разных людей и животных на разном фоне — это уже бонус. Так сказать, десерт.
Сегодня с «овощами» не должно возникнуть никаких проблем. Три послушные, хотя и слегка недовольные жизнью девочки, чудесный пес и мать семейства. Ни рыдающих младенцев, ни неуправляемых трехлеток, упорно норовящих удрать в океан, ни дошкольников, которые не желают улыбаться, ни дошкольников, которые желают исключительно улыбаться и растягивают рот в чудовищно неестественном «Сы-ы-ы-ы-ыр». Ни мужа.
Хотя супружеские пары стараются не ругаться на берегу прямо у нее на глазах и Оливии ни разу еще не доводилось становиться свидетельницей полномасштабной ссоры, она все равно уже успела навидаться сполна. Раздражение, недовольство, презрение, напряженность между мужем и женой в результате какой-то более ранней стычки, сквозящие в их взглядах и улыбках, такие же бросающиеся в глаза, как прыщик на щеке у Софи. И никаким фотошопом все это не исправить.
Кроме того, их немного, поймать четыре пары глаз открытыми куда проще, чем десяток. Когда в группе десять и более человек, это очень сложно. Кто-нибудь обязательно да испортит фотографию: или будет смотреть мимо камеры, или сойдет со своего места, или моргнет. Четверо — это проще пареной репы. Она нащелкает кадров шестьсот, из которых выйдет штук двести удачных, чтобы Бет было из чего выбрать.
Они выстраиваются в ряд перед набегающей волной.
— Улыбаемся и смотрим на меня, — командует Оливия.
Все подчиняются, кроме средней девочки.
— Прости, пожалуйста, ты, в голубом, как тебя зовут? — спрашивает Оливия, глядя поверх камеры.
— Джессика.
— Джессика, улыбнись, пожалуйста.
— Она не станет, — говорит Бет. — У нее брекеты. Она не будет показывать зубы.
— Э-э, ладно, — отзывается Оливия. — Ну, тогда просто не такое сердитое выражение лица сделать можно?
— Джесс, сделай веселое лицо, — говорит Бет.
— Но мне ни капли не весело!
— А ты сделай вид, будь так добра, — нараспев цедит Бет угрожающим тоном сквозь застывшую улыбку.
— Ладно.
Джессика слегка изгибает поджатые губы, изображая намек на веселье. Ладно, сойдет. Оливия принимается щелкать камерой. Потом смотрит на жидкокристаллический экранчик и листает кадры. С «овощами» покончено. А теперь к «десерту».
Она снимает девочек во всевозможных комбинациях друг с дружкой без матери, с собакой и без, сидя и стоя. Потом Бет с каждой из дочерей, потом каждую девочку поодиночке, потом пса.
— Может, теперь вас отдельно? — предлагает Оливия.
— Меня? Одну? — переспрашивает Бет.
— Ну да.
— Да нет, мне не надо.
Это Оливия тоже уже уяснила: клиент не может купить снимок, которого не существует. Лишних кадров не бывает.
— Давайте я вас все-таки поснимаю. А там уж вы сами решите, нужны вам эти фотографии или нет.
Вдруг ей понадобится фотография крупным планом на работу, кем бы она ни работала. Она молодая мать-одиночка. Фотография может пригодиться ей для «Фейсбука» или сайта знакомств.
— Ладно, — пожимает плечами Бет.
— Отлично. Так, посмотрите-ка на меня. Подбородок повыше, плечи опустить.
Щелк. Щелк. Щелк.
После того как Оливия заканчивает снимать Бет, они все вместе перемещаются к дюнам и по второму разу улыбаются в камеру в тех же самых позах. Хотя с «овощами» покончено, Оливия обнаружила, что нередко во втором раунде съемок фотографии получаются лучше. На новом месте все четверо как-то разом расслабляются, и мало-помалу начинают проявляться их истинные характеры и взаимоотношения. Софи и Джессика явно очень близки. Софи резкая и любит командовать, а Джессика боготворит ее. Грейси производит впечатление недотепы, и, хотя ей уже девять или десять, она все еще мамина малышка. Фотографируя Бет в одиночку на фоне дюн, Оливия видит решимость, проступающую сквозь приросшую маску неуверенности, искренность, читающуюся в ее позе, неподдельную радость, рвущуюся наружу.
Отщелкав за час 652 кадра, Оливия решает, что можно закругляться.
— Так, девочки, пойдите немного пройдитесь с Гровером вдоль берега, а я пока поговорю с фотографом. Вот вам мешочек для какашек.
Бет идет за Оливией к ее складному шезлонгу, где лежит чехол от камеры.
— И когда фотографии будут готовы?
— Недель через шесть-восемь.
— Ого! Так не скоро?
— Ну, может быть, я справлюсь и побыстрее, но да, обычно не раньше чем через шесть недель.
К приятному изумлению Оливии, заказов у нее все лето было хоть отбавляй. В среднем каждую неделю у нее выходило по пять съемок, а значит, она сама себя обеспечивает. Но вот обработка всех этих фотографий оказалась делом куда более трудоемким, чем она это себе представляла, так что теперь она существенно отстает от графика. Особенно много времени занимает обработка больших семейных портретов. У нее была одна семья из тридцати двух человек, которая в полном составе собралась на Нантакете по случаю пятидесятилетней годовщины свадьбы их бабушки и дедушки. Обработку этой фотосессии она будет помнить до конца жизни. И на то, чтобы стереть все признаки возраста с лиц всех этих женщин, тоже уходит уйма времени.
— И тогда мы получим наш альбом с образцами?
— Да, я пришлю вам ссылку по электронной почте.
— Ссылку?
— Ну да, все онлайн.
— Так, значит, мы не сможем просмотреть альбом?
— Нет, я все делаю онлайн.
— А-а, — разочарованно тянет Бет.
— Это очень удобно. Вот увидите. Вы сможете самостоятельно выбрать, в каком размере напечатать понравившиеся вам фотографии, черно-белые или в цвете. Разобраться с навигацией очень просто, но, если у вас вдруг возникнут какие-то вопросы, не стесняйтесь, пишите или звоните.
Оливия убирает камеру в сумку и застегивает молнию. Потом складывает свой шезлонг. Пора идти. Она с радостью поможет Бет по телефону или по электронной почте на всех дальнейших этапах, но это конец очного этапа их совместной работы.
— Понятно. Спасибо вам большое. Простите за кислую мину Джессики.
— Ничего страшного. Она будет отлично выглядеть на фотографиях.
— Думаю, она расстроилась из-за того, что ее отец не участвовал в фотосессии. Мы с ним разошлись этой зимой, и девочки тяжело это переживают.
— Мне очень жаль.
Оливия стоит с тяжелой камерой на плече и шезлонгом под мышкой.
— Я тоже тяжело это переживаю. Вы часто такое видите? Семьи без отца?
Какая-то смутно знакомая нотка в голосе Бет задевает непонятную струнку в душе Оливии, и она, несмотря на желание поскорее уйти, перестает торопиться. Она вглядывается в лицо Бет, и тут до нее доходит. Это острая потребность почувствовать себя нормальной. Желание быть принятой.
— Постоянно, — кривит душой она.
Бет благодарно улыбается.
Оливия чувствует в Бет еще что-то знакомое, но никак не может уловить, что именно. А потом вдруг словно оказывается перед зеркалом. Вот оно. Одиночество. Оливия решает подождать вместе с Бет, пока ее дочери не вернутся с собакой.
Небо теперь
