высиживании яйца, а только действовали на нервы болтовней и вечными жалобами. Так что, дорожа своим покоем, он возвращал принцесс на их постоянное место жительства.
Однажды, пообедав в Голландии, он решил прихватить что-нибудь домой на ужин. Пролетая над Бельгией, заметил красивую корову, которая понравилась ему окрасом, комплекцией и задумчивым выражением морды. По глупой своей романтичности, корова не испугалась Дракона, а была очень довольна возможностью оторваться от обыденности и полетать над прекрасными ландшафтами. Дракон опустил ее в гнездо, и она немедленно улеглась на яйцо и стала согревать его своим большим жарким телом. Дракон призадумался, почесал когтистой лапой в затылке и слетел со своей скалы, не сообщив, куда направляется. Впрочем, он скоро вернулся, неся в каждой лапе по стогу свежескошенного сена. Корова кивнула и заметила, что сено самое вкусное – с альпийских лугов.
– А на водопой мы с тобой будем летать вместе, – сказал Дракон. – Я назову тебя Адельгейдой.
– Куда лучше, чем Буренкой, – одобрительно заметила корова.
Зажили они прекрасно. Дважды в день летали попить воды из чистых речек. Вечерами беседовали о жизни. А днем, когда дракон охотился, Адельгейда старательно высиживала яйцо. Так что через пару лет из него вылупился очаровательный дракончик, которого она вскормила своим молоком. Теперь они летали втроем. В присутствии Адельгейды Дракон из деликатности никогда не демонстрировал своей хищности. Но, зная, что младший падок на молочные продукты, однажды они унесли целую сыроварню и обнаружили в ней чудесные сыры, которые пришлись по вкусу и старшему Дракону. Так что крестьяне стали охотно делать для драконов огромные сыры, а излишки продавать местным гурманам. В качестве ответной любезности Дракон больше не брал ни коров, ни принцесс, а ограничивался козами и дичью.
Со временем Адельгейда состарилась и попросила, чтобы младший Дракончик еще при ее жизни свил себе гнездо на соседней башне и принес симпатичную телочку. Но найти подходящую спутницу жизни оказалось нелегко. Так что Адельгейда умерла и удостоилась огненного погребения, а драконы после этого встали на крыло и улетели в Китай, где и теперь работают праздничными драконами на полную ставку.
Музыкальная сказка
Флейта и кларнет познакомились на первой репетиции нового оркестра. И сразу сделались неразлучны. Оба – деревянные инструменты из простых семей. Не саксофоны какие… Оба держались поближе к арфе и подальше от контрабасов. Рояль уважали. Дирижера побаивались. С ударными дружбы не водили. Понимали друг друга с полутакта. Да только флейта хотя и деревянный инструмент, а сделана из серебра. И голосок у нее серебряный, и сверкает она позолотой. И как пойдет у них дуэт, так от нее глаз никто не отводит, а его теплого, душевного голоса, почитай, и не слышат. Ему же обидно. Но он вида не подает. Сам тает от ее нежного голоска и все заглядывает ей в ноты. В нотах – до, а флейта играет ми. И так чудесно получается! Загадочная женская душа…
В антрактах они часто обсуждали одну проблему, которая волновала до слез: оба были натурами музыкальными, творческими, одаренными и даже уникальными, но, пока божественное дыхание не касалось мундштука, мелодия не получалась. Ни единого звука! Ах, как понять, что берется из своей души, а что приходит извне, нашептывается божеством? У каждого из них были свои божества – у флейты духа звали Эммой, а у кларнета – Соломоном.
Несколько месяцев их счастье было безмерным. Они достигали в своих дуэтах полного единения, и зал вздыхал легко и глубоко после финального тремоло. А потом у флейты появились подозрения. Кларнет изменился. Не то чтобы он фальшивил, но стал сух и обходился без своих лучших обертонов. Его голос не был больше теплым и искренним. Она заставила его объясниться. Случилось ужасное: у него появилась другая.
Теперь он был влюблен в электрическую бритву Соломона. Бритва не была так стройна, не сверкала позолотой, голос у нее был попроще и несколько однообразен. Она была незамысловатая и свойская и не зависела от губ Соломона. Наоборот, она, если была не в духе, пощипывала его, так что он морщился и ойкал. Зато кларнет был единственным инструментом, который она знала. Самым прекрасным, умным и певучим на всем белом свете. Не чета миксеру и пылесосу, с которыми она дружила прежде. «Мне с ней хорошо», – твердо признался кларнет.
Флейта больше не доверяет духовым. Она отдалась своему пюпитру и уверена, что он ей никогда не изменит. Вот кто по-настоящему умеет ценить музыку.
Воспитательная сказка
Маленькие русалочки играли в песочке под присмотром небольшого ската. Он лениво плавал вокруг и приглядывал, чтобы они не расплывались, не щипались и не дергали друг друга за волосы.
Все русалочки были дочерями Морского царя от разных утопленниц. Чуть какая-нибудь Офелия от несчастной любви покинет сушу, царские осведомители сразу тут как тут и влекут ее под ручки на погляд его величеству. На сорокалетних кухарок, утопившихся из-за подгоревшего жаркого, он не смотрел. Они снабжались необходимыми аксессуарами и зачислялись в штат дворцовых служащих согласно штатному расписанию. Иные делали карьеру и лет через двести становились координаторами морских течений или, к примеру, модераторами слетов глубоководных спрутов. Остальные исполняли непыльную работу дворцовых горничных и камеристок.
Другое дело – юные красавицы, утопившиеся во цвете лет. Такие попадали в гарем к Морскому царю и с удовольствием погружались в хитросплетения дворцовых интриг и борьбу за лучшие жемчужины, которые доставались женам как по обычаю и праву, так и благодаря увлекательным козням и личной благодарности царя за Особые заслуги. В результате этих Особых заслуг и рождались русалочки.
Воспитание русалочек – дело непростое. Характер у них, как правило, тяжелый: склонность к унынию, унаследованная от депрессивных матерей, и спесивое властолюбие, полученное от августейшего папочки. Все они были прехорошенькие, развитые и ухоженные. У всех были прекрасные распущенные зеленые волосы, нежные ручки с маленькими перстеньками и сверкающие отборными чешуйками хвостики.
Русалочье детство продолжается долго. За пятьдесят лет, проведенных в песочнице, они до смерти надоели друг другу и, когда пошли в школу, были рады новым учителям и предметам.
Ихтиологию преподавал морской конек, сделавший блистательную академическую карьеру и достигший восьмой ученой степени, учрежденной специально для него, дабы признать его величайшие научные заслуги, не сравнимые ни с какими другими ни в море, ни на суше. Музыкой с девочками по-семейному занималась Эвтерпа.
Социологию преподавал пожилой водяной из небольшой речушки. Царское министерство просвещения обнаружило этот самородок и немедленно сделало ему лестное предложение. Он перебрался в коралловый дворец, прихватил с собой несколько любимых кикимор и, освобожденный
