на колени, приложила ладони к стволу и сказала Перле:
– Смотри, природа всегда побеждает.
* * *
Виктор теперь уходил по вечерам один. Он уговаривал ее пойти вместе с ним на ужин с друзьями, утверждал, что друзья помогут ей отвлечься, но она отказывалась. Она не могла выдерживать их взгляды. У каждого из них было свое мнение о ее болезни, свои советы, которые якобы изменят ее жизнь. А свою-то жизнь они изменили? Знают ли они, что такое нестерпимая боль? Если бы они пережили хоть что-то подобное, то перестали бы играть в спасителей. Они бы просто любили ее, не проецируя на нее свои убеждения и страхи. Не судит только молчание.
Иногда у Камиллы не было сил даже думать о том, какое горе испытывает маленькая девочка, у которой умирает мать. Она не пыталась ни прятаться, ни молиться. Лишь спокойно плыла по течению. Она читала свидетельства людей, преодолевших тяжелые жизненные испытания, в которых раскрывалось их величие, но все равно содрогалась. Она была слишком высокого мнения о себе до того, как облысела. Без волос она наконец смогла разглядеть подлинную себя.
Когда это произошло, она перестала заниматься готовкой и целовать мужа. Свое несчастье она пыталась маскировать с помощью нарядных джемперов и яркой помады, делавшей ее рот похожим на рану. Она перестала рассказывать перед сном сказки дочери, а та часто беспричинно ее ударяла. Ну что же, у Перлы были все основания сердиться на мать: по какому праву она заставляет своих близких переживать этот кошмар?
* * *
Желая облегчить страдания подруги, Лорина приходила к ней в гости несколько раз в неделю, чтобы поболтать о том о сем. Она объявила Камилле, что они с Перлой будут отправляться по ночам в волшебную страну. Лорина была подругой детства Камиллы, ее опорой, ее пиано-баром, ее смешинкой. Сама Камилла была темноволосой, худощавой, порывистой, словно Жанна д’Арк, выброшенная на берег двадцать первого века, тогда как Лорина с ее плавностью движений, округлыми формами и светлыми волосами напоминала Мадонну. Невзгоды не смогли противостоять ее громкому смеху, обаянию и потрясающему интеллекту. Она легко очаровывала мужчин, но те не задерживались рядом с ней надолго, будучи не способными жить в тени звезды. Лорина была похожа на дальние берега, которые мы покидаем, чтобы впоследствии страстно мечтать о них. Хотя она заявляла, что хотела бы готовить еду с любимым мужчиной, чистить с ним зубы, встречать вместе дождливые рассветы, однако потерявшие голову влюбленные неизменно уходили от нее. Они предпочитали писать ей стихи.
Лорина вела себя крайне деликатно и никогда не говорила с Камиллой о ее болезни. С тех пор как о ней стало известно, они весело беседовали о самых обыденных вещах и подолгу обсуждали прогнозы погоды. Им нравилось рассказывать о себе посредством метеоусловий. Так их погода, соответствовавшая сезону сердца, в конечном счете потеряла всякую связь с климатом.
* * *
В тот вечер Лорина сообщила подруге с ученым видом, что в ее ничегонеделании в действительности заключен источник преображения. Затем она объявила, что, судя по всему, Камилла стала последовательницей у-вэй.
– Ну конечно, как я сама не додумалась! – воскликнула Камилла.
И, поразмыслив несколько минут, добавила:
– А что такое у-вэй?
Лорина начала подробно рассказывать об этом состоянии, которое описывается в книге «Дао дэ цзин» Лао-цзы и означает «недеяние». Речь идет о том, чтобы вовлечься в поток жизни, оставаясь неподвижным, и действовать только в случае необходимости. Таким образом, человек совершает поступки не для того, чтобы добиться успеха, но чтобы полностью ощутить себя частью Вселенной. И тогда все становится на свои места.
Лорина устроилась в глубоком кресле, стоявшем напротив кровати Камиллы, и ненадолго замолчала, чтобы воздух тоже ее слушал.
– Психиатр Карл Густав Юнг, который очень интересовался учением у-вэй, обожал историю про «делателя дождя». Она произошла давным-давно в стране Киао-Чо, в которой стояла великая засуха. Несколько месяцев не было дождя, и ситуация становилась катастрофической. Молитвы, процессии, пахучие палочки, стрельба из ружей для устрашения демонов засухи и тайные обряды не смогли заставить небо повиноваться. Дождь так и не начался. Тогда местные жители привели из соседней деревни старика, которого называли «делателем дождя». Его пригласили во дворец, предложив воспользоваться всеми приспособлениями, какими он пожелает. Старик попросил только маленький уединенный домик. Он закрылся в нем на три дня и провел их в молчании и покое. На четвертый день небо заволокло огромными тучами, потом пошел снег, что было непривычно для этого времени года и этой страны. Потрясенные жители спросили, как ему это удалось. Он ответил: «Я совершенно ничего не делал. Я пришел из страны, где вещи являются такими, какие они есть. А здесь вещи не находятся в согласии с природой и в гармонии с дао. Я тоже был в беспорядке, поскольку находился в стране беспорядка. Поэтому мне ничего иного не оставалось, как в течение трех дней дожидаться возвращения в гармонию с дао, и тогда дао произвел снег».
Лорина завершила свой рассказ размашистым, напыщенным жестом:
– Камилла, сама того не ведая, ты оказалась в домике «делателя дождя» для того, чтобы восстановить гармонию!
Заметив недоверчивую гримасу на лице подруги, Лорина встала из кресла, села рядом с ней и прошептала:
– Ты знаешь тайну ночей?
– Да, – ответила Камилла, – это сны.
– Это звезды, костры.
– Фонарики, светлячки.
Немного помолчав, Лорина заключила:
– Тайна ночей – это свет, который приходит за тьмой, несмотря ни на что.
* * *
Однажды ночью в больнице, лежа одна в постели, Камилла почувствовала, что задыхается. У нее так сдавило живот, что она невольно задышала, как утопающая. Просто взять и утонуть… Как приятно было наконец-то идти ко дну без сопротивления. Все страдания, пережитые ею с момента рождения, всплыли на поверхность. Все призывы о помощи, которые она беззвучно выкрикивала в надежде, что ее наконец-то поймут или услышат; полное одиночество, которое сглаживали лишь на мгновение любовь и поцелуи; жажда бесконечного, которая ее сжигала и обособляла; заезженные слова, которые притупляли и заглушали всякое стремление к истине; ее непокорная, непонятая душа и бесконечно повторяющийся вопрос: зачем?
Умереть, просто умереть. Поскольку она лишалась всего, она лишалась самой себя.
В тот миг у нее возникло ощущение, что она попала в Зазеркалье, туда, где жизнь – не более чем игра. Ее борьба, ее идеалы, победы, поражения, слезы, крики, смех рассыпались как карточный домик. Все, что она построила, оказалось иллюзорным. Ей уже доводилось испытывать это безмерное чувство тщетности, когда по ночам в больнице ее мучила нестерпимая боль. Никакие слова и принципы
