодной подсветки, которые складывались в геометрический орнамент. В души людей, проходящих мимо. Но пора возвращаться домой. Завтра будет новый день. И он тоже будет прекрасен.
4
Поезда с ревом пролетали мимо. Мне было неловко. Что я здесь делаю? Великий русский поэт весь день стоял в ожидании кого-то на Сретенском бульваре. Ожидание среди белого мрамора и бездушного металла было изнурительным, и поэт утверждал, что в этом мире нет счастья.
Это так угнетало нас, детей 90-х. Мы сбегали с уроков литературы туда, где нас окутывал дым сигарет, и Виктор Цой был жив. Были те, кто не вернулся обратно.
А те из нас, кто вернулся назад, больше не хотели перемен. Мы устали от страха наших родителей, но не нуждались в успокаивающей жвачке. Мы хотели правды, в которой была сила.
Галина шла мне навстречу. Мне казалось, что впервые за долгое время я вижу женщину. Такую, какой я ее представляла. Я отдаю ей платье. Она улыбается, благодарит меня и с достоинством уходит.
На свете счастья нет, но есть покой и воля.
А.С. Пушкин
Если есть в кармане пачка сигарет,
Значит все не так уж плохо на сегодняшний день.
В. Цой
Правда имеет тысячу форм. И я, кажется, начинаю понимать, что имел в виду великий русский поэт. Он немного склоняет голову в знак согласия.
5
Пока суть да дело мое синее платье вызвалась забрать девушка по имени Аня. Перед встречей я заглянула в ее профиль. С фотографии на меня смотрела настоящая русская красавица в длинном платье изумрудного цвета. Она растила дочку Алину. Мужа не было, семья не помогала. Нет, никто не выставляет свои язвы. Есть то, что есть.
Я сидела на скамейке, над которой был выложен яркий витраж древнего города Пскова. Толпа вокруг меня расслаивалась на два потока. Первую группу составляли успешные люди, которые торопились на спектакль. В Малом давали «Бешеные деньги». Не знаю, как насчёт бешеные, но деньги были надеты на зрителей. Они выглядели гармонично. Стильно. Безупречно. Дорого. Взгляд их глаз был пронзительно холодным. Черты их лиц были неподвижны, как будто высечены из мрамора, которым были облицованы стены вокруг.
Второй поток тёк маленьким веселым ручейком, с неприметными берегами из мелкого песка. Здесь были люди разных возрастов, одетые во все цвета радуги. Многие были с рюкзаками, и тележками. В толпе можно было увидеть тех, кто объяснялся жестами. Среди всеобщего оживления люди обменивались вещами, новостями и улыбками. Это было сообщество ДаруДар.
Иногда, в поисках нужного человека, потоки случайно перемешивались. И сообщники заговаривали со зрителями Малого Театра. Увы, по законам жанра, зрители только смотрели на них без выражения. Не беда. Каждый найдёт своих.
Аня была приятной собеседницей. Мягкой и деликатной. Мне так хотелось, чтобы в ее жизни все было хорошо. Через несколько дней она прислала фотографию в моем платье со школьного концерта своей дочки Алины. И, кажется, платье идёт ей больше, чем мне.
6
Вечер был тихим и легким. Фонари превратились в огромные звёзды, сошедшие с ночных этюдов Ван Гога. Не о чем беспокоиться. Некуда спешить. Не зачем выбирать между «быть» или «не быть».
Я была уже дома и пила чай каркаде, засыпая его кислоту тростниковым сахаром, когда мне позвонила мама. Красота вечера? У неё была своя точка зрения.
– Ты послушай, что учудили твой отец!
– А что случилось?
– Я вчера сварила целую кастрюлю супа. Он пошёл обедать, налил себе в тарелку и не убрал кастрюлю в холодильник. Ну и что ты думаешь?
Да я пока просто слушаю, если честно. Но отчаянно напрягаюсь и говорю с сомнением.
– Суп испортился?
– Конечно, испортился. Что за человек такой?! Ничего нормально сделать не может.
