Круть (с разделением на главы) - Виктор Олегович Пелевин

ветроколония номер семьдесят два. Поэтому перед строительством генерал Курпатов распорядился убрать её в подземные трубы, что и было сделано.

— Убирать реку в трубы? Чтобы построить ветроколонию? А разве не дешевле построить ветроколонию чуть в стороне?

— Дешевле, — кивнул Ломас. — Но подрядов было бы меньше. Откатов тоже. Вы что, не знаете, кто такой Курпатов?

— Министр ветрогенезиса? Ага, понял вас…

— В общем, реку убрали в подземные трубы длиной три километра. Построили сверху ветроколонию. А дальше в тайге устроили сток в прежнее русло. С точки зрения экологии проблем никаких…

Я увидел съёмку с дрона. Из бетонной стены в овраге торчали три здоровенные трубы. Из них падала серая пенистая вода — и, успокаиваясь, бежала по оврагу дальше.

— Она не замерзает в трубах?

— На этом Курпатов больше всего денег украл, — сказал Ломас. — Они какую-то технологию купили. Посмотрите материалы, если интересно.

— Не очень, — признался я. — И что?

— Вот так сток выглядел неделю назад, — сказал Ломас, кивая на три пенных струи. — Может быть, и позже. Это просто самая свежая съёмка, которую мы нашли. А так он выглядит сейчас…

Я увидел ту же стену, те же трубы — но теперь они походили своим чёрным зиянием на пушки огромного крейсера, засосанного болотом. Воды в трубах не было.

— Интересно, — сказал я. — Река обмелела?

— Нет, — ответил Ломас. — С рекой всё в порядке. Во всяком случае, до того, как она уходит в трубы. А вот на выходе из труб её уже нет.

— Как так? Куда она исчезает?

— В другой ситуации я мог бы допустить, что её украл генерал Курпатов, — сказал Ломас. — Но сейчас я связываю это с нашим кейсом.

— О чём вы?

— Мне не даёт покоя одно место из беседы Ахилла и Кукера. Помните, Ахилл говорил про обман богов?

— Да, — ответил я. — Про нарушение правил, установленных небом. Маг действует как хитрый юрист.

— Ахилл сказал дословно так: я совершаю некоторое действие, допустимое законами вашего мира, но назначаю для него следствие, в обычных обстоятельствах невозможное.

— Это я помню.

— Действие мы видим, — сказал Ломас. — Ветробашня повёрнута на угол Кукера, и вся зона вышла крутить. А эти пустые трубы…

— Вы полагаете, это следствие? Ломас кивнул.

— Мало того, — сказал он, — любое следствие в свою очередь становится причиной для чего-нибудь ещё.

— Но зачем ему такое? Спрятать целую реку? Да куда он её денет?

— Скоро узнаем, — ответил Ломас. — Где-то да прольётся.

Он встал и принялся расхаживать по кабинету.

— У нас есть тайный козырь, — сказал он наконец. — Мы знаем, кого Кукер назначил своей осью уязвимости. Это Варвара Цугундер. Вы должны отследить все ведущие к ней концы.

— Какие концы? — спросил я. — Её искали сотни лет. И ничего не нашли.

— А нам придётся, — сказал Ломас. — И быстро. У нас есть преимущество — мы знаем, что она жива и в банке. Как предполагаете начать?

Я задумался.

— Наверно, надо поговорить с кем-нибудь, досконально знающим тему. Идеальный кандидат — Сердюков.

— Почему?

— Он буквально бредит этой Варварой. У него даже над столом её заточка. В смысле, фотография.

— Какая-то патология?

— Нет, — сказал я, — совсем нет. Просто он пытается… пытался найти терапию от пайкинга. Естественно, он изучил все материалы на эту тему. Он знает про Варвару всё.

— Где сейчас Сердюков?

— В Москве. Оформляет какие-то документы в нашем офисе.

— Допросите его на полиграфе, — сказал Ломас.

— А повод?

— У них в колонии случилась поножовщина. На мужскую зону проникла Троедыркина и пыталась убить Кукера.

— Поножовщина с убийством в ветроколонии — обычное дело, — ответил я. — Такие расследуют вяло. Спускают на тормозах. Всё же ясно. Если Сердюкова начнут по этому поводу мурыжить, он очень удивится.

— Да, — сказал Ломас. — Но мы зайдём с другой стороны.

— С какой?

— По корпоративной линии. «TRANSHUMANISM INC.» может официально инициировать расследование инцидента, потому что он произошёл после опыта на нашем оборудовании. Мы можем… э-э-э… опросить участников. При содействии сердобольских властей.

— На полиграфе?

— А почему нет. У нас могут быть такие правила. Откуда Сердюкову знать.

— Корпорация тоже спускает такие дела на тормозах, — сказал я. — В смысле, пайкинг.

Ломас сощурился.

— Я в том смысле, — спешно добавил я, — что это покажется подозрительным.

— Я понимаю, в каком вы смысле, — сказал Ломас. — Мы тут не дети. Значит, надо сделать вид, что мы пытаемся замести всё под ковер.

— А как?

— Перед допросом Сердюкова возьмём с него подписку о неразглашении.

— Да, — сказал я. — Вот это будет в самый раз.

Сердюков сидел в кресле полиграфа. Это был удобный медицинский реклайнер, сохранившийся чуть ли не с карбона. Новый век добавил только ремни, которыми пристегивались ноги и руки допрашиваемых. Делалось это по инструкции — после того, как одна фема-рецидивистка сбежала во время допроса.

Кресло было установлено в спецбоксе офиса «TRANSHUMANISM INC.» для процедур корпоративного контроля. Бокс был маленький и уютный. Сердюков походил в нём на одичавшего в межзвёздной глуши космонавта.

Никаких проводов или датчиков к его телу не крепилось — информация снималась с импланта. Мы с Ломасом видели все данные: пульс, частоту сердцебиения, что-то связанное с потоотделением и другие контролируемые параметры. Система анализировала их сама и делала для нас необходимые выводы.

Сердюков не знал, кто задаёт вопросы — их произносил женский голос в центре его головы. Темы были подготовлены сетью заранее, и теперь мы просто слушали его исповедь.

— Скажите, как давно вы занимаетесь изучением пайкинга?

— Да практически всю свою научную карьеру, — ответил Сердюков.

— Почему вас это заинтересовало? Это для вас эмоционально важная тема?

— К сожалению, да.

— Почему «к сожалению»?

— Я увлекающаяся натура. Радуюсь, горюю. А учёный в идеале не должен испытывать эмоций.

— Почему учёный не должен испытывать эмоций?

— Они искажают научный результат. Особенно в гуманитарных науках. В