обнимая его.
Они танцевали вместе. Они танцевали…
Глава 83
Украденная сумка
Друг сообщил мне день и время.
Я припарковался на стоянке. Блум сидит у моих ног. Если бы я курил, то сейчас точно достал бы сигаретку.
Я достаточно далеко от входа, меня трудно заметить. Но достаточно близко, чтобы наблюдать.
Наконец он выходит. Спортивная сумка переброшена через плечо. Для промозглой февральской погоды одет слишком легко. Я вижу, как он поднимает воротник куртки. Оглядывается по сторонам, ждет. Как я и предполагал, за ним никто не приехал. Он идет к автобусной остановке. Я командую Блуму: «Принеси сумку!»
Пес срывается с места и в считаные секунды оказывается рядом с парнем. Тот сначала удивляется, но потом узнает его, приседает, чтобы погладить, и сумка соскальзывает на землю. Воспользовавшись этим, Блум хватает тяжелую сумку и трусит к машине. «Эй, отдай!» Сумка периодически падает, Блум тащит ее, подхватывает, бежит быстрее и роняет. Заметив меня, парень переходит на шаг. Они подходят одновременно с Блумом, который плетется, высунув язык.
– Я не был уверен, что тебя кто-то встретит.
– Я справлюсь.
– Залезай, подброшу.
Я перекладываю картонную папку на приборную панель, чтобы он мог сесть, запираю собаку в багажнике и сажусь за руль, он – на переднее сиденье. Трогаемся молча. Что сказать после стольких лет? Что сказать, если чувствуешь себя настолько брошенным и когда садился в тюрьму, и когда выходишь?
– Почему вы все это для меня делаете?
– Заканчиваю одно дельце.
Мы выезжаем на автостраду. Проезжаем мимо тюрьмы. Он смотрит прямо перед собой и оборачивается, только когда она остается позади. За окном мелькают тополя, болота, заправки, торговые центры, машины, грузовики, стоянки, магазины, жизнь. Он пожирает ее глазами, будто пытаясь воссоединиться с ней. Ее много, она так быстро накатывает, это какая-то оргия.
Когда я поворачиваю на съезд, он говорит, что я ошибся, дом родителей не там. Я отвечаю, что мы кое-куда заедем.
Голые поля, первые домики, деревня, мы поворачиваем направо, потом налево. Сиреневая аллея. Я останавливаюсь на другой стороне дороги, напротив учреждения и выключаю двигатель.
– В папке твоя переписка с Альбером. Все статьи, которые он хранил. И письмо, в котором он рассказывает, что видел.
– Почему он ничего не сказал?
– Почему ты ничего не сказал?
– Я не мог, было слишком поздно.
– Он тоже. Его никто не спрашивал. А потом было слишком поздно. Но никогда не бывает слишком поздно. Прошлое, может, и не исправишь, но всегда можно решить, что ты хочешь делать со своим будущим. Я высажу тебя здесь. В папке есть контакты адвоката. Хорошего, правильного. Он любит исправлять то, что осталось неисправленным. Если вдруг. И немного денег. Делай с ними что хочешь. Можешь вызвать такси и вернуться к родителям, можешь купить билет на поезд и уехать подальше отсюда. Можешь провести ночь в недорогом отеле, чтобы поразмыслить. Но сперва, думаю, ты мог бы заглянуть к Альберу, он будет рад тебя видеть.
Он медлит, берет папку, выходит из машины, забирает сумку, благодарит меня и захлопывает дверцу.
Я машу ему рукой и трогаюсь.
Я не хочу знать.
Я больше не хочу ничего знать.
Свою часть я выполнил.
Возможно, это одна из ее последних консультаций.
Капуцина сидит в кресле, очень уверенная в себе, такой я ее еще не видел. Она стала на якорь. Я вспоминаю, как она пришла сюда в первый раз, выброшенная на необитаемый остров, одинокая, как Пятница. Она сидела в кресле, почти его не касаясь. Сиденье едва примялось. Она бы предпочла улететь, а не оставаться в кабинете. Говорить о себе ей было неинтересно.
«А зачем?» Таких пациентов у меня были сотни. Мало кто является на первый прием с энтузиазмом. Приходят нехотя, меленькими шажками, говорят сквозь зубы, делают вид, что зашли случайно, упираются изо всех сил. Наша работа в радость только старым клиентам, которые уже поняли, насколько грандиозной, мотивирующей и потрясающей может быть психотерапия. Все случаи по-своему интересны: и первые, и последние, и случайные, и постоянные пациенты, и дети, и старики. У всех есть история, которую нужно рассказать, боль, которую нужно переварить, конфликт, который нужно разрешить, и бомба, которую нужно взорвать.
– Все встает на свои места. Когда я пришла первый раз, мне казалось, что внутри у меня все сломано, разбросано, как кусочки пазла. А теперь все выстраивается. Просто поразительно.
– Потому что вы упорядочили детали. Собирать уже легче. Чисто вопрос методологии.
– Мне кажется, мы с Адрианом никогда не станем нормальной парой.
– А что такое нормальная пара?
– Та, что укладывается в рамки: бурная сексуальная жизнь, причесанные дети, разбитые тарелки, отпуск на море, ревность – все как у всех.
– Если бы вы знали, сколько существует способов жить вместе. Есть пары без детей, без сексуальной жизни; одни никогда не ссорятся, а другие любят друг друга, только когда таскают за волосы, – и не смейтесь над моими выражениями. Некоторые пары складываются за несколько дней, другие – за много лет. Незаконные пары, расставшиеся и воссоединившиеся, пары между соседями, пары, которые рвут друг друга на части, чтобы потом с упоением мириться.
А есть пары как они.
– Мне хотелось бы, чтобы это было навсегда.
– Вы можете работать над этим. Уважать друг друга, разговаривать, принимать другого, принимать себя. Не давать обещаний, которые не сможете выполнить. Не стремиться любить друг друга как в первый день, потому что каждый миг меняет любовь и этот маленький нежный огонек нужно беречь и ежедневно подпитывать, чтобы он не погас.
Я думаю о Диане, о том, что нас связывает, о раскаленном свечении, о котором мы никогда не забываем, но продолжаем раздувать, чтобы горело ясным пламенем. Между Капуциной и Адрианом есть эта искра. Мне неведомо, сумеют ли они ее взлелеять, поддержать, сохранить. Но она есть, и это первый шаг.
Капуцина говорит, что будет заходить время от времени, что они ждут нас в гости, как только перестанет течь с потолка.
– Где вы будете жить, пока идет ремонт, раз дом в таком плачевном состоянии?
– Сестра говорила об одном крошечном домике. Места в нем мало, но, учитывая, что мы проводим большую часть времени, прижавшись друг к другу… Как думаете, это пройдет?
– Надеюсь, что нет. Что может быть прекраснее, чем соприкасаться кожей с любимым?
Глава 85
Сердечные рикошеты
Мы пришли вместе. Нам назначено на одно и то же время. Тонкий намек на их небольшую махинацию. Чтобы их поблагодарить.
Я рассказываю Диане, что младший Симоне вышел из тюрьмы. О том, как я в итоге поступил. Об облегчении при мысли, что дело закрыто. Я продолжаю об этом думать, но меня это больше не касается. Как и Мали – я еще вспоминаю об этом, но меня там больше нет. Диана очень помогла мне расставить все по местам. Одному мне было бы не под силу. Или я бы сделал это плохо и окончательно погряз бы в неразберихе.
Я рассказываю о предложении Капуцины, о доме, новой жизни, возможности открыть там приют для женщин, подвергшихся насилию, или бывших заключенных, чтобы помочь им встать на ноги. Сколько еще таких Кевинов выходит из тюрьмы потерянными, брошенными и одиноко стоит на автобусной остановке. У них есть право начать заново.
– Только не впадайте снова в жертвенность. Найдите в этом настоящий смысл, ладно?
Я говорю о маме. Когда она вернулась домой, ей написал Бертран. Поблагодарил за вкусный ужин и за ее простоту. За радость, которую она излучает, и за все, что она в нем пробудила. За прекрасный вечер. Она вернула ему желание путешествовать, открыться миру, людям, выйти за калитку своего сада.
– Он тоже прошел изрядный путь благодаря Капуцине. Часто, когда один член семьи выздоравливает, он вылечивает весь клан. Сердечные рикошеты.
Я сообщаю,
