Даже моя поездка в Европу, круиз по Рейну, о котором я говорила, и который всё же состоялся благодаря моему манёвру с подписанием документов на отпуск в последний день года за спиной Вороновой, не сильно прибавил мне сил. Я почти всё время спала, поднимаясь лишь покушать и сходить на запланированную экскурсию. Всё прошло как во сне, но в эти дни я хотя бы смогла поспать, и мне не нужно было бегать по магазинам и готовить три раза в день, чтобы накормить семью. А когда праздничные дни, как и мой отпуск, закончились, я снова вернулась в круговорот рабочих будней, которые нескончаемым потоком неслись у меня перед глазами, съедая дни, месяцы и годы моей жизни.
Я прибегала с работы и, если оставалось хоть немного сил, по-быстрому готовила детям и мужу поесть, а если сил совсем не было, то по пути заходила в рестораны быстрого питания или в пиццерию, брала еду на вынос и несла домой. А придя домой, иногда ужинала, иногда – нет, после чего ложилась спать. Иногда я засыпала сидя. Иногда – стоя. Мои силы были на исходе, но я держалась за эту работу, потому что она давала мне гарантированный и очень неплохой заработок. А если бы я решилась уйти из Корпорации, то мне понадобилось бы время, прежде чем я смогла бы найти себе другую подобную работу с приличным источником дохода. А этого времени у меня как раз и не было. Как и не было финансовой подушки, которая помогла бы продержаться мне и детям весь тот период, пока я не найду себе новую работу.
У меня даже не было возможности ездить на собеседования, так как Воронова не только не отпускала меня по личным делам, но и заставляла каждый день засиживаться допоздна. И даже выходить в выходные и праздничные дни. И у меня не хватало времени даже на то, чтобы почитать объявления о работе в Интернете.
Я не смотрела телевизор, не слушала радио, не сидела в Интернете. Я вообще не знала, что творилось в мире. Я занималась лишь бесконечной рутиной бумажной работой, которой заваливала меня Воронова, и не имела понятия о том, насколько меня хватит. Но подозревала, что ненадолго.
Глава 44
о том, как Миша Миронов позволил себе распустить руки, а я почувствовала себя в этом виноватой и постаралась исправить свою ошибку
Рабочий день приближался к концу, а на моём рабочем столе лежала целая куча документов и ждала подписи начальства. Идти к Макарову было бесполезно, так как он не брал документы на подпись, если они не были завизированы одним из его заместителей. Воронова же была на больничном, а Миронов весь день провёл в Министерстве. И чтобы завтра не выслушивать упрёки в свой адрес за неисполненные документы, я решила позвонить Мише Миронову на мобильный, чтобы узнать, вернётся ли он сегодня в Корпорацию или же нет.
– Миша, у меня тут ряд неподписанных документов. Скажи, пожалуйста, стоит ли сегодня тебя ждать или нет?
– Да, Катя, я обязательно вернусь, так что дождись меня, – ответил Миронов, и мне ничего не оставалось, как приготовиться к терпеливому ожиданию начальства.
Прошёл час, затем второй, а Миронова всё не было. Я снова позвонила ему на мобильный в надежде услышать от него что-то хорошее, например, «до свидания», после чего я бы со спокойной совестью поехала домой. Но он уверил меня, что непременно вернётся на рабочее место, чтобы просмотреть мои документы, и я снова вернулась к ожиданию.
В половине девятого вечера Миронов вернулся в свой кабинет. Подхватив пачку документов, я поспешила к нему. Михаил всё посмотрел и завизировал, после чего спросил:
– Как твои дела, Катя?
Этого я и боялась. Мише Миронову всегда было мало официального общения с коллегами. Он любил поговорить за жизнь, и эти беседы порой заканчивались очень поздно, и сегодня это было совсем некстати. Я и так уже порядком задержалась, и у меня не осталось ни малейшего желания вести задушевные беседы с кем бы то ни было.
– Всё по-старому, Миша, – ответила я и, поворачиваясь в сторону двери, добавила, – уже поздно. Я пойду?
– Подожди, – произнёс он, и я поняла, что так легко сегодня я от него не отделаюсь. – Расскажи, как у тебя дела с мужем? У вас всё хорошо?
– Миша, ты же сам видишь, я с утра до вечера на работе! – резко ответила я, обрывая возможные вопросы. – Какие тут могут быть взаимоотношения, когда единственное на что я способна, вернувшись домой, это упасть в постель и уснуть?
– Ни за что не поверю, чтобы хоть один мужчина, лёжа в постели с такой девушкой как ты, мог просто спать! – вызывая меня на откровенность, проговорил Миронов.
И в этот момент мне стоило слукавить и что-нибудь соврать про безоблачную супружескую жизнь, чтобы погасить в Миронове всяческий интерес к моей персоне, но моя патологическая честность никогда меня до добра не доводила.
– Миша, ты же сам знаешь, что мой муж пьёт, и никакие мои попытки излечить его от этой пагубной привычки ни к чему не привели. Поэтому интим у нас с мужем уже давно на нуле и отнюдь не из-за меня.
– Может быть, ты плохо старалась? – с ехидцей в голосе спросил Михаил.
– Все вы, мужчины, так говорите, чтобы скрыть свою немощность! – в сердцах ответила я. – Да у меня такая фигура, что любой здоровый мужик, увидев меня без одежды, тут же придёт в боевую готовность! К тому же, можешь поверить мне на слово, в постели я тоже много чего умею!
– А, может быть, тебе практики не хватает? – спросил Миронов, и его взгляд стал подозрительно сальным.
– Конечно, не хватает, – снова отрезала я, предвосхищая возможные вопросы. – Но задерживаясь допоздна на работе, я уж точно не смогу её набрать! – и я снова стала перемещаться в сторону двери.
Но тут Миронов подскочил с места и подошёл ко мне.
– А, может быть, закроем дверь, и я устрою тебе практику? – произнёс он и положил руки мне на грудь, больно сдавливая её.
И если бы на его месте был кто-то другой, то непременно получил бы от меня по роже, но это был Миша Миронов, которого я знала больше семи лет. И всё это время я знала его как верного мужа своей жены, и то, что сейчас происходило, возможно, было следствием моей вины.
– Миша, опусти руки, – произнесла я каменным голосом.
– Почему ты отказываешься? Хранишь верность мужу?
– Я отказываюсь, потому что это будет большой ошибкой, – ответила я. – Причём не для меня, а для тебя. Если сейчас это произойдёт, то завтра ты
