"Омега" Хельмута Валгепеа показывала 15.58, часы Юлиуса Сярга -15.52, а хронометр Койта - 16.04. Сярг и Койт заспорили - историческое время было зафиксировано по часам Валгепеа, - Койт назвал про себя это типичным центристским подходом. Было еще светло, и они могли бы вполне получить представление о Боровом, но, во-первых, они были не в туристском походе, которые лет через десять - пятнадцать после войны войдут в моду, а во-вторых, их повергло в уныние состояние станции Боровое. Городок почти безлюдный. Еще километров за шесть-семь до железной дороги навстречу потянулись бежавшие из Борового люди. Настоящее шоссе в Боровое не вело; чтобы добраться до него, пришлось свернуть с магистрали, и вот на этой-то третьеразрядной, если пользоваться прежними эстонскими терминами, дороге им и встретились беженцы, которые пытались унести с собой кое-какой уцелевший скарб. Кто на себе - один узел спереди, другой перекинут мешком за спину, кто тащил санки или нес вещи в руках. Попадались и на лошадях - пожитки на дровнях, орава несчастных женщин и детишек следом. Все торопились уйти подальше от Борового - уже две ночи немцы нещадно бомбили его.
Если бы они шли не так долго, если бы не надоело просить у чужих людей пристанища (в действительности оно предоставлялось им всегда в первой же избе, куда они стучались, - поди, не оборванцы), если бы не вымаливать картошку (они не вымаливали, а расплачивались рублями или выменивали на вещи или мыло Сярга) и если бы не собирать с пола вшей (ими они одаривали и любезных хозяев)! Но железная дорога казалась им землей обетованной, долгожданным раем, и они решили в любом случае добраться до станции. Не вняли и остерегающим возгласам, что станции нет, что от здания остались одни развалины, пути разбиты, вместо насыпи огромные воронки, что сошедшие с рельсов вагоны завалили дорогу, что идти туда - значит заведомо искать гибели. Немецкие самолеты могут прилететь и в эту ночь. Им посоветовали идти по крайней мере в Кадунь, до которой около восьмидесяти километров. Восемьдесят километров - четыре дня. В три дня это расстояние из-за Марии Тихник не пройти - и они направились в городок, откуда все бежали. Двух мнений у них не было. "Мы должны идти", - сказал Юлиус Сярг. "У нас нет другого выбора", - подтвердил Альберт Койт. Русские смотрели на эстонцев как на глупых, которые не слушают разумных людей, как на безумцев, ищущих смерти.
Станция Боровое и в самом деле была сровнена с землей. Ни одного целого строения. Правда, далеко от станции они тоже не отходили. Всего несколько метров, да и то больше ради любопытства. Здания обвалились, сгорели, накренились или были разворочены надвое, стояли с содранными крышами, без окон и дверей. На месте отдельных домов зияли воронки, от других остался только фундамент, Городок был весь в яминах, будто изрыт оспой. Ничего подобного никто из них не видел. Когда Юлиусу Сяргу потом рассказывали о мартовской бомбежке Таллина, ему всегда вспоминалось Боровое, а не Великие Луки и не Нарва - до фронта Сярг не дошел.
Сперва они просто бродили вокруг развалин станционного здания, оставив санки с поклажей на перроне, словно с минуты на минуту должен был подойти из Ленинграда скорый поезд на Сибирь. Ни одного железнодорожника здесь они не встретили. Тогда боцман Адам, Валгепеа и -Маркус отправились на разведку, всем разбредаться было нельзя. Издалека донесся гул самолета, Койт почувствовал в желудке странную дрожь, но сохранил на лице обычное выражение. Яннус встревожился, Юлиус Сярг принялся успокаивать женщин. Уверял, что это наши самолеты, как воют "юнкер-сы" - он еще в Финском заливе основательно изучил, Койт не стал спорить с ним, хотя звуки и показались ему зловещими. Гул усилился, но тут же притих, а потом и вовсе прекратился. Самолеты могли быть и своими.
Когда стемнело, решили укрыться в вагоне. Пустых было сколько угодно. Однако в первый попавшийся товарный вагон они не полезли, а выбрали тот, который, по заверению боцмана Адама и Валгепеа, принадлежал эшелону Кировского завода. "Кировцев повезут дальше в первую очередь, - заверил Валгепеа. - Как только исправят дорогу - сразу же отправят. Готов собственную шапку съесть". Колею действительно ремонтировали, и занимались этим железнодорожники, военные и гражданские лица - рабочие Кировского завода, как полагал Хельмут Валгепеа. Длинный эшелон явно принадлежал кировцам, даже Койт убедился в этом, когда прошелся вдоль вагонов. В каждом кто-то находился, так что поезд не был таким уж необитаемым, как это показалось.
Вначале они просто сидели в пустом вагоне, словно не понимали полностью своего нового положения. Сознание того, что цель достигнута, что наконец-то они выбрались к железной дороге, что у них есть вагон, и вагон этот в составе эшелона, который должен рано или поздно тронуться, вроде бы привело их в растерянность. А также и то, что они, по сути, ничего толком не знали, а лишь предполагали. Первыми пришли в себя Валгепеа и Маркус и стали немедленно действовать. Разыскали в брошенном вагоне, который стоял на соседнем пути, железную печурку, настоящую чугунную "буржуйку", как сказал Валгепеа, и установили в своем вагоне. С этого момента они и впрямь стали называть этот стылый товарный вагон "своим". Сярг помогал искать до-ски,и они натаскали их столько, что всем хватило подсунуть под бок. Койт запасал дрова, носил обрезки досок, чурбаки, ходил даже к развалинам присматривать топлива, но угля, платформы с которым стояли на четвертом пути, взять не догадался. За углем его послал боцман Адам, К полночи все было в порядке: топилась печурка, Мария грела возле буржуйки колени, на досках были устроены постели.
Смеялись и болтали наперебой. Только Дагмар была серьезнее и задумчивее, чем в предыдущие дни, перекинулась несколькими словами с Яннусом, а так больше сидела молчком на краю лежака. Никто, кроме Маркуса, не замечал происшедшей в ней перемены, все были возбуждены, полны ожидания. Маркус не знал, как подойти к Дагмар, хотя и чувствовал, что рбязан это сделать, - рассчитывал на последующие дни, а потом упрекал себя. Боцман Адам и Валгепеа время от времени ходили узнавать, что нового. Работы на линии продолжались, несмотря на темноту, и это казалось добрым предзнаменованием. Донеслись короткие паровозные свистки, через час ощутили первый толчок, В два часа сорок семь минут в дверь постучали и спросили, кто такие. "Эстонская республиканская актив", - с достоинством ответил Валгепеа. "Эстонский республиканский актив", - поправил его Койт. В ответ донеслось короткое деловое: "Хорошо". В этом вагоне они доехали до самого Челябинска. На узловых станциях неоднократно проводились проверки, и они всякий раз отвечали именно так, как это сделал впервые Валгепеа, и называли свой конечный пункт - Челябинск. Им верили на слово, и вагон всегда прицепляли к составу, направлявшемуся в Челябинск. Это говорило об оперативности и о том, что бумага - не самое важное, но Альберт Койт не мог доказать этого Юлиусу Сяргу, потому что его с ними уже не было Ни Юлиуса, ни Дагмар.
Дагмар исчезла внезапно. Однажды утром ее не оказалось. Никто не мог объяснить, что произошло. Чемодан стоял на месте, а шуба, ботики и сама она - исчезли.
Ночью Дагмар встала на "печную вахту" - она возражала, чтобы женщин освобождали от дежурства. А утром ее уже не было. Яннус был ошеломлен и убит,
- Она отстала, - решил Валгепеа. - Понадобилось сходить до ветру - и не успела. Разве знаешь, когда поезд остановится или пойдет.
Валгепеа был прав - этого никто не знал. Эшелоны с эвакуированными шли безо всякого расписания и графика. Железная дорога была забита составами. В первую очередь пропускали направлявшиеся на запад воинские эшелоны. Отлучаться из вагона было рискованно. Особенно приходилось тяжко боцману Адаму и Вал-гепеа, которые на каждой остановке уходили добывать хлеб. Возле киосков, где эвакуированным отпускали его, всегда вилась очередь. Зачастую они так и не успевали дождаться - эшелон трогался. Хорошо, если поезд останавливался на первом или на втором пути - тогда благодать. Но даже если оказывались на десятом пути - за хлебом отправляться нужно было все равно. Станции крупные, по десять и больше подъездных путей; кроме того, сортировочные и бесконечные запасные.
Общее мнение склонялось к тому, что Дагмар не успела на поезд, который неожиданно тронулся. Товарные вагоны были без подножек, даже мужчинам приходилось помучиться, прежде чем удавалось вскарабкаться в движущийся вагон, всегда втаскивали друг дружку за руки. А Дагмар слишком полагалась на себя. Маркус в этом варианте сомневался, у него сразу возникло чувство, что Дагмар отстала, находясь в душевном смятении. Оставленный чемодан действовал на Маркуса удручающе.
- Может, успела в какой-нибудь другой вагон, - пытался Койт утешить Яннуса. - Вагоны товарные...
Эшелон, будто проклятый, все несся и несся без остановок. Станция за станцией оставались позади. В любой другой раз они бы только радовались, теперь нервничали.
