Желаю Вам всего хорошего и остаюсь искренно преданным.
А. Чехов.
Книппер О. Л., 22 февраля 1901*
3303. О. Л. КНИППЕР
22 февраля 1901 г. Ялта.
22 февр. 1901.
Дуся моя милая, ну как живешь в Петербурге?* Мне кажется, что сей город скоро надоест вам всем и опротивеет своею холодностью, своим пустозвонством, и ты, бедняжка, начнешь скучать. Вчера получил от Немировича телеграмму* о том, что «Одинокие» успеха не имели* — значит, уже начинается канитель. Как бы ни было, мне кажется, в Петербург вы больше уже никогда не поедете.
Здесь погода не холодная, но серая, грязноватая, скучная. Публика серая, вялая, обеды дома невкусные. «Русская мысль» напечатала «Трех сестер» без моей корректуры*, и Лавров-редактор в свое оправдание говорит, что Немирович «исправил» пьесу*…Стало быть, моя дуся, пока всё неинтересно, и если бы не мысли о тебе, то я бы опять уехал за границу.
Когда будет светить солнце, начну работать в саду. Теперь облачно и сыро. Деревья в этом году пойдут очень хорошо, так как они уже пережили одно лето и принялись.
Отчего ты мне не пишешь? Здесь пока я получил от тебя только одно письмо и одну телеграмму*. Ты весела, и слава богу*, моя дуся. Нельзя киснуть.
По-видимому, у вас абонемент до четвертой недели поста. А потом как? В Москву вернетесь? Напиши, голубчик.
Я тебя крепко обнимаю и целую, ужасно крепко. Хочется поговорить с тобой, или, вернее, поразговаривать. Ну, прощай, до свиданья. Пиши же мне, не ленись.
Твой Антоний иеромонах.
Чехову М. П., 22 февраля 1901*
3304. М. П. ЧЕХОВУ
22 февраля 1901 г. Ялта.
22 февр. 1901.
Милый Мишель, я вернулся из-за границы и теперь могу ответить на твое письмо. Что ты будешь жить в Петербурге*, это, конечно, очень хорошо и спасительно, но насчет службы у Суворина ничего определенного сказать не могу, хотя думал очень долго. Конечно, на твоем месте я предпочел бы службу в типографии, газетой же пренебрег бы. «Новое время» в настоящее время пользуется очень дурной репутацией, работают там исключительно сытые и довольные люди (если не считать Александра, который ничего не видит), Суворин лжив, ужасно лжив*, особенно в так называемые откровенные минуты, т. е. он говорит искренно, быть может, но нельзя поручиться, что через полчаса же он не поступит как раз наоборот. Как бы ни было, дело это нелегкое, помоги тебе бог, а советы мои едва ли могут оказать тебе какую-либо помощь. Служа у Суворина, имей в виду каждый день, что разойтись с ним очень не трудно, и потому имей наготове казенное место или будь присяжным поверенным.
У Суворина есть хороший человек — это Тычинкин, по крайней мере, был хорошим человеком. Сыновья его*, т. е. Суворина, ничтожные люди во всех смыслах, Анна Ивановна* тоже стала мелкой. Настя и Боря*, по-видимому, хорошие люди. Был хорош Коломнин, но умер недавно*.
Будь здоров и благополучен. Напиши мне, что и как. Ольге Германовне и детям в Петербурге будет хорошо, лучше, чем в Ярославле.
Напиши подробности, буде они уже есть. Мать здорова.
Твой А. Чехов.
На конверте:
Ярославль. Михаилу Павловичу Чехову. Казенная палата.
Книппер О. Л., 23 февраля 1901*
3305. О. Л. КНИППЕР
23 февраля 1901 г. Ялта.
23 февр.
Милая моя актрисуля, замечательная моя собака, за что ты на меня сердишься, отчего не пишешь мне? Отчего не телеграфируешь! Жалеешь деньги на телеграммы? Телеграфируй мне на 25 р., честное слово, отдам и, кроме того, еще обязуюсь любить тебя 25 лет.
Я дня три был болен, теперь как будто бы ничего, отлегло маленько. Был болен и одинок. Из петербургских газет я получаю одно «Новое время»* и потому совсем ничего не знаю о ваших триумфах*. Вот если бы ты присылала мне газеты, наприм<ер> «Биржевые вед<омости>» и «Новости»*, т. е. те места из них, где говорится о вашем театре. Впрочем, это скучно — чёрт с ним.
Ты не написала, как долго будешь сидеть в Питере*, кого видаешь там, что делаешь. Будет ли ужин (или обед) в «Жизни»?* Если будет, то непременно опиши. Завидую тебе, я давно уже не обедал хорошо.
Тебя ждет у меня флакон духов. Большой флакон.
Был Бунин здесь, теперь он уехал — и я один. Впрочем, изредка заходит Лавров, издатель «Русской мысли». Он видел тебя в «Трех сестрах» и очень хвалит*.
Нового ничего нет. Итак, жду от тебя письма, моя славная актрисуля, не ленись, бога ради, и не зазнавайся очень. Помни, что жена да убоится мужа своего.
Твой иеромонах.
Книппер О. Л., 25 февраля 1901*
3306. О. Л. КНИППЕР
25 февраля 1901 г. Ялта.
Послано три письма* все благополучно. Жду телеграммы подлиннее. Как настроение.
На бланке:
Петербург. Больш. Морская 16. Книппер.
Книппер О. Л., 26 февраля 1901*
3307. О. Л. КНИППЕР
26 февраля 1901 г. Ялта.
Миленькая, сегодня уже 26 февр<аля>, а от тебя нет писем, нет! Отчего это? Писать не о чем или Петербург со своими газетами донял тебя* до такой степени, что ты и на меня махнула рукой? Полно, дуся, всё это чепуха. Я читаю только «Новое время» и «Петерб<ургскую> газету» и не возмущаюсь, так как знал давно, что будет так. От «Нового времени» я не ждал* и не жду ничего, кроме гадостей, а в «Петербург<ской> газете» пишет Кугель*, который никогда не простит тебе за то, что ты играешь Елену Андреевну* — роль г-жи Холмской*, бездарнейшей актрисы, его любовницы. Я получил телеграмму от Поссе* о том, что всем вам грустно. Наплюй, моя хорошая, наплюй на все эти рецензии и не грусти*.
Не приедешь ли с Машей в Ялту на Страстной неделе*, а потом бы вместе в Москву вернулись? Как ты думаешь? Подумай, моя радость.
Я был нездоров, кашлял и проч., теперь легче стало, сегодня уже выходил гулять, был на набережной.
28 февр<аля> в «Новом времени» юбилей*. Боюсь, как бы Суворину не устроили скандала… Мне не «Новое время жаль, а тех, кто скандалил бы…
«Долго еще ты не будешь мне писать? Месяц? Год?
Целую тебя крепко, крепко, моя родная. Господь тебя благословит.
Твой Антоний
иеромонах.
Васильевой О. Р., 27 февраля 1901*
3308. О. Р. ВАСИЛЬЕВОЙ
27 февраля 1901 г. Ялта.
27 февр. 1901.
Многоуважаемая Ольга Родионовна, большое Вам спасибо за письмо и за доброе расположение. Мать, получив Вашу фотографию, обрадовалась и тотчас же приказала мне написать Вам, что она благодарит и что она по-прежнему любит Вас.
О больнице, которую Вы желаете построить, поговорим*, когда Вы будете в Москве. Лучше и толковее советчика, как д-р П. И. Куркин, Вы не найдете* нигде в свете. А если Вам мало его, то я предоставлю Вам смоленских врачей.
Что касается одесского дома*, то лучше всего обождать немного, обождать хотя один год, хотя полгода. Нужно, чтобы Вы сами побывали в Одессе и убедились в том, что Ваш дом и место около него стоят не 125 и не 200 тысяч, а не менее 300. Жить Вам придется еще много (по крайней мере, еще 60 лет), продать успеете так же, как успеете и прожить все денежки. Если найду какого-нибудь опытного и честного одессита, то поручу ему осмотреть и оценить Ваш дом, потом напишу Вам.
Пишите нам, пожалуйста, почаще, не забывайте нас. Если б Вы знали, как здесь в Ялте скучно, какая погода, серая и унылая!
Ну, храни Вас бог. Не забывайте.
Преданный
А. Чехов.
Книппер О. Л., 1 марта 1901*
3309. О. Л. КНИППЕР
1 марта 1901 г. Ялта.
1 март.
Милая моя, не читай газет, не читай вовсе*, а то ты у меня совсем зачахнешь. Впредь тебе наука: слушайся старца иеромонаха. Я ведь говорил, уверял, что в Петербурге будет неладно*, — надо было слушать. Как бы ни было, ваш театр никогда больше в Питер не поедет* — и слава богу.
