над моей головой. Это Он. Мужчина толкает меня в темную лужу, я падаю и пачкаюсь в крови человека, который мог бы меня спасти. Осознание этого возбуждает. И, похоже, не меня одну.
Мужчина падает передо мной на колени, попутно сбрасывая с себя одежду. Я закусываю губу, наблюдая за ним, и не выдерживаю напора эмоций – бросаюсь к нему. Губы сливаются в один горячий цветок, пульсирующий от страсти. Раздеваю Его, а он – разрывает на мне свою же рубашку. Я люблю его, я хочу его. Он опрокидывает меня на пол и строптиво подминает под себя. Я с готовностью раздвигаю ноги и обхватываю его ими. Я жажду ощутить его внутри себя и дрожу от предвкушения. Он впивается в мою шею и в приступе безумия сжимает грудь.
– Бетти… – сквозь голос прорывается грудной рык.
– Шувалов, возьми меня, – умоляю я на взводе, почти завывая от возбуждения.
Мы оба испачканы в чужой крови, и это сносит крышу.
– Лиза? Лиза! – врывается посторонний голос.
– Что? Что такое? – просыпаюсь я.
Надо мной растерянное лицо Кирилла.
– Что тебе снилось? – спросил он с нажимом в голосе.
– Что?
Я еще не совсем осознала, где сон, а где реальность, поэтому тормозила.
– Не прикидывайся, Лиз, что это было?!
– О чем ты, Кир?
Приподнявшись на локтях, я протерла глаза. В них как будто песка насыпали. Кирилл обвиняюще нахмурил брови.
– Лиза, что это было? Что тебе снилось?
– Что случилось? Я не понимаю. Что с тобой? Ты зол?
– Я очень зол, ты права. Кто такой Шувалов?
– Что-что? – переспросила я, расширив глаза и чувствуя, как кровь приливает к голове, начинает шуметь в ушах.
Неужели?.. О, нет!
– Я сказала «Шувалов» во сне?
– Ты не просто сказала «Шувалов», Лиз. Черт возьми! Ты сказала: «Возьми меня, Шувалов!» Вот, что ты сказала, блять!
– Не может этого быть.
– Кто он?
– Кирилл, ты подумал…
– Кто такой Шувалов, Лиз?! – закричал Кирилл. – И какого черта здесь происходит??
Он поднялся и отошел к окну, словно ему было противно оставаться со мной в одной постели. Происходящее выбило меня из колеи. В свете луны я увидела, как дергается его лицо. Мимика будто вышла из строя, выдавая эмоцию за эмоцией с бешеной скоростью. Для Кирилла это было верным признаком гнева. Отвернувшись от меня, он смотрел в окно, тяжело дыша, будто после долгого бега.
– Лиза. Ты… изменяешь… мне?..
Ему потребовалось все мужество, чтобы задать этот вопрос.
– Кирилл, да как ты можешь?!
– Как Я могу? – повернулся он. – А что еще мне остается думать, Лиз?! Сначала я замечаю у тебя на теле синяки и укусы, ты ведешь себя странно, придумывая нелепые отговорки! Когда я пытаюсь поговорить с тобой серьезно, ты избегаешь разговора, убеждая меня, что все как обычно, и ничего не изменилось между нами. Но я-то чувствую, что это не так, я вижу, что ты начала лгать мне. Значит, ты что-то скрываешь. Ты стала сама не своя. Но я списывал все на твой кризис, убеждал себя, что тебе тяжело, что это пройдет, терпел твои странности. Но теперь я среди ночи просыпаюсь из-за стонов своей любимой девушки и слышу, как она умоляет какого-то мужика взять ее… Я… Я требую объяснений.
– Что ты хочешь услышать?
– Для начала – кто он?
– Преподаватель. Но между нами ничего не было! Ни о какой измене не может быть и речи!
– Синяки на твоем теле оставляет он? Он трогает тебя?
У него сердце разорвется, если я скажу правду.
– Кир, ну конечно нет! Я бы давно уже тебе рассказала.
– Ладно. К этому мы еще вернемся. Тебе снился секс с ним?
А вот здесь, похоже, врать не получится. Ведь он все слышал.
– Да, – призналась я и вздохнула, обхватив голову.
Мне стало жаль себя.
– Чудесно.
– Кирилл, послушай…
– Тебе было приятно?
– Кирилл, ты же знаешь, мне не всегда снится то, что хочется увидеть и испытать… – паника овладела мной, и остановить поток лжи было невозможно. – Если бы я могла управлять своими снами, мне бы не снились все эти террористы, маньяки, преследования, смерти…
– Хочешь сказать, тебе не понравился этот сон?
– Конечно же, нет, – как можно более уверенно заявила я.
Это было трудно, потому что являлось самой отчаянной ложью за всю мою жизнь.
– Клянешься?
– Клянусь.
Кирилл вернулся в постель и с каменным лицом провел рукой по моей промежности. Я сразу же поняла, зачем он это сделал. Он проверял мои слова. Ему хватило одного касания, чтобы понять, что я лгу.
– Ты снова обманываешь. Пальцы в смазке… Ты возбудилась во сне. Тебе все понравилось. Ложь на лжи. Поверить не могу. Я не мог представить, что наши отношения докатятся до такого.
– Кирилл, ты говоришь все это, будто я действительно изменила тебе. Будто я спала с ним в реальности.
– Ты потекла, когда он тебе приснился. Этот мужчина не безразличен тебе. Представляю, что творится с тобой, когда ты видишь его вживую.
– Кирилл!!! Не говори так! Это всего лишь сон! Никакой измены не было!
– Извини, Лиз, но я не буду спать с тобой этой ночью. Я пойду на диван. Мне надо подумать.
– Кирилл, о чем ты? Что за глупости?
– Спокойной ночи, Лиз.
Под моим недоуменным взором Кирилл забрал свою подушку и ушел. Сказанное им не могло иметь никаких апелляций. Он сделает так, как он решил. Я знала, что ему нужно время все хорошенько обдумать, чтобы понять, что он не прав. И сейчас мне лучше не лезть к нему. Да я и не собираюсь оправдываться перед ним за измену, которой не было.
Я сходила в душ и вернулась в постель, чувствуя себя разбитой. Но через несколько минут уснула, как младенец.
***
Вещи не такие, какими мы привыкли их видеть.
Мы наблюдаем дерево, но не видим его корней, а дерево – это его корни.
Мы наблюдаем человека, но не видим его мозг, а человек – это его мозг.
Мне кажется, мой мозг поврежден.
Но мне это может всего лишь казаться, не так ли, Бет?
Мое восприятие мира фрагментировано.
Я вижу все отдельными цветными кусками, которые не складываются в единый узор калейдоскопа.
Либо эти куски существуют параллельно друг другу, либо в моей голове отключился механизм, который мог бы их соединить.
***
«Когда девочке было десять лет, она подошла к матери и сказала:
– Мама, иногда я вижу треугольник там, где его на самом деле нет.
Разумеется, мать Рины, добродушная и любящая женщина, ничего не поняла в этой фразе, а потому посчитала ее очередным проявлением странностей детского воображения. Но через несколько дней девочка во время ужина снова заявила:
– Мама, у папы вместо головы зеленый треугольник.
Рина произнесла это испуганно и смущенно одновременно, и вся семья испугалась и смутилась вместе с ней.
– Что ты такое говоришь, Рина? – спросила ее мать, шестым чувством ощутив неладное.
– Я не вижу папиного лица. У него вместо головы – треугольник, мам. Мне страшно. Я хочу, чтобы он ушел. Я хочу
