И наконец я смог прочитать название судна - "Жанетта" было написано красивыми буквами в носовой части парусника. Но это были не французы. Это были англичане: на самой верхушке фок-мачты трепетал на легком ветру британский флаг, который я - издалека - сначала принял за пиратский. И ругались пираты, естественно, тоже по-английски.
А шесть человек, за которыми мы гнались, - среди них была женщина, в очках и в шортах, с видом интеллигентно изможденным, ключицы выпирали, - столпившись в кучу, стояли на самом берегу и никакие не пьяные. Так, навеселе. Кроссовки они сняли, слабый прибой лизал их босые ноги. Они поджидали шлюпку, чтобы перевезти на ней на свой корабль большой сундук, судя по всему, очень старинный: медные заклепки по бокам и на крышке сундука сильно потемнели от долгого пребывания в земле. Мужчины были в шортах, с голыми ляжками, в майках с короткими рукавами, но без оружия. Двое из них курили сигареты с фильтром. Незнакомцы увидели нас - с копьями, в полной боевой раскраске, - и от изумления раскрыли рты. Ага, думаю, на это я и рассчитывал.
Мои туземцы издали воинственный вопль, завыли страшными голосами. Те, у кого были луки, взяли пиратов на прицел. Но я дал знак - отставить, ребята, это не бандиты. Это такие же англичане, как и вы, просто им исторически повезло больше: ходят в шортах, ездят на иномарках и курят "Мальборо". А пьют виски, крепкий алкогольный напиток темно-соломенного цвета - "Джонни Уокер", "Белая лошадь", - джин "Бифитер", ром, шерри-бренди, в Англии есть что выпить.
Туземцы неохотно сдали назад, бросая на меня непонимающие взгляды: в чем дело, сэр? Мы этих гадов возьмем голыми руками, чтобы не захламляли! Но все-таки построились слева от меня в одну шеренгу.
А я вышел вперед, потому что я тут самый главный. А самый главный, что бы там ни говорили, всегда самый умный - он один из всех желающих, в данный исторический момент, сумел пробиться на самый верх. Вот если бы не пробился, а только зря потратил деньги на избирательную кампанию, тогда другое дело дурак набитый... Лучше бы те деньги с компанией пропить. А критиковать меня можно сколько угодно. Я уже понимал: передо мной, затравленно озираясь, стояли приличные люди, среди них дама, а я один из всей гопкомпании был в набедренной повязке. Нехорошо получилось. Но я сейчас все им объясню, все по порядку. Скажу: я вижу, господа, вы несколько удивлены нашим необычным видом. Да, мы туземцы. А я вождь туземцев, так получилось. Но я не людоед. Я не сделаю вам ничего плохого, англичане, вам крупно повезло: я англичан люблю. За что - и сам не знаю, англичане высокомерны. Но, возможно, за то, что они написали "Робинзона Крузо", "Путешествия Гулливера", "Айвенго", "Остров сокровищ". Может, они и еще что-то написали - не читал. Когда я ходил в школу, моя мама заведовала детской библиотекой. Что приносила, то и читал. А потом читал в основном газеты и смотрел телевизор: умному человеку достаточно, чтобы разбираться в политике и экономике. А остальную жизнь тоже лучше изучать не по книгам, а в натуре. Что книги - мы и так помним много лишнего. Наша память как сарай забита всякими давно ненужными вещами. И приходит такая пора в жизни, англичане, когда, чтобы спокойно спать, а не смотреть ночью в потолок, надо начинать планомерно забывать прошлое, выжигать - как ковровым бомбометанием. Это лучше, чем кричать: все было не так, как должно быть у людей! Ни одной правительственной награды, хотя заслуги были! Не пускали за границей в публичный дом... Никуда не пускали! Или наоборот: ходил весь в орденах, почет, все было прекрасно, а теперь не так, в почете деньги, а не ордена. Стенать, в общем-то догадываясь, что - независимо от обстоятельств - оказался мудаком... Себе дороже. Лучше - забывать. Помнить только детство, где не было идеологических ошибок и все было впереди. Чем меньше помнишь, тем лучше спишь.
Я понимаю, моя доктрина не универсальна, многие, наоборот, предпочитают жить прошлым, если оно у них безупречно. К сожалению, я о себе этого не могу сказать. Моя мама, одинокая интеллигентная женщина, прижила меня от кого-то, по всей видимости, злоупотреблявшего спиртным; она хотела, чтобы я, когда вырасту, стал каким-нибудь врачом, зубным или невропатологом, или учителем истории. Но я ее не послушался, как не послушался своих благоразумных родителей Робинзон Крузо. Врачам и учителям мало платят, а историков я вообще не люблю: они только искажают историю в пользу того или иного исторического лица. Одни говорят одно, другие - другое, можно запутаться. Пошел в морские летчики, хотел посмотреть мир. Все это и стало причиной тех злоключений, которые выпали на мою долю. Двадцать лет назад, пролетая над этим островом и переживая острейшую семейную драму, я потерпел катастрофу и теперь очень хочу вернуться домой. Возьмите меня и моего земляка Миньку-разведчика, который тоже потерпел, к себе на борт, у нас нет денег, и помогите добраться до берегов отчизны. Отца у меня никогда не было, а отчизна есть, но если в отчизну долго не возвращаться, там могут подумать, что у тебя начисто отшибло память или ты откинул копыта. Зачем мне это нужно.
Но ничего этого я англичанам не сказал - зачем рассказывать незнакомым людям про свои болячки. И вообще, кто знает, какая сегодня в мире обстановка, прошло столько лет. Вдруг какой-нибудь катаклизм? Это только считается: прогресс, прогресс, дальше ничего не будет - будет только повышаться или понижаться цена на нефть и слегка колебаться доллар. Может, там война? А я высунусь. Интернируют как бывшего военнослужащего, куда-нибудь посадят. Решил и дальше притворяться вождем туземного племени с хорошим знанием английского языка.
Я глянул на англичан, так и продолжавших стоять в изумлении, потом - на сундук, стоявший перед ними на песке. Говорю:
- По-моему, господа, вы нашли клад - на моей территории... Я сам его искал двадцать лет, но у меня не было карты острова. А вы, по всей видимости, где-то раздобыли. Интересно - где. Я что хочу сказать... Я хочу сказать, господа, что все недра острова, включая и все зарытые тут сокровища, золото и серебро, принадлежат мне и только мне, можете спросить об этом любого юриста. Я тут главное должностное лицо, а законы не писаны. Правда, может найтись юрист, который скажет, что все эти богатства принадлежат народу. Понятное дело, этот юрист ханжа и утопист, а мы с вами деловые люди. Народу принадлежит фольклор.
Англичане, услышав безукоризненный английский из уст небритого туземца в набедренной повязке, сначала растерялись, не зная, что им делать и что сказать. Мои аргументы были неотразимы, хотя всегда можно найти, что возразить человеку, или хотя бы плюнуть в морду. Но их предводительница, та самая женщина в очках, с выпирающими ключицами, как потом оказалось, удачливая бизнесменка с берегов Альбиона, но имевшая дела и в Сингапуре, спокойно сказала, что она, во-первых, приятно удивлена моим отличным произношением, а во-вторых, - она кинула оценивающий взгляд на моих гвардейцев, - она конечно же готова поделиться со мной золотом и драгоценностями, найденными на острове. Она не знала, что на острове есть администрация. Но раз местные власти есть... Уж так и быть, она уступает мне двадцать пять процентов стоимости клада, хотя у нее и есть лицензия.
Лапшу мне вешала. Будто я не знаю: двадцать пять процентов полагается тому частному лицу, кто нашел клад, то есть ей, а все остальное - государству, на чьей территории нашли. Я в данном случае и олицетворяю государство, кто же еще. Но не подал вида. Говорю:
- А сколько это - двадцать пять процентов, мэм? Я же неграмотный. Кстати, как вас зовут? А мое имя вам ничего не скажет.
- Зовите меня мисс Гопкинс, - сказала женщина, из чего я понял, что она еще не замужем или уже разведена, почему и ведет себя раскованно. - Сколько будет двадцать пять процентов? Ну что ж, сейчас подсчитаем...
Мисс Гопкинс извлекла из кармана шорт калькулятор и, быстро пробежав по кнопкам, выдала результат. Ваша доля, сказала она, составит минимум двести тысяч долларов. И если их отпустят - с кладом, - она готова заплатить эти деньги наличными хоть сейчас. Я согласен? Двести тысяч долларов хорошая сумма, на эти деньги можно много чего купить.
Да, это я понимал... Хотя больше десяти долларов никогда не держал в руках. По десять долларов я иногда покупал во Владивостоке у фарцовщиков, перед походом за границу, чтобы там что-нибудь заграничное купить. И всегда переживал - за эти несчастные баксы могли выгнать из военно-морского флота или даже посадить. В портах, куда мы заходили, нам выдавали - донги или еще какие тугрики. Но дело не в этом. Я чуть не расхохотался в лицо этой изможденной любовью леди. Какие же вы дураки, хоть и бизнесмены, хотел я сказать, ваш клад такая ерунда, по сравнению с тем богатством, которое хранят недра острова, его не перевезти всему нефтеналивному флоту мира. Интересно бы взглянуть на вашу карту, господа, неужели на ней не указан тот ручей? Но вполне возможно, что пираты ничего о нем не знали или он был им ни к чему - у них был ром в бочонках. И тогда это хорошо, пусть этот волшебный источник навсегда останется нашей с Минькой военной тайной. Тайна пригодится. У делового человека всегда должно быть что-то в запасе, что можно легко продать. А двести тысяч долларов без налогов, конечно, неплохо, при нашей бедности, - по сто тысяч на брата. Но никогда не надо быть слишком покладистым. Говорю:
