Шувалов выглядел озадаченно и даже как-то опустошенно. Решив не испытывать судьбу, я ушла, не задав больше ни одного вопроса. Еще никогда прежде мне не удавалось отделаться от него так просто. Это вызвало во мне толику разочарования.
Эпизод 19
Я слышу женский крик. Она напугана, до смерти напугана. Я бегу по снегу босиком. Ноги окоченели и не слушаются. На мне накинут полушубок, больше ничего. В висках пульсирует, в боку колет, во рту все давно пересохло, язык превратился в наждак. Я бегу уже долго.
Вокруг меня – зимний лес. Белый снег и редкие черные деревья, на голых ветвях птицы. Низкое темное небо и скудный пейзаж. Я снова слышу истошный крик. Это кричу я. Эхо разносится по лесу. Мокрые от пота волосы лезут в глаза и в рот. На бегу я запахиваю на себе полушубок. Я знаю, что далеко мне не убежать. Знаю, что в эту глухую часть леса редко заглядывают охотники, значит, надежда на помощь крайне мала, почти невесома.
Я падаю в снег. Холод пронзает тело длинными ледяными иглами. Далекий выстрел заставляет стаи птиц покинуть деревья. Я засыпаю. Мне снится, что я – огромный паук вроде тарантула, только белый. Паук-альбинос. Белый, как снег, и мохнатый, как гусеница. Я плету причудливую сеть паутины между двумя деревьями. Это занятие успокаивает меня. Моя нить так прочна, что в ней может запутаться даже небольшая птица. Это вызывает гордость. Время от времени я вспоминаю, что когда-то была человеком. Осколки памяти заставляют меня ненадолго останавливаться и растерянно перебирать лапками. Мир такой большой, когда смотришь на него глазами паука. Быть насекомым не так уж плохо.
Я прихожу в себя. Тело болит, но не так сильно, как я ожидала. Похоже, Он нашел и выходил меня. Немного кружится голова. Не могу двинуться, привязана к стулу. Я в хижине среди леса, в его хижине, откуда бежала. Я снова здесь. Мои ноги заботливо укутаны в меха. Кажется, это лисья шкура. Боли нет. Вокруг тепло, легкий свет льется из камина. На столе несколько почти расплавившихся свечей.
Ворочаю запястьями, чтобы высвободить их из веревки. Щиколотки тоже тесно связаны. Я одета в теплую мужскую рубашку. В его рубашку. Она висит на мне, как мешок. Он нашел меня и вернул в тепло из белого ледяного плена, где я могла бы умереть. Ненавижу ли я его? Я не знаю. Но свобода для меня дороже. И я буду пытаться сбежать до тех пор, пока ему это не надоест и он не убьет меня.
Слух улавливает шум за пределами хижины. Это он! Сердцебиение сразу учащается, как по команде. Кожа на запястьях стерлась в кровь от грубости бечевки. Не двигаюсь, задерживаю дыхание, чтобы слышать малейший звук. Хруст снега, скрип промерзших деревянных половиц, скрежет железной ручки. Дверь медленно открывается, и в облаке пара и блестящих снежинок в хижину входит большая фигура. Свист вьюги проникает через приоткрывшийся проем.
Мужчина закрывает дверь и топает на месте, чтобы стряхнуть с себя снежную пыль. В руках у него охотничье ружье и мешок с дичью. Все это он оставляет у входа и направляется ко мне. Белые волосы взъерошены ветром и усыпаны белой крупой, как и меховая накидка на широких плечах. Голубые глаза сияют лазурью на загорелом лице. Темная щетина больше напоминает небольшую бороду. На ней тоже не успели растаять снежинки.
– Хорошая попытка, – сипло произносит он. – Но тебе она дорого обойдется.
Он имеет в виду мой неудавшийся побег. Почему-то мы оба улыбаемся. Я знаю, что так будет лучше. Хотя мне не хочется этого делать. Но я должна ему подыгрывать.
– Убей меня, – прошу я твердо, прошу уже в который раз.
– Время еще не пришло, – он отвечает то же, что и всегда.
– Я не хочу так жить.
– Кто тебя спрашивает.
– Отпусти или убей. Зачем я тебе?
– Заткнись, это не твое дело.
– Пожалуйста…
– Еще слово – и останешься без ужина.
Слезы катятся у меня из глаз. Я молчу, потому что он держит свои обещания. Снаружи раздаются выстрелы. Я вскидываю голову на звук, прислушиваюсь. Неужели в этот край забрели охотники? Может быть, они ищут меня? Перевожу взгляд на мужчину, и всякая надежда спастись сразу гаснет. Даже десятку человек не справиться с ним. Он умен, дьявольски хитер и опасен, жесток и беспощаден, и никто не встанет у него на пути. Меня не спасут. Только загубят свои жизни.
Высокий мужчина с широкими плечами и белыми волосами стоит у стола и методично перебирает мясницкие ножи. Наконец он вытаскивает из-под стола топор с длинной ручкой, улыбается мне, как Джек Николсон в «Сиянии», и произносит: «Сегодня волки будут сыты».
Пока у меня перед глазами плывут цветные пятна, а в ушах поднимается шум, мужчина уходит в соседнюю комнату. Я слышу запах собственного страха, он сочится из каждой моей поры. Я должна что-то сделать, должна предотвратить большую беду. Но я связана и даже не могу говорить.
Зловещая темнота наполняет помещение. Камин и свечи больше не излучают даже слабого света. Темнота осязаема. Она струится по моей коже смоляными потоками, обволакивает, хочет сделать частью себя. Я смертельно напугана. Кажется, что тело холодеет. Я умираю?
Дверь открывается, в полной темноте в помещение входит человек. Я не вижу его, но слышу, как он перемещается. Он ничего не говорит, чтобы не привлечь внимание похитителя. А может, он еще хуже? Но неожиданно запястья больше не скованы, я могу шевелить ими и нагинаюсь, чтобы развязать ноги.
«Все будет хорошо», – шепчут мне.
Я киваю, хотя кругом кромешная тьма, и смысла в этом жесте нет. Темнота отступает перед светом полной луны, льющимся из окна. Я замечаю тусклый металлический отблеск. Человек пришел с оружием. Возможно, меня спасут. Но надеяться на это не стоит. Хочу предупредить потенциального спасителя об опасности, но молчу. Знаю, что Он услышит, если я буду действовать против него. И мне придется за это поплатиться.
Человек уходит в соседнюю комнату, держа оружие наизготовку. Я полностью освободилась от пут, но мне некуда бежать. Нужно ждать развязки поединка. Я прекрасно понимаю, что вьюга не даст мне уйти и на двести метров. Забившись в угол, я прислушиваюсь к звукам в хижине. Несколько минут ничего не происходит. Раздается выстрел, а следом за ним – тупой удар и звук, будто человек чем-то подавился. Затем – грохот об пол. Не выдерживая, я иду туда.
На полу растеклась темная лужа. Две красные полосы тянутся к окну, где усажено тело с топором в животе. Больше в помещении никого нет. Окровавленные руки хватают меня со спины. Тяжелое дыхание с надрывом раздается
