Пименовский пер., д. Коровина.
Чехову М. П., 5 марта 1901*
3315. М. П. ЧЕХОВУ
5 марта 1901 г. Ялта.
5 март.
Милый Мишель, то, что говорит мой Иванов доктору Львову*, говорит человек утомленный, поношенный; напротив, человек должен постоянно если не вылезать, то выглядывать из своей раковины, и должен он мудрствовать всю свою жизнь, иначе то уже будет не жизнь, а житие. Против жизни в Петербурге я ничего не имею*, это хороший город, к нему легко привыкнуть, как к Москве; вопрос же в том, где служить. Я в письме своем был против суворинской газеты; там можно печатать только беллетристику, да и то держась далеко в стороне. Служить же в типографии — это другое дело; типография у него очень хорошая во всех смыслах. Но лучше бы всего иметь в Питере какое-нибудь место, в каком-нибудь департаменте и по вечерам заниматься литературой. Кропотов груб*, но имей в виду, что Суворин еще грубее, и служить только у него одного — это хуже гораздо, чем служить в Чернигове или Бобруйске. А вот так бы: до обеда где-нибудь в департаменте, а вечером у него в типографии (на манер Тычинкина, учителя гимназии) — этак было бы хорошо.
Мне мешают писать это письмо, всё ходят ко мне. Поклонись Ольге Германовне и детишкам, пожелай им от меня всего хорошего. Будь здоров; всё устроится, конечно, и всё будет благополучно.
Мать здорова. Новостей нет.
Твой А. Чехов.
Если есть свободное время, то пиши мне, я буду отвечать.
На конверте:
Ярославль. Его Высокоблагородию Михаилу Павловичу Чехову.
Романовская ул., д. Никольского.
Васильевой О. Р., 6 марта 1901*
3316. О. Р. ВАСИЛЬЕВОЙ
6 марта 1901 г. Ялта.
6/19 марта 1901.
Ялта.
Многоуважаемая Ольга Родионовна, неужели, неужели Вы еще в Ницце? А я давно уже послал Вам письмо в Женеву*, полагая, что Вы давно уже там; и адресоваться-то к Вам я велел в Одессе насчет имения — в Женеву. Уж не роман ли у Вас в Ницце?
Когда я проезжал через Одессу*, там был снег, пропасть снегу, как в Иркутске, и холодно. В Одессе я поговорил с редактором «Одесских новостей»* насчет продажи Вашего имения, редактор рекомендовал одного человечка, которого я и послал, сказавши ему, чтобы он не беспокоил Вашего старика* и ничего бы не говорил ему. Сей посланный мною человек сказал мне, между прочим, что дела в Одессе сильно пали и что цена недвижимых имуществ опустилась в этом году чуть ли не на одну треть. Я на это ему сказал, что продавать Вы не спешите и что если теперь нельзя продать подороже, то можно будет подождать. Ведь так?
Я был нездоров немножко в Ялте*. Погода здесь чудесная, летняя, я очарован, хотя и сильно кашляю.
Смотрите, напишите же мне, когда Вы уезжаете из Ниццы. Конечно, за книги, которые Вы желаете прислать мне, т. е. не прислать, а присылать, я Вам благодарен бесконечно. Две английские книжки* мною получены и уже отправлены в Таганрог.
Пришлите мне фотографию моей дочери, пожалуйста. Только не в шубе, а в том самом платьишке, в каком она была тогда при мне*, и с той же необычайно широкой улыбкой.
Крепко жму Вам руку и желаю всего, всего хорошего. Будьте здоровы и счастливы.
Ваш А. Чехов.
Из Одессы Вам напишут или уже написали в Женеву (я там дал Ваш адрес — в Женеву).
Книппер О. Л., 7 марта 1901*
3317. О. Л. КНИППЕР
7 марта 1901 г. Ялта.
7 март 1901.
Я получил анонимное письмо, что ты в Питере кем-то увлеклась*, влюбилась по уши. Да и я сам давно уж подозреваю, жидовка ты, скряга. А меня ты разлюбила, вероятно, за то, что я человек не экономный, просил тебя разориться на одну-две телеграммы*…Ну, что ж! Так тому и быть, а я всё еще люблю тебя по старой привычке, и видишь, на какой бумажке пишу тебе*.
Скряга, отчего ты не написала мне, что на 4-й неделе остаешься в Петер<бурге>* и не поедешь в Москву? А я всё ждал и не писал тебе, полагая, что ты поедешь домой.
Я жив и, кажется, здоров, хотя всё еще кашляю неистово. Работаю в саду, где уже цветут деревья; погода чудесная, такая же чудесная, как твои письма, которые приходят теперь из-за границы*. Последние письма — из Неаполя. Ах, какая ты у меня славная, какая умная, дуся! Я прочитываю каждое письмо по три раза — это minimum. Итак, работаю в саду, в кабинете же скудно работается; не хочется ничего делать, читаю корректуру* и рад, что она отнимает время. В Ялте бываю редко, не тянет туда, зато ялтинцы сидят у меня подолгу, так что я всякий раз падаю духом и начинаю давать себе слово опять уехать или жениться, чтобы жена гнала их, т. е. гостей. Вот получу развод из Екатеринославской губ.* и женюсь опять. Позвольте сделать Вам предложение.
Я привез тебе из-за границы духов, очень хороших. Приезжай за ними на Страстной. Непременно приезжай, милая, добрая, славная; если же не приедешь, то обидишь глубоко, отравишь существование. Я уже начал ждать тебя, считаю дни и часы. Это ничего, что ты влюблена в другого и уже изменила мне, я прощу тебя, только приезжай, пожалуйста. Слышишь, собака? Я ведь тебя люблю, знай это, жить без тебя мне уже трудно. Если же у вас в театре затеются на Пасхе репетиции*, то скажи Немиров<ич>у, что это подлость и свинство.
Сейчас ходил вниз, пил там чай с бубликами. Получил я письмо из Петербурга от академика Кондакова*. Он был на «Трех сестрах» — и в восторге неописанном. Ты мне ничего не написала об обедах, которые задавали вам*, напиши же хоть теперь, хотя бы во имя нашей дружбы. Я тебе друг, большой друг, собака ты этакая.
Получил сегодня из Киева от Соловцова длинную телеграмму* о том, что в Киеве шли «Три сестры», успех громадный, отчаянный и проч. Следующая пьеса*, какую я напишу, будет непременно смешная, очень смешная, по крайней мере по замыслу.
Ну, бабуся, будь здорова, будь весела, не хандри, не тужи. От Яворской и я удостоился: получил телеграмму насчет «Дяди Вани»!* Ведь она ходила к вам в театр с чувством Сарры Бернар, не иначе, с искренним желанием осчастливить всю труппу своим вниманием. А ты едва не полезла драться!
Я тебя целую восемьдесят раз и обнимаю крепко. Помни же, я буду ждать тебя. Помни!
Твой иеромонах Антоний.
Марксу А. Ф., 7 марта 1901*
3318. А. Ф. МАРКСУ
7 марта 1901 г. Ялта.
7 марта 1901 г.
Ялта.
Многоуважаемый Адольф Федорович!
Несколько дней назад я уже послал Вам копию со списка рассказов моих, разделенных на томы*, теперь же прошу Вас исключить из этого списка рассказ «Белолобый», который вошел в III том*. Во всем остальном список верен.
Возвращая Вам последнюю часть корректуры IV тома*, прошу Вас сделать распоряжение*, чтобы типография выслала мне корректуру конца «Степи», рассказа «Тина» и начала рассказа «Тайный советник» — корректуру, которая почему-то мне не была выслана, хотя, судя по присланному оригиналу, IV том уже весь набран, тем более должна быть набрана его середина.
Пожелав Вам всего хорошего, остаюсь искренно Вас уважающим и преданным.
А. Чехов.
В IV том должен войти еще рассказ «Пассажир I класса»*.
Никольской Е. А., 7 марта 1901*
3319. Е. А. НИКОЛЬСКОЙ
7 марта 1901 г. Ялта.
7 марта 1901.
Милостивая государыня Елизавета Александровна!
В прошлом году, в апреле и в мае*, я был очень болен, в конце Страстной недели у меня было сильное кровотечение — и я не мог прочесть Вашей рукописи в скором времени. А теперь я Вашей рукописи никак не найду у себя, хотя перерыл все бумаги; вероятно, в письме Вашем Вы не предупредили меня, что рукопись должна быть возвращена Вам, и я перед отъездом за границу уничтожил ее вместе со своими бумагами. Простите, пожалуйста.
А. Чехов.
Чеховой М. П., 7 марта 1901*
