изящные, по-аристократически худые запястья.
Лицо его, так же было красиво – глубокие, впалые глаза, правильные черты, слегка вытянутый подбородок. Это лицо, вкупе с фигурой, удивляли, своей симметрией и пропорциональностью.
Как только Андрей, хотел, что-либо ответить, незнакомец, загадочно ухмыльнулся, и доставая сигарету из помятой пачки, плавно пошёл к выходу, демонстрируя грациозность и уверенность, своей походки.
– Чёрный человек какой-то, – тихо сказала Оля.
– Почему-то так я его и представлял. Красота снаружи, а внутри чёрт.
– Да, ты прав. Жаль, что не получилось поговорить о литературе.
– Всё равно, они не сказали бы ничего стоящего. С ними часто так, уж поверь мне.
– Хоть я и не так давно с вами, но почему-то мне кажется, что ты прав.
– А вот и наши курильщики, – сказал Андрей.
Но компания, была в этот вечер под прицелом не только чёрного человека. В глубине бара, сидела молодая девушка. На её столе стояли два бокала с коктейлями «зелёная фея», который был назван так, не из-за содержания абсента, как искушённому в питейном ремесле человеку могло показаться, а из-за основы этого коктейля – лимонада тархуна. Один из бокалов был наполовину полон, а ко второму девушка ещё не притронулась. Помимо коктейлей, на столе стоял дух творческого беспорядка, который нашёл выражение в разбросанных карандашах и листов формата А4. Часть из них была исписана заметками, другая, бесформенными каракулями и узорами. И только один, белоснежный листок, был готов принять на себя удар, занесённой руки, сжимающей карандаш, для того, чтобы стать произведением искусства.
– Что бы стать прекрасным нужно перестать быть пустым, – как бы обращаясь к листку, произнесла девушка. Весь её вид, выражал крайнюю собранность. Глаза безотрывно смотрели на «полотно», рука от напряжения, слегка дрожала. Даже вена на виске, начала сильно пульсировать.
Но через мгновение, она одернула руку назад, и тряхнула кистью, снимая напряжение. Другой рукой, она схватила бокал, и залпом осушила его содержимое. За время нахождения девушке в баре, водка успела осесть, и теперь её горький вкус обжигал горло девушке. Она поморщилась, и закусила лаймом, удобно расположившимся на краях стакана.
Девушка устало вздохнула, и стала бегло осматривать зал. Её внимание привлекла Маша, пёстрый наряд которой, вызвал усмешку художницы, и она взяла один из листов с каракулями, перевернула его, и написала «Сексуальный попугай». В надежде нарисовать хотя бы карикатуру, девушка стала наблюдать за шумной компанией, которая под влиянием алкоголя стала таковой.
– Раз шедевры не получаются, буду заниматься пошлостью, – сказала она всё тому же чистому листу, разглядывая остальных членов компании.
Список её названий пополнился. «Волокаамова ослица», за волоокий, как сказал бы Гомер, взгляд Оли. «Мистер Бигудь», за искусственные и нелепые кудри Данила. Андрея она не видела, потому что он ни разу не вставал из-за столика, тем самым спасая себя, от едкого сарказма девушки.
Художница отпила чуть-чуть из бокала, свою болотную жижу, как сама назвала коктейль, встала, и направилась, к выходу, чтобы покурить.
На крыльце бара, где разрешалось курить, стояли Данил и Маша. Данил сразу обратил внимание на то, как изящными движениями, девушка достаёт из пачки сигарету, зажигает её, и медленно выдыхает из себя табачный дым.
У художницы были длинные, тонкие руки. Наверное, лучше применить к ним слово ручки, чем руки, которые завершались, изящными, узкими кистями, и длинными пальцами. Все эти черты, вкупе с тонкой талией, создавали некий эффект хрупкости этому созданию. Дополняло этот образ лицо. Аккуратный нос, слегка пухлые губы, неглубокие ямочки на щеках, которые устремлялись к уголкам губ. И глаза. Большие, изумрудного цвета, глаза. Длинные ресницы и тонкая линия бровей.
А длинные пышные и вьющиеся волосы, рыжевато-медного цвета, сквозь которые виднелась, забытая за ухом ручка, придавали ей, ирландский колорит, словно она сошла с полотна «Волшебница Шалот». Разве что была, в чёрном, полуготическом платье, обнажавшем красивые, округлые плечи девушки.
Быстро докурив, она потушила сигарету, и зашла в бар.
– Какая показуха, – с презрительным смешком сказала Маша, – ещё этот карандаш, а ля смотрите какая охренительная я художница.
– Да уж, – неправдоподобно промямлил Данил. На самом деле он был очарован незнакомкой. Она напомнила ему девушку, в которую тот был отчаянно влюблён.
– Опять ты о Вере думаешь? – с укором спросила его подруга.
Тот молча кивнул.
– Да господи! У неё есть девушка. Не бегай за ней, прошу тебя.
– Я не бегаю. Я просто хочу быть рядом с ней.
– Ты ждёшь, пока у них с Вероникой, произойдет сора, чтобы утешить её, и заграбастать.
– Пошли уже.
Зашли они вовремя, ведь начиналась музыкальная программа. Около входа, где находилась импровизированная сцена, стоял высокий человек. На вид ему было не меньше двадцати шести. Он был крепко сложен, но не перекачен. Сильные и мужественные руки, являли свою красоту, благодаря закатанным рукавам его рубашки. У него были длинные, чёрные волосы, доходившие ему до лопаток.
Он стоял «на сцене», и настраивал гитару.
– Ну, что, я готов начать. А вы готовы подпевать? – громко спросил он посетителей бара.
– Да! – хором прокричали сидящие за соседним столиком, от студентов гости.
– Начнем с душевного или весёлого?
– Весёлое давай!
– Душевное, – ровным голосом произнёс кто-то. Сказал он очень громко, но при этом не кричал. Андрей и Оля поняли, что голос принадлежит чёрному человеку. Андрей привстал, чтобы посмотреть на него, и увидел, что тот уже сидит с какой-то девушкой.
– Душевное, так душевное, – весело сказал музыкант, и начал играть.
Студенты, отчаянно пытались вспомнить, что эта за песня, которая всем казалась знакомой.
И вдруг, под воздействием алкоголя, как ни странно, память заработала лучше. Все вспомнили песню.
– Ты со мною, забудь обо всем, эта ночь нам покажется сном! – хором кричали студенты, которые в этот момент думали, что поют.
Музыка, стала заполнять собой помещение, как газ, метр за метром. Люди, чувствовали, как красивый голос музыканта Влада, музыка, льющаяся из его струн, проникает в их существо, пробуждая что-то первобытное. Пьяные люди, пели в унисон, кто-то громче, кто-то тише, но всё же хором. «Это все», «опиум для никого», «моё сердце остановилась» – эти, всеми любимые песни, делали людей счастливыми здесь и сейчас. И неважно было, что ждет всех их, за дверьми бара. Музыка. Вот единственное, что сейчас существовало.
Им даже было невдомёк, что с одной стороны, не Влад пел для них, а они для него. Любое искусство, не существует без зрителя. И музыкант, видя эту отдачу, это бессознательное слияние, слушал как они поют, и так же был счастлив здесь и сейчас.
– Ну а теперь, дайте бедному музыканту отдохнуть, – все
