17 окт. в Александринском театре шла моя «Чайка»*. Успеха не имела.
29 был на земском собрании в Серпухове*.
10 ноября получил письмо от А. Ф. Кони*, который пишет, что ему очень понравилась «Чайка».
26 ноября вечером у нас в доме был пожар*. В тушении участвовал С. И. Шаховской. После пожара князь рассказывал, что однажды, когда у него загорелось ночью, он поднял чан с водой, весивший 12 пуд., и вылил воду на огонь.
4 декабрь. О спектакле 17 октября* см. «Театрал» № 95, стр. 75. Это правда, что я убежал из театра, но когда уже пьеса кончилась. Два-три акта я просидел в уборной Левкеевой*. К ней в антрактах приходили театральные чиновники в вицмундирах, с орденами, Погожев со звездой*; приходил молодой красивый чиновник, служащий в департаменте государственной полиции. Если человек присасывается к делу, ему чуждому*, например, к искусству, то он, за невозможностью стать художником, неминуемо становится чиновником. Сколько людей таким образом паразитирует около науки, театра и живописи, надев вицмундиры! То же самое, кому чужда жизнь, кто неспособен к ней, тому больше ничего не остается, как стать чиновником. Толстые актрисы, бывшие в уборной, держались с чиновниками добродушно-почтительно и льстиво (Левкеева изъявляла удовольствие, что Погожев такой молодой, а уже имеет звезду); это были старые, почтенные экономки, крепостные, к которым пришли господа.
21 дек. У Левитана* расширение аорты. Носит на груди глину. Превосходные этюды и страстная жажда жизни.
31 дек. Приехал худ<ожник> П. И. Серегин, пейзажист.
С 10 января* по 3 февраля — перепись. Я счетчик 16-го участка и наставляю прочих (15) счетчиков нашей Бавыкинской волости. Работают прекрасно все, кроме попа Староспасского прихода и земского начальника Галяшкина (заведующего переписным участком), который живет почти все время в Серпухове, ужинает там в собрании и телеграфирует мне, что он болен. Про других земских начальников нашего уезда говорят, что они тоже ничего не делают.
Такие писатели, как Н. С. Лесков* и С. В. Максимов*, не могут иметь у нашей критики успеха, так как наши критики почти все — евреи, не знающие, чуждые русской коренной жизни, ее духа, ее форм, ее юмора, совершенно непонятного для них, и видящие в русском человеке ни больше ни меньше, как скучного инородца. У петербургской публики, в большинстве руководимой этими критиками, никогда не имел успеха Островский; и Гоголь уже не смешит ее.
Между «есть бог»* и «нет бога» лежит целое громадное поле, которое проходит с большим трудом истинный мудрец. Русский [же] человек знает какую-либо одну из этих двух крайностей, середина же между ними не интересует его; и потому обыкновенно он не знает ничего или очень мало.
Легкость, с какою* евреи меняют веру, многие оправдывают равнодушием. Но это не оправдание. Нужно уважать и свое равнодушие и не менять его ни на что, так как равнодушие у хорошего человека есть та же религия.
13 февраля*. Обед у В. А. Морозовой. Были Чупров*, Соболевский*, Бларамберг*, Саблин* и я.
15 февр.* Блины у Солдатенкова. Были только я и Гольцев. Много хороших картин, но почти все они дурно повешены. После блинов поехали к Левитану, у которого Солдатенков купил картину и два этюда за 1 100 р. Знакомство с Поленовым. Вечером был у проф. Остроумова*; говорит, что Левитану «не миновать смерти». Сам он болен и, по-видимому, трусит.
16 февр.* вечером собрались в редакции «Русской мысли», чтобы поговорить о народном театре. Проект Шехтеля всем нравится.
19-го февр.* обед в «Континентале» в память великой реформы. Скучно и нелепо. Обедать, пить шампанское, галдеть, говорить речи на тему о народном самосознании, о народной совести, свободе и т. п. в то время, когда кругом стола снуют рабы во фраках, те же крепостные, и на улице, на морозе ждут кучера, — это значит лгать святому духу.
22 февр.* поехал в Серпухов на любительский спектакль в пользу Новосельской школы. До Царицына меня провожала Ганнеле-Озерова*, маленькая королева в изгнании, — актриса, воображающая себя великой, необразованная и немножко вульгарная.
С 25 марта по 10 апреля* лежал в клинике Остроумова. Кровохарканье. В обеих верхушках хрипы*, выдох; в правой притупление. 28 марта* приходил ко мне Толстой Л. Н.; говорили о бессмертии*. Я рассказал ему содержание рассказа Носилова «Театр у вогулов»* — и он, по-видимому, прослушал с большим удовольствием.
1 май. Приезжал ко мне Иван Щеглов*. Благодарит за чай и обед, извиняется, боится опоздать на поезд, много говорит, часто вспоминает о своей жене, как гоголевский Мижуев, сует для прочтения корректуру своей пьесы — то один лист, то другой, хохочет, бранит Меньшикова, которого «проглотил» Толстой, уверяет, что застрелил бы Стасюлевича*, если бы последний в качестве президента республики присутствовал на параде, опять хохочет, пачкает свои усы щами, мало ест — и все-таки в конце концов добрый человек.
4 май. Приходили в гости монахи из монастыря*. Приезжала Даша Мусина-Пушкина*, вдова инженера Глебова, убитого на охоте, она же Цикада. Много пела.
<3 зачеркнутых строки нрзб.>
24 мая* экзаменовал в Чиркове две школы: Чирковскую и Михайловскую.
13 июля было освящение школы в Новоселках*, которую я строил. Крестьяне поднесли мне образ с надписью. Земство отсутствовало.
Меня пишет художник Браз* (для Третьяковской галереи). Позирую по два раза в день.
22 июля*. Получил медаль за перепись.
23 июля*. Я в Петербурге. Остановился у Суворина, в зале. Виделся с Вл. Тихоновым*, который жаловался на свою истерию и хвалил свои произведения; виделся с П. Гнедичем* и с Евт<ихием> Карповым*, показывавшим мне, как Лейкин* играл испанского гранда.
27 июля у Лейкина* в Ивановском. 28-го в Москве*. В редакции «Русской мысли», в диване клопы.
4 сент.* Приехал в Париж. Moulin rouge, danse du ventre, Café du Néan с гробами, Café du Ciel и проч.
8-го сент.* В Биаррице. Здесь В. М. Соболевский и В. А. Морозова. Каждый русский в Биаррице жалуется, что здесь много русских.
14 сент.* Байона. Grande course landaise. Бой с коровами.
22 сент.* Из Биаррица в Ниццу через Тулузу.
23 сент.* Ницца. Поселился в Pension Russe. Знакомство с Максимом Ковалевским, завтраки у него в Beaulieu, в обществе Н. И. Юрасова и художника Якоби. В Монте-Карло.
7 окт.* Признания шпиона.
9 окт.* Видел, как мать Башкирцевой играла в рулетку. Неприятное зрелище.
15 ноябрь*. Монте-Карло. Я видел, как крупье украл золотой.
16 апрель*. В Париже. Знакомство с М. М. Антокольским и переговоры насчет памятника Петру В.
5 май*. Вернулся домой.
26 май. Приезжал в Мелихово Соболевский*. Нужно записать, что в Париже, несмотря на дождливую, прохладную погоду, я провел 2–3 недели не скучно. Приехал сюда с Макс<имом> Ковалевским*. Много интересных знакомств: Paul Boyer*, Art Roë, Bonnier*, Матвей Дрейфус*, Де-Роберти*, Валишевский*, Онегин*. Завтраки и обеды у Ив. Ив. Щукина*. Выехал на nord-express, в Петербург, оттуда в Москву. Дома застал чудесную погоду.
Образчик семинарской грубости*. На одном из обедов к Максиму Ковалевскому подошел критик Протопопов и сказал, чокаясь с ним: «Пью за науку, пока она не вредна народу».
Дневниковые записи в «Календаре для врачей всех ведомств 1898 г.»*
