чеки для Финна. Потом мы с ней вдвоем ужинали.
На наши встречи она всегда приходила с красивой салонной укладкой. Ей нравилось говорить о докторе Дермоте, и я, будучи человеком покладистым, слушал без возражений. Обычно они виделись по субботам, поэтому, думаю, модная укладка, вообще-то, делалась для него. Однако я заметил, что у доктора Дермота все чаще возникали какие-то дела и ему приходилось отменять субботние встречи.
Врачебный консилиум. Игра в гольф, где без него никак нельзя было обойтись. Заехавшие по дороге друзья из-за границы. Друзья, которых никто не видел и не слышал.
У Ханны начали закрадываться подозрения, что доктор Дермот ее избегает. Я возмущенно фыркнул и сказал, что такого не может быть. Именно это ей и хотелось услышать.
– И вы, конечно, все равно ведете его счета?
– Ну да, но в последнее время он просто оставляет всю отчетность в лотке для бумаг. Сам не появляется. – Она была очень обеспокоена.
– Может, занят. Много срочных вызовов.
– Да ладно. Вы же знаете Дермота, – сказала Ханна. – У него не случается ничего срочного. Думаю, он боится, что его имя будут связывать с моим.
– Ну так он, наоборот, должен этим гордиться, разве нет?
Она закусила губу. Ее глаза наполнились слезами, и она удрученно покачала головой. Мне так и захотелось схватить этого противного доктора Дермота за тощие плечи и вытрясти из него душу. Как он смеет огорчать столь славную женщину, как Ханна Харти? Женщину, с которой любой нормальный мужчина был бы только горд показаться на публике? А то и разделить жизнь.
И едва у меня промелькнула эта мысль, как возникла следующая. Ханна Харти слишком хороша для этого хорька. Да я бы счел за счастье проводить с ней гораздо больше времени. Я задумался, почему не понимал этого раньше.
Я надеялся, что Ханна не решит, будто слишком уж со мной разоткровенничалась, и поэтому уже не сможет увидеть во мне мужчину. Ладно, никогда этого не узнаю, если не подтолкну малость события… И я предложил завтра куда-нибудь съездить после того, как она заберет бумаги доктора Дермота.
– Только если его не будет, конечно, – предупредила Ханна.
Его не было, и мы поехали смотреть старый замок с водопадом. На следующей неделе отправились на художественную выставку, а еще через неделю посетили свадьбу дочери Финна Фергюсона. Теперь Ханна все меньше говорила о докторе Дермоте, и наши имена определенно связывали, или как там еще в этих краях выражаются.
Трехмесячная поездка растянулась на полгода. Несмотря на недюжинные усилия прораба Финна, стройка затягивалась. Я все реже думал о возвращении в свою компанию в Америке. Теперь меня здесь многое держало. Желание связать имя дедушки с центром передовых технологий и сделать этот центр местом притяжения на его малой родине, которую он так любил и о которой так долго тосковал в Штатах.
Я сообщил братьям, что подумываю остаться здесь насовсем. Они порадовались за меня и заверили, что вполне справятся сами. Сказали, что уже давно поняли: у меня в Ирландии началась новая жизнь, которой я поглощен. Они даже не представляли, до какой степени.
И не знали о Ханне Харти.
Она меня столько раз выручала: нашла дизайнера, который создал умиротворяющий интерьер для Медицинского центра имени Дэнни О’Нила, привлекла новоиспеченного зятя Финна к благоустройству и озеленению прилегающей территории. Ханна устраивала камерные званые ужины, куда приглашала Кирана Брауна из банка и поверенного Шона Кенни с супругами. А еще Мэгги Кирнан с мужем, если им удавалось найти кого-нибудь, с кем можно оставить ребенка.
Время от времени Ханна приглашала и доктора Дермота, но тот вечно был занят. А потом перестала.
Как-то раз он пристал ко мне с расспросами о новом центре. Доктор Дермот ни капли не изменился, все так же лучился от самодовольства. До него дошли слухи, что на открытии будет министр. Его это рассмешило. Им там, в правительстве, совсем нечего делать?
Я напомнил доктору Дермоту, что уже несколько раз предлагал ему занять кабинет в центре. Подумал, что, если все необходимое будет под рукой, он наконец начнет направлять людей на нужные анализы и обследования. Но он пропускал все мимо ушей.
Даже высмеял мое предложение: благодарит, мол, покорно, но его собственный приемный кабинет вполне хорош.
Я объяснил, что тогда предложу кабинеты другим врачам, на что он пожелал мне удачи стрясти побольше с бездарей и недоумков. Разумеется, ничего подобного я не предполагал. Медицинский центр имени Дэнни О’Нила создавался для того, чтобы местные жители получали достойное медицинское обслуживание. Не то что мой дедушка и его многочисленные братья и сестры, разбросанные по всему свету, которые отправлялись за границу в поисках новой жизни, страдая от всевозможных хворей.
Только сейчас, осознав, что на открытие центра собирается приехать настоящий, живой министр, член правительства, доктор Дермот выказал к моему проекту некоторый интерес.
– Надо полагать, Честер, деньги скоро начнете грести лопатой, – заявил он со своей неизменной ухмылкой.
Толку было с ним спорить? Как такому объяснишь, что я вложил в этот проект собственные средства, привлек инвесторов, собрал команду? Мысль о том, что я участвую в этом всем не ради прибыли, находилась выше понимания доктора Дермота.
– Вы же знаете, как это бывает, – пожал я плечами.
После приезда сюда у меня набралось несколько подобных бессмысленных фразочек.
– Я совсем не знаю, как это бывает, я вообще обо всем, что здесь происходит, узнаю последним, – огрызнулся доктор. – Сегодня утром один из пациентов сказал мне, что вы имеете виды на мисс Харти, – это тоже для меня новость.
– Я большой поклонник Ханны Харти, это правда. Пациент вас не обманул, – с важным видом ответил я.
– Что ж, если и дальше будете восторгаться ею со стороны, то можете жить спокойно.
Он всерьез пытался меня отпугнуть, заявляя права на женщину, которой пренебрегал и которую ставил в неловкое положение. Я почувствовал, что закипаю. Но я добился успеха в жизни благодаря умению держать себя в руках. Сейчас слишком многое было поставлено на карту. В то же время я понял, что на самом деле воспринимаю этого мужчину как соперника и испытываю по отношению к нему прямо-таки звериную ярость.
Однако я слишком часто видел, как, поддавшись гневу, люди многое упускают. Я не дам волю злости.
– Мне пора, доктор Дермот, – проговорил я срывающимся голосом.
Он улыбнулся в своей высокомерно-снисходительной манере:
– Ну конечно, конечно. – И поднял бокал в прощальном жесте.
Я нетвердой походкой пересек площадь. Ко мне присоединился Злотый. То ли из желания составить компанию, то ли в
