Вале хотелось показать, что такое воспитанная женщина, жена профессора, какой она теперь стала. У нее появились новые манеры - она щурила глаза, потряхивала головой, поощрительно, снисходительно. Лена сразу заметила и спросила:
- Что ты трясешь затылком, у тебя что-нибудь болит?
Валя опять потрясла головой, очень снисходительно. Лена всегда была хамкой.
- Где вы бываете, друзья? - спросила Валя своим невыносимым участливым голосом. - Сейчас в Москве масса интересного.
Алексей думал о Тасе. В прошлый раз, когда приходила Валя, Тася была здесь. Она рассердилась тогда, хотя не сказала ни слова. И ему было приятно, что она рассердилась.
Валя рассказывала:
- ...Получилось совершенно случайно. У меня перегорели пробки, погас свет. Семена Григорьевича уже не было, он уехал в командировку, и я постучалась к соседям. Оказалась милейшая семья. Мать - старуха армянка и сын - астроном, молодой член-корреспондент Академии наук. Очень смешно смотреть, как они вдвоем хозяйничают в огромной квартире. Профессор неженатый. Мамаша учится управлять "Волгой" и разговаривает басом.
Глядя на Валю, Алексей думал, что неискренние люди удобны в общежитии, с ними легко. И с Валей было легко. Она была деловая в том ужасном смысле слова, который означает, что она ничего не делала без выгоды для себя. Зато с выгодой делала очень многое. И это часто выглядело как широта и простота. Порядочных людей легко обманывать, - ничего удивительного, что ее считали хорошим товарищем. А между тем она была плохим товарищем, но всегда была готова прийти на помощь, понимая, что если сегодня поможет она, завтра помогут ей.
Валя была убеждена, что все люди корыстны, только притворяются иными. Это было простое рассуждение: она такая - значит, и все такие. Изотовы казались другими, но Валя не верила этому.
У нее была старинная мечта войти в безалаберный изотовский дом так, чтобы поразить своим видом всех, прежде всего Ленку. Воображению рисовались различные картины, вплоть до того, что она ссужает Изотовых деньгами, хотя в принципе, разбогатев, Валя не собиралась никому давать денег в долг.
Сейчас, рассказав про астронома и увидев насмешливую улыбку Алексея, Валя покраснела. Но пусть он улыбается сколько хочет, она стала рассказывать про симфонический концерт, где она уже была с мамой астронома.
- Ну-с, как тебе нравится? - спросила Лена, когда Валя вышла в коридор к телефону.
- Она добилась, чего хотела, и она довольна.
Валя попросила Алексея проводить ее. Они вышли на Арбат и пошли по направлению к Киевскому вокзалу через Бородинский мост.
- Люблю ходить пешком, - сказала Валя, которая не любила ходить пешком, но считала это нужным для сохранения фигуры.
Падал легкий снежок и сразу таял, щекотал лицо. Они шли ровным, легким шагом. Алексей засунул руки в карманы и шел, ни о чем не думая, повторял про себя прицепившиеся слова: "круговорот времен". Валя, розовая от быстрой ходьбы, улыбалась, иногда взглядывая на Алексея, и молчала.
- Не устала, Валюша? - спросил он, благодарный за ее молчание, и взял ее под руку. - Хочешь, довезу на такси?
- Не хочу, - улыбнулась Валя.
Они пошли дальше.
Как давно она существует в его жизни. Валя, Валя...
Справа светилось молочным светом высотное здание гостиницы, впереди сверкали огни Кутузовского проспекта.
- Вот здесь я живу, - показала Валя на новый большой желтый дом.
"И здесь живет твой новый знакомый - астроном", - подумал Алексей с беззлобной усмешкой.
Валя сказала:
- Поднимемся ко мне. Выпьем чайку.
Алексей посмотрел в ее нежное, улыбающееся лицо, подумал: "Какой ты умеешь быть милой. А что мне терять. Поднимусь".
В просторной квартире было много книг, цветов и мало мебели. Алексею понравилось, он похвалил.
- Да? - небрежно сказала Валя. - Тебе нравится? Я рада.
И усадила Алексея в кресло, а сама стала накрывать на стол. У себя дома это была совсем другая, естественная, приятная и красивая женщина. Алексей с удовольствием следил за ее умелыми и мягкими движениями.
Это была ее особенность. Наедине с мужчиной она становилась обаятельной и умной. Алексей знал это, но забыл.
- А мне без тебя было бы скучно одной весь вечер, - проговорила Валя, и было в ее голосе что-то такое, что Алексею-захотелось уйти. Но он не ушел, а закурил и продолжал смотреть на сильные, красивые Валины руки. Она сняла кофту и осталась в блузке без рукавов.
- Тебе идет быть хозяйкой, - сказал Алексей.
- Да? Ты думаешь? - отозвалась Валя. - Раньше тебе это в голову не приходило.
Алексей бросил папиросу, подошел к ней, повернул ее лицо к себе и поцеловал. Валя ответила на его поцелуй, потом высвободилась и сказала с улыбкой:
- Но ведь мы ужинаем.
- Не ужинаем. - Алексей привлек ее к себе. - С чего ты взяла?
Валя не двигалась. Потом она вздохнула и закрыла глаза. "Что я делаю?" - подумал Алексей...
"Да, проще быть не могло", - думал он потом, глядя на спящую Валю. Полоса света из соседней комнаты падала на ее почти детское в ту минуту лицо. "Надо полагать, что следующим будет астроном. А что же муж?" Валя открыла глаза, протянула горячую руку, провела по щеке Алексея. "Очаровательная, конечно", - с презрением и нежностью подумал Алексей, целуя ее руку. Он встал и оделся. Валя молчала. Алексей присел на край постели возле нее.
- Ничего не говори, - прошептала Валя, - молчи.
В этой ситуации она проявила немало такта, надо отдать ей справедливость. Она видела, что он уходит, и не удерживала его, оставалась нежной и спокойной.
- Теперь я вижу, что должна была стать твоей женой. Ты уходишь? Не считай меня дрянью. Тебя бы я любила.
- Не надо, Валюша. - Алексей, нагнулся, еще раз поцеловал ее круглое детское лицо.
- Правда, не надо. Отвернись.
Она встала с постели, накинула халат, проводила Алексея в прихожую.
- Когда мы увидимся? - спросила Валя.
- Я позвоню.
Алексей вышел на улицу. Он чувствовал себя отвратительно.
31
Доклад Алексея, его отчет о работе по реконструкции, был готов.
Все это время Алексей звонил на завод и узнавал, как работает установка. Производительность ее не снижалась. Рекордная цифра становилась нормой.
У секретарши на столе Алексей увидел открытки с адресами тех, кто приглашался на его доклад. Он небрежно перебрал открытки и обнаружил, что адрес института, где училась в аспирантуре Тася, не забыт. Она могла узнать о его докладе... Алексей перетасовал открытки, как карты, и положил их на место.
В зале заседаний собралось много народу, даже удивительно, сколько людей интересовалось повышением производительности каталитического крекинга. Атмосфера была скорее торжественная, чем деловая. Доклад Алексея был отчетом о работе завершенной, значительной и удачной, присутствующим нефтяникам это было уже известно. К докладчику подходили, жали руку, заранее поздравляли. Для Алексея это было неожиданно - торжество в пышном зале с высокими окнами и плюшевыми креслами. Пахло мебельным лаком и духами "Красная Москва".
Алексей повесил на стене схемы и чертежи и отошел в дальний угол зала посмотреть, достаточно ли красиво получилось. Он нашел, что зал ожил от его прекрасных, косо висящих чертежей, Уж что-что, а чертежи публике должны были понравиться.
На сцену поднялась Вероника и осторожно поправила чертежи.
Почему-то он решил, что Тася придет. Он ходил между группами, здоровался, перебрасывался словами и искал ее.
Даже когда он поднялся на кафедру и начал говорить, он продолжал поглядывать в зал. Может быть, она все-таки пришла. Но ее не было. В первом ряду сидела Вероника и делала пометки в блокноте. Она слушала внимательно и серьезно. Алексей знал, что после доклада она встанет и задаст какой-нибудь идиотский вопрос, не относящийся к делу.
Алексей хотел добиться, чтобы институт как можно скорее напечатал и утвердил рекомендации по реконструкции каталитического крекинга и разослал их заводам. Он говорил об этом, может быть, больше, чем следовало, бил в одну точку.
Кончив доклад, он сложил свои записки, выпил воды, спустился с кафедры и остановился, чтобы еще раз повторить о распространении опыта реконструкции. В зале уже мелькали улыбки по поводу такой настойчивости.
Он сел в зале и стал слушать, не записывая вопросов, которые ему задавали выступавшие. Запоминал их и тут же в уме отвечал. Он любил в себе эту иногда наступавшую удивительную четкость мыслей и спокойствие. Только что он волновался перед выступлением, а теперь отволновался, успокоился и сейчас знал все - даже вопросы, которые ему зададут.
Профессор Румянцева, покашливая на каждом слове, выступала, как всегда, для того, чтобы показаться перед большой аудиторией, чтобы не забыли, какая она видная фигура в нефтяной науке. И говорила по обыкновению о том, что было темой ее давно защищенной диссертации. Все уже знали: Румянцева на трибуне - значит, будет приводить в пример свою диссертацию. Слушать ее было неинтересно, и Алексей не слушал. Румянцева, поговорив всласть о своей диссертации, стала о чем-то предупреждать и несколько раз повторила слово "чревато".
