можно. Но сначала лучше с психиатром. С ним бы лучше поговорить об отце ребенка, который разгуливает в таких украшениях.
Оля разозлилась. У психиатра ей делать нечего, а к гинекологу она больше не пойдет. Эта противная тетка заявила, что у Оли – ложная беременность, и предложила прийти к ней в следующий раз. Тупая необразованная тварь. Оля не просто испытывала муки первого триместра, она чувствовала, что внутри нее кто-то живет. Оля поминала недобрым словом врачиху: «Ложная! Скажет тоже! Это для идиотов ложная, а для меня – самая настоящая…»
День за днем Оля прочесывала антикварные салоны, ювелирные лавки и сканировала посетителей серьезных учреждений возле входа. Толераниум был последней надеждой на получение квартиры и ежемесячных дотаций от отца ребенка.
Стоя с Полковником на выходе из Дома терпимости, Оля раздумывала, тому ли она поверила. Этот дядька вроде добрый и точно – не бедный, раз ошивается в Толераниуме. Она собралась с мыслями и вцепилась в рукав Полковника. С видимым усилием Полковник отцепил от себя беременную.
– Иди, дочка, иди. Найдешь жениха – зови. Я ему по морде надаю.
К Лауре постепенно возвращался аппетит и вкус к жизни. Она даже заскочила в продуктовый, чтобы приготовить свои любимые фаршированные перцы. Она собиралась ужинать, когда у нее на пороге с идиотской улыбочкой и чахлым букетиком появился Баринов. Лаура великодушно позволила Игорю войти, не сказав ни единого язвительного слова по поводу букетика.
– По делу или так? – спросила Лаура, стараясь скрыть неловкость от неожиданного вторжения Баринова.
Тот непринужденно, как будто его визиты были сами собой разумеющимися, уселся в кресло и развалился, наблюдая за строптивой хозяйкой.
– Вообще-то я рассчитывал на ужин. Но если тебя жаба душит, можешь отделаться чаем. Без сахара.
– Ну отчего же, могу и накормить, – произнесла Лаура, ставя букетик в вазу. – У меня только фаршированный перец…
– Только? Один, что ли? – На лице Баринова проявилось огорчение.
– Да нет, много. Ну тебе точно хватит, еще и останется.
– На завтрак? – довольно улыбаясь, поддел он, но тут же осекся под свирепым взглядом Лауры.
– Еще слово – и ты прямо сейчас отправишься на завтрак, обед и ужин к себе домой.
– Пошутил, – примирительно произнес Баринов.
– Губы раскатал, – уточнила Лаура.
– Может, и так.
Баринов вел себя так, будто ужинать у Лауры для него – привычное дело. Они мирно пикировались, шутили, поддевали друг друга. Лауре было как-то спокойно. Интересно, зачем он старается навязать ей такую манеру общения? Довести ее до белого каления и посмотреть, какова она в гневе? Ах да, он же собирается взять ее в жены. Изучает… Дрессирует… Наивный.
После еды, пока Лаура убирала со стола и мыла посуду, Игорь прошелся по квартире, разглядывая обстановку.
– Ты с хозяйством неплохо справляешься, – заметил Баринов, когда она вернулась в комнату.
– Только ты свое хозяйство ко мне не пристраивай, – огрызнулась Лаура. – В широком смысле…
– Как знать, как знать… Ты присмотрись ко мне повнимательнее.
– И что же я увижу?
– Свое счастливое будущее.
Лаура обогнула кресло, не сводя с Баринова глаз, и после некоторого раздумья поделилась впечатлением:
– Лишний вес, редеющую макушку вижу, а будущего – нет, не вижу.
– Поверхностно смотришь, – угрюмо настаивал Баринов. Он почувствовал, что Лаура перехватила инициативу.
– Ах да, – добавила она. – Самое главное забыла – жлобство твое вижу.
– Не жлобство, а залог финансовой стабильности, – возразил он.
– Баринов, – вкрадчиво произнесла Лаура. – У тебя роскошный дом, участок, даже зимний сад есть. А зачем тебе жена, только честно?
– Ну, для интерьера как минимум, – произнес он, включаясь в ее игру. – Давно искал рыжую.
– Нельзя тебе жениться, – доверительно поведала она. – Затратно слишком. Жену кормить нужно.
– Переживу.
– Переживешь, конечно, но от нервов можешь совсем облысеть.
– А ты злопамятная, – произнес он, уверенный в том, что она злится за замечание про ее ноги.
– Нисколько, – небрежно заявила она. – Просто ты уже в который раз заявляешься ко мне без приглашения…
– Так давай заявимся ко мне. – Он поерзал на кресле и, сделав глубокий вдох, продолжил: – Правда, переезжай ко мне. Тебе будет хорошо и безопасно – и мне спокойно. Выбери себе комнату и сиди, рисуй свои газончики.
Баринов даже забавлял Лауру своим наивным цинизмом. Но главное, он ее отвлекал от дурных мыслей. С недавних пор ей было тяжело оставаться наедине со своими мыслями. Откуда он знает, что нужен ей?
Баринов не успокаивался:
– Я же тебя оберегаю, чтобы ты невзначай не вышла замуж за какого-нибудь идиота. А я тебе хорошего человека предлагаю – себя. Похудеть я могу в любой момент, например, после свадьбы.
– Похудеть? – переспросила Лаура, не понимая, о чем речь. – Зачем?
– Вот и я говорю – зачем? – оживился Баринов. – Ты все-таки молодец! Умеешь признавать ошибки. Так что? Собирай манатки, поехали? Бери все что нужно. Машина большая.
Лауре стало смешно от его наивной самоуверенности, и она расхохоталась, да так, что не могла остановиться.
Баринов вдруг подскочил к ней, крепко ее обхватил и, прижав ее голову к своей груди, стал гладить по голове, как испуганного ребенка, приговаривая:
– Успокойся, все хорошо.
Лаура упрямо освободилась от его хватки и произнесла с расстановкой:
– Баринов, это не истерика. Просто мне стало смешно. А ты решил, что я рехнулась?
– Это очевидно, – не сразу ответил он, усаживаясь в кресло. – Я тебя замуж зову, а ты кочевряжишься. По-моему, отклонение налицо.
– Отклонением было бы, если бы я согласилась за тебя замуж, – парировала Лаура. Игорь так искренне огорчился, что она смягчила тон. – Я ведь ничего о тебе толком и не знаю…
– Не знаешь, чего ж тогда не спрашиваешь?
– Сам расскажи.
И Баринов, присев рядом, принялся рассказывать про свою беспокойную юность и буйную молодость, про родителей, которых почитал и любил, про бывшую жену и детей… Когда у Лауры начали слипаться глаза, Баринов сам засобирался домой.
– Может, со мной поедешь? – еще раз предложил он.
– И не подумаю, – отрезала Лаура.
– Ну, как знаешь, – равнодушно произнес Баринов. – На днях зайду.
– Зачем?
– Ты мне чашку чаю должна.
У Софочки сердце едва не остановилось, когда она увидела Мишу. Она его не сразу узнала. Почти полностью заплывшие глаза, распухший нос, разбитые губы, и все лицо в крови. В полусогнутом состоянии, он еле переставлял ноги. От ужаса Софочка закричала и кинулась к сыну, но он ее остановил, выставив вперед руку.
– Не подходи! – громко рявкнул он.
– «Скорую»! Я вызываю «Скорую»!
– Не смей! – заорал Миша.
– И полицию! Кто тебя избил? Какие сволочи! Живого места не оставили! – заходилась
