Следует сказать, что период с ноября 1902 года по август 1906 года был самым незаметным во всей истории династии Круппов. Замок Хёгель, например, ни разу не удостоил своим визитом недавний друг семьи кайзер Вильгельм. Эпоха шумных праздников и фейерверков, казалось, навсегда ушла в прошлое. Однако весной 1906 года фройлен Берте исполнилось ровно двадцать, и кайзер уже никак не мог не заметить столь важного события. Следовало серьезно подумать о том, кому все-таки будут отдавать честь генералы и кто будет женихом и мужским представителем славной оружейной фирмы. Иными словами, правитель Германии решил, что настала пора принести девственность Берты в жертву интересам Рейха.
В это время сестры как раз находились в Италии и хотели уже отправиться в Неаполь. Они собирались навестить известных зоологов, друзей отца. От такой перспективы кого угодно могло бросить в холодный пот: возникла реальная угроза, что повзрослевшие дочери вполне могут узнать о тайной второй жизни своего родителя. Но до Неаполя им так и не суждено было добраться. В Риме Берта впервые встретилась со своим будущим супругом, который в это время был назначен в качестве атташе прусского правительства в Ватикан. Густав оказался на шестнадцать лет старше своей будущей супруги.
Берта и её будущий избранник не относились к разряду людей импульсивных, и любовь с первого взгляда была явно не для них. У Купидона просто не оказалось подходящих стрел, чтобы пробить эти поистине стальные сердца. Их так называемая "страсть" ковалась в правительственных кузнях, расположенных непосредственно в покоях кайзера в Берлине. Все было решено за молодых, а молодые приняли вердикт как должное.
Маргарет объявила о помолвке в мае. В августе этого же года кайзер решил вновь появиться в замке Хёгель. Он лично пришпилил к фартуку неутомимой вдовы орден Красного Орла. Свадьба была назначена на 15 октября. Кайзер обещал приехать вместе с генералитетом и адмиралом Тирпицем. Предстоящее бракосочетание могло оказать огромное влияние на судьбу будущих поколений Рейха. Германия вечно будет нуждаться в молоте и наковальне, то есть в заводах Круппа, которые, в свою очередь, нуждаются в законном наследнике мужского пола.
Накануне свадьбы было решено, что фамилию изменит не Берта, а её супруг. С соизволения кайзера Густав фон Болен унд Гальбах отныне должен был называть себя Круппом, ибо только мужчина в состоянии был полноценно представить интересы фирмы, тесно связанные с интересами всей Германии.
Как показали архивные исследования, Густав являлся потомком сразу двух американских семей немецкого происхождения, и менять имена в его роду было делом знакомым. Одна из этих семей, Гальбахи, осела в южных провинциях Рура ещё три столетия назад и в 1660 году с успехом занималась производством пушечных ядер, используя для этого местные рудные шахты. Во второй декаде XIX столетия им пришлось эмигрировать в Пенсильванию и купить акции угольной компании в Скрантоне. После гражданской войны Густав Гальбах женился на дочери полководца Генри Болена, который командовал 75 - м пенсельванским полком волонтеров, сплошь состоящем из немцев. Так как будущий тесть геройски погиб в битве при Манассасе, жених принял решение увековечить его память, присоединив имя Болен к своему, Гальбах. Получилось Болен-Гальбах.
Вскоре после франко-прусской войны начался славный подъем Второго Рейха. Болен-Гальбах не мог не откликнуться на призыв Родины, его семья оставила Соединенные Штаты и вернулась на землю своих предков, захватив с собой ценные акции скрантонской угольной компании. Великий герцог Баденский, очарованный состоянием вернувшихся на родину соотечественников, не мог устоять против соблазна, и имя семьи было ещё раз изменено. Отныне оно звучало как фон Болен унд Гальбах. Это имя и унаследовал Густав младший, муж Берты Крупп. Достигнув тридцатишестилетнего возраста, Густав не изменил семейной традиции и прибавил к своей фамилии ещё несколько букв, которые и сделали его знаменитым на весь мир.
Бесспорно, кайзер знал всю родословную своего избранника на роль жениха Берты. Ему импонировало, что в жилах Густава течет кровь неустрашимого воина, полковника Болена. Так, перед тем, как вступить в битву с генералом Робертом Е. Ли полковник Болен принял участие в мексиканской войне и в качестве наемника и солдата удачи успел повоевать на стороне союзников во время крымской кампании. Когда же неутомимый полковник пал на поле чести, то власти Федерации объявили целый месяц траура по погибшему герою.
Однако, глядя на бледного, малорослого Густава Круппа фон Болена унд Гальбаха, никто бы не мог и предположить, что в жилах этого невзрачного человека осталась хоть капля крови лихого рубаки-деда. Наверное, в политической жизни того времени трудно было встретить более бесцветную личность, чем Густав Крупп. Например, он никогда не выходил из себя и в любой ситуации сохранял холодное равнодушие ко всему происходящему. Этому человеку, казалось, вообще были чужды хоть какие-то эмоции. Большой лоб, спартанский нос, тонкие губы, механические движения - за все это Густава по праву считали идеальным воплощением прусской дипломатической школы, которую Бисмарк остроумно охарактеризовал как школу зануд.
В берлинской полиции на этого человека не было ни одного доноса, ни единой записки. Он был сама добропорядочность, оплот общества. Густав принадлежал к категории тех правильных людей, которые за всю свою жизнь не совершили ни одного проступка, так как для этого им просто не хватило бы воображения. Это был человек порядка (der Organisationsmann), идеал, который стремились достичь с помощью идеологической обработки населения руководители будущего Третьего Рейха эпохи Гитлера.
Свой долг Густав видел, прежде всего, в том, чтобы обогатить семейство Круппов наследниками мужского пола. И с этой грандиозной задачей жених решил справиться как можно быстрее. Запись его рекордов, которую он оставил в дневнике, поражает своей безучастной методичностью. Так, девять месяцев и двадцать восемь дней спустя после свадьбы Берта родила первого сына, названного в честь знаменитого прадеда и первого короля пушек, Альфредом. В дальнейшем в этом же дневнике идут сухие записи, похожие на своеобразный отчет о проделанной работе:
Второй сын - 1908. Третий - 1910. Первая дочь - 1912. Четвертый сын 1913. Пятый - 1916. Вторя дочь - 1920. Шестой сын - 1922.
План был перевыполнен да ещё с запасом на долгие годы. Теперь Круппам нечего было бояться по части наследства.
По всем этим причинам именно Густав, а не законный сын Альфреда, Фридрих, летом 1912 года в честь столетнего юбилея приветствовал высоких гостей от лица могущественнейшей в мире фирмы.
В своей торжественной речи Густав весьма резонно утверждал, что начало сталелитейного дела в Германии не случайно совпало с рождением национального движения, "которое наиболее ярко проявилось ровно через год под Лейпцигом в битве народов, когда Пруссия смогла сбросить с себя оковы агрессора". "С этого момента, - продолжал оратор, - орудия Круппа были всегда на полях сражений, в которых немцы самозабвенно боролись за объединение Германии. Эти же орудия являются той связующей энергией, которая столь необходима армии и флоту и по сей день. Корабли, построенные на наших верфях, несут знамя Германии по всем морям мира. Пушки, сделанные на наших фабриках, защищают эти корабли и пограничные форты, расположенные на рубежах нашей Родины, от любого врага". В своей речи Густав не забыл упомянуть и так называемую социальную программу, которой вполне могла гордиться фирма и которая способствовала установлению подлинного единства нации, состоящей как из богатых, так и из бедных граждан. В частности он совершенно справедливо отметил, что именно на заводах Альфреда Круппа стала осуществляться обширная программа социального обеспечения и поддержки, задача которой заключалась в том, чтобы раз и навсегда положить конец разногласиям, возникающим между трудом и капиталом, между хозяином и рабочим. Именно эти разногласия, по мнению Круппа, и любят использовать в своих корыстных целях всякого рода социал-демократы.
Еще 9 сентября 1872 года Альфред Крупп обнародовал свои знаменитые "Генеральные предписания", документ, который можно считать самым значительным из всех подобных бумаг, появившихся из-под пера владельцев фирмы за всю историю её существования. "Генеральные предписания" включали в себя 72 статьи. Сам документ был заверен подписью Альфреда как единственным полноправным хозяином принадлежавших ему человеческих душ. Эти предписания стали чем-то вроде своеобразной конституции крупповской империи.
Не будет преувеличением сказать, что этот единственный в своем роде документ можно рассматривать как своеобразный проект всего будущего устройства германской экономики, которая и обусловила во многом появление фашизма. Все в предписаниях словно угадывает нововведения деятелей Третьего Рейха: жесткая командная система с низу до верху, интеграция производства по вертикали и горизонтали, образование всевозможных картелей. Каждый пункт крупповского документа при этом пронизан каким-то готическим духом германского средневековья, очень напоминающим фашистский оккультизм.
