Любовь — настоящий дар. Если кто-то из нас встретит того самого человека, Аральт ни за что не станет нам мешать.
— Хорошо, — сказала я. — Значит, Картеру просто не нравится мой новый образ.
— Может быть, он просто не знает, что думать, — предположила Таши.
— Ему придется определиться.
— А ты никогда не думала сказать ему, что думать? — Она склонила голову набок, рассеянно перебирая пальцами подол платья. Я взглянула на ее колечко. Оно было красивее моего и казалось старинным — наверное, перешло по наследству. Оно сияло мягким блеском. По всей окружности было выгравировано плетение.
Ну да, конечно. Картер ведь из тех, кто слепо соглашается со всем, что бы ему ни сказали. Тут даже сил Аральта было бы недостаточно.
— Иногда нам приходится думать за других людей. — Таши улыбнулась мне одними губами и, повернувшись обратно, достала кисточку из флакончика, и тут…
Он опрокинулся.
Я видела, как огромная капля блестящего розового лака падает на ковер и впитывается в волокна, но в следующее мгновение Таши выбросила руку к флакону и сомкнула пальцы.
Когда она разжала их, флакончик лежал в ее руке, причем крышка была тщательно закручена. Ни на ковре, ни на ее пальцах лака не было — весь он находился исключительно там, где должен был.
«ДАВАЙ ВСТРЕТИМСЯ ВО ДВОРЕ?» — написала я СМС.
«СЕГОДНЯ ОЧЕНЬ ЗАНЯТ», — ответил Картер. Через секунду пришло еще одно сообщение: «НО ЛАДНО, ДАВАЙ».
Выборы были назначены на утро того дня. Когда я подошла к Картеру, он смотрел на часы, как будто хотел напомнить мне, что оторвался от важных дел студенческого совета, чтобы исполнить мою прихоть.
— Все еще проводишь кампанию? — спросила я.
— Ага. У автобусной остановки. — Он помял пальцами манжеты рубашки. Еще раз посмотрел на часы. — Что ты хотела, Леке? Сейчас не самое подходящее для разговоров время.
Мне в голову пришло одно слово. Так четко, как будто было прописано в сценарии: «Послушай».
Я потянулась к Картеру и схватила его за руку.
— Послушай.
Как по волшебству, он успокоился и застыл на месте.
Я знаю, что сильно изменилась.
— Я знаю, что сильно изменилась.
Но это не то, что ты думаешь.
— Но это не то, что ты думаешь.
Солнечный клуб не имеет для меня большого значения.
Я повторила и эти слова. Картер изменился в лице.
— Я вступила в него ради Кейси, — проговорила я. — И останусь в нем ради Кейси. Потому что она моя сестра. Она должна знать, что я рядом. Я не могу взять и выйти из клуба. Но я не собираюсь оставаться в нем вечно.
Ну же, Картер.
— Ну же, Картер.
Неужели ты думаешь, что группка глупеньких девочек для меня важнее, чем ты? Важнее, чем мы?
Глядя ему прямо в глаза, я произнесла эти слова, все до единого. Когда я закончила, он, кажется, не знал, что сказать.
«Ты нужен мне», — произнес голос у меня в голове.
— Ты нужен мне, — сказала я. — Мне нужно, чтобы ты поддерживал меня, пока я поддерживаю Кейси. Тогда все это останется позади, и у нас все будет по-прежнему. Больше всего на свете мне нужно, чтобы ты… — простил меня.
Внутри меня все заскрежетало и остановилось.
Простил меня? За что? В чем я была виновата?
Картер ждал, затаив дыхание. Наступил решающий момент, и от него зависело, что будет с нами дальше.
«Не похоже, что у тебя получается спасти эти отношения без меня», — сказал голос в моей голове.
Это я повторять не стала.
— Мне нужно, чтобы ты… простил меня, — произнесла я, опустив глаза.
— Леке, — прошептал Картер, прижимая руки к своей груди. — Прости меня, пожалуйста. Я вел себя как идиот. Ты пытаешься помочь Кейси, а я ною, будто избалованный ребенок.
Меня накрыла волна облегчения, и я почувствовала себя обновленной и чистой.
Именно это я и хотела от него услышать.
— Между нами все хорошо? — спросила я.
— Все лучше, чем просто хорошо, — прошептал он мне на ухо. А потом закрыл глаза и поцеловал.
Когда мы отстранились друг от друга, я слегка улыбнулась ему. Мое внезапное счастье омрачилось — лишь на секунду, — потому что у меня осталось ощущение, что я поцеловала незнакомца.
— ПОЗДРАВИМ АЛЕКСИС! — воскликнула Адриенна. — Девушку нового президента школьного совета!
Все захлопали, как будто победа Картера была не его достижением, а моим, и, следовательно, являлось собственностью всего клуба.
Была среда, и мы сидели на собрании. Но я не находила себе места.
Тем вечером я впервые собиралась в офис Фаррин, чтобы поработать в ее фотолаборатории.
Но прежде мне нужно было сделать еще кое-что важное.
— А теперь, — проговорила Адриенна, — перейдем к Совершенствованию?
Назвали имена нескольких девочек за то, что они совершили мелкие проступки: жевали жвачку, ругались, поменяли туфли на каблуках на сандалии после школы.
Наконец, собрав волю в кулак, я поднялась на ноги.
— Я думаю, у нас с вами все идет просто замечательно, — начала я. — Я смотрю на вас и вижу, что все вы выглядите именно так, как хотел бы Аральт.
На их лицах появились самодовольные улыбки. По комнате пробежали шепотки.
— Но… — продолжила я. — Внешний вид — это еще не все.
Я повернулась к сестре.
— Кейси, послушай. Учеба, конечно, важна, но если ты не ведешь себя как член нашего сообщества, ты не сможешь достойно его представлять.
Кейси уставилась на меня, прерывисто дыша. На первый взгляд она была стопроцентной Солнечной девочкой: милая льняная юбка, блузка нежно-голубого цвета, красивый макияж, аккуратно уложенные волосы… Я не могла понять, что в ней не так. Но определенно было что-то, отличавшее ее от нас.
Лидия рядом со мной вскочила на ноги:
— Что видят люди, когда смотрят на нас? — спросила она. — Уж точно не наш ум!
Щеки Кейси стали огненно-красными.
— Они видят наше обаяние, — продолжила Лидия. — Обаяние и внешнюю красоту. Конечно, для Аральта важна всякая красота, но кто подойдет к тебе, если ты уродина? А если тебя полюбят за это, — она сделала паузу и провела рукой вдоль своего тела, — захотят остаться рядом и тогда уже увидят, что у тебя в голове. Наоборот не бывает.
— Я знаю, — проговорила Кейси очень тихо, почти что шепотом. — Извините.
— Вообще-то, — сказала Лидия странным, срывающимся голосом, — я уже пыталась поговорить с тобой об этом. Но ты придумываешь отговорку за отговоркой. Так что скажи: ты правда знаешь? Правда хочешь извиниться? — Она сделала глубокий вдох и нанесла последний, самый мощный удар: — Ты
